– Хрясь! Хлоп! Хрясь! Хлоп!
Артур подошёл и схватил зампотыла за кисть.
– Но-но, чёрт лукавый! – взревел тот, вырывая руку. – Ща и тебе жолдас отполирую…
– Товарищ прапорщик, – спокойно сказал Артур. – Рядового Юращенко срочно к командиру части…
– Я вашего, бля, рядового, на губе за вредительство сгною… Хрясь! Сорок восемь суток вне очереди!.. Хрясь! Семьсят суток…! Хрясь! Сто шендернадцать суток! Боже ж ты мой! – он опустился на скамью, уронил портупею на пол и закрыл лицо руками. – Сколько же я с Васькой возился… Всё коту под хвост… Всё! Утоп, герой-ебливчик! Утоп!
Зампотыл согнулся, коснулся лицом колен, и плечи его сотрясли рыдания…
– Васька мой, Васька…
Артур поднял Юращенко с колен, помог нахлобучить шапку и мотнул головой в сторону двери. Когда они выходили, прапорщик Пуцек сидел в той же позе и плечи его по-прежнему тряслись…
– Да я рассчитал всё, точно говорю! – оправдывался долговязый Юращенко, когда они спускались с холма к реке. – И я так уже двести пятьдесят раз делал… Я в школе на труде макет построил, а меня потом на олимпиады мелиораторов и всё такое… Медаль даже дали – за доблесть и смекалку…
Он почесал затянутый в галифе зад.
– … Собрал я, короче, насосы с рукавами со всех теплиц… Даже из новой взял, что на откосе… Там насосище отличный стоит, из-за него, думаю, ошибка и вышла. Да и то, что уснул, вот… А так бы ещё и отпуск дали… А может, я бы армии патент продал… Освободил бы, так сказать, солдат от рабского труда. А чего, пару насосов, рукава в реку, и кемарь себе, пока вода на полметра не поднимется…
– Полметра! – не выдержал Артур. – А поросята?! Тоже полметра?!
– Ааааа…
– Ага, – сказал Артур и влепил Юращенко подзатыльник. Потом нагнулся и схватил в охапку барахтающегося в грязи поросёнка…
11
– Эх, хреном бы его натереть да пивом полить, ёптэ! – крикнул Лёха из кухни, лязгая заслонкой духовки. – Да где же его сейчас добудешь, пива…
Артур с Дымовым доедали борщ. В помещении для приёма пищи кроме них никого не было.
– Я под это дело полбуханки смолотить могу, – сказал Артур, натирая ржаную горбушку чесноком.
– Дурная привычка, – сказал Дымов.
– Серёж, я тебя, конечно, уважаю, но иногда ты как затянешь свою заунывную песню…
– Чего вы там? Про борщ? – подал голос Лёха, выходя из кухни. – Так я его свежим свекольным соком заправил. Меня и в офицерку кличут, ёптэ, если борщ по расписанию..
– Алексей, а солдаты сегодня что на обед кушали? – поинтересовался Дымов.
– Чего-чего… Знамо чего. Сало-волосало, ёптэ, с перловкой третьей жёсткости.
– Вот поэтому, Артур, у Бакотова была такая слабая иммунная реакция. Сало-волосало…
– Да, кстати, ты Бакотова хорошо кормишь? – спросил Артур Лёху.
– Обижаешь, ёптэ, – ответил тот, бросив взгляд на часы. – Утром ему яблочек с морквой пошкрябал, яйцо всмятку, медку опять же… В обед борща с чесночком, на ужин картошечки цивильной дам, рыбку поджарю, почти без опарышей…
Внезапно скрипнула входная дверь и в столовую вошёл Бакотов.
– О! – воскликнул Лёха. – Говно вспомни, оно и всплывёт… Тебе чего надо, воин? Али добавки захотел? Таким, как ты, ёптэ, хрен в рот не клади – откусют…
Бакотов стоял насупившись и прижимая к груди больную руку.
– Пойду перевяжу его, – Дымов встал.
– Я тебе нужен? – спросил Артур.
Дымов покачал головой. Придвинув стул, пошёл к выходу.
– Удивляюсь я вам, – сказал Лёха, не дожидаясь, пока Бакотов выйдет. – И чего вы на всякую лошкатню силы тратите?! Как по мне бы, так хоть бы совсем сгнил, жених, ёптэ…
Дымов обернулся уже при выходе и укоризненно покачал головой.
– Лёх, хлебало закрой, – сказал Артур.
– Чего?!
– Хлебало, говорю, закрой.
– Не понял!..
– Сейчас черпаком тресну по сопатке, тогда поймёшь.
Артур поднялся. Придвинул стул. Сказал:
– Веришь, я сейчас впервые пожалел, что часы тебе отдал.
– Ну… это уж… – начал было повар.
– Они, Лёх, – перебил его Артур, – на твоей руке потускнеют и обесценятся…
Придя в казарму, он лёг на койку и сразу уснул. Проспал не долго. Ему показалось – всего несколько мгновений. Просто голову заволокло туманом, и сквозь него, сквозь туман этот, Артур вдруг услышал голос Дымова. Он сделал над собой усилие и раскрыл глаза.
– Я помешал? – спросил Дымов, примостив свои без вершка два метра на краешек кровати.
– Да уж не помог, это точно. Перед нарядом вообще-то отдых полагается. Особенно после бессонной ночи…
– Извини.
– Ладно, брось. Как там Бакотов?
– Ты знаешь, ничего, – радостно улыбнулся Дымов. – Грануляции розовые и сочные, эпителизация по краям нормальная…
– Серёг, говори по-человечески, и так голова раскалывается…
– В общем, будет жить рядовой Бакотов. Я его антибиотиками снабдил. Станет колоть каждые четыре часа внутримышечно – до нашего возвращения дотянет… Главное, что он питается нормально. Это, пожалуй, важнее всего… Да, кстати, я сегодня твои часы у Алексея на руке видел?
Артур кивнул, поморщившись.
– Так, на пару дней поносить дал.
Дымов покачал головой. Сказал:
– Почему бы просто не обрадоваться возможности сделать доброе дело…
– Серёг, давай сейчас без проповедей обойдёмся. Я его и так куска хлеба лишил…
– Ах, Артур, если бы ты только знал, как мало надо человеку для счастья, когда он сердцем чист и занят своим делом… Вот ты, например, когда в последний раз был счастлив?
– Сегодня ночью, – ответил Артур не задумываясь.
– А до этого?
– Когда майору Ускову погоны срывал. То есть я думаю, что был счастлив. Сам-то я этого, конечно, не помню… Ладно, посиди минутку, я пёрышки почищу, у нас развод через час с небольшим… Или лучше нет, сбегай к Лёхе за поросёнком. Мне кажется, я его запах уже здесь чую…
Последующий час они провели в сборах.
Каптёр Айнашев выдал им сумки с сухарями и сухим пайком, достал спальные мешки и бушлаты. А также несколько пар шерстяных носков, печенье «Ротфронт», шоколад «Алёнка», две пачки детского питания «Малыш» и две бутылки «Столичной».
– Валенки нужны? – спросил он.
– Смеёшься? – Артур скорчил гримасу.
– А рукавицы?
Артур только махнул рукой.
– Я у тебя там флягу «Ц2Аш5ОАш» видел, – обратился Артур к Дымову, когда они вышли в коридор. Наша доля присутствует?
Дымов отрицательно покачал головой. Артур снова вошёл в каптёрку. Через пару минут вернулся. Затягивая вещмешок, сказал:
– Теперь у нас и без этанола достаточно антисептика.
В оружейной комнате, куда они пришли получать оружие и боеприпасы, препирались Попов и Пуцек.
– …Бабец у тебя голый на стенах вместо портретов Ленина! – кричал дежурный по части.
– Да при чём тут это, бля. Он мне Ваську угробил, да поросят несчитано! Пусть теперь отвечает… Это же, бля, уголовное дело.
– Ты мне тут не блякай! Нечего было солдата ночью на подсобку загонять! Не предусматривает устав такой меры наказания… Ещё и в моё дежурство!
– Так, значит, товарищ старший прапорщик! Своим же, бля, в спину… Ну, я это так не оставлю!.. До Москвы дойду, если надо будет! Ходатайствовать буду о несоответствии…
Пуцек сплюнул на пол и выбежал из оружейки.
– Москва будет против! – крикнул ему вслед Попов.
Дымов деликатно закашлялся.
– А, солянка сборная мясная! – повернулся к ним дежурный по части. – А где третий уродец?
– А кто ж его знает, – сказал Артур. – Наверное, раны зализывает.
– Это кто же его поранил? Поросята?
– Да нет. Пуцек отстегал портупеей.
– Прапорщик Пуцек.
– Прапорщик, – согласился Артур.
– Ну-ну. На-ка, распишись за два магазина и штык-нож. Сержант Дымов, открой пирамиду и достань табельное оружие. И за свои два магазина закорючку поставь. Таак. Моя бы воля, я бы вам, конечно, на орехи выдал, а не оружие. Особенно тебе, Самогонов. И за Юращенко смотрите. У него сейчас, судя по свинарнику, полное затмение. Тотал эклипсов за хорт. Так то, Самогонов…
– Сагамонов, мать твою, – тихо сказал Артур. Дымов дёрнул его за рукав.
– Что ты сказал, солдат?! – воззрился Попов на Артура. Во взгляде его сквозило почти детское удивление.
– Сагамонов, мать твою, – повторил Артур. И добавил:
– Товарищ старший прапорщик.
С минуту они молча смотрели друг на друга. Артур поправил лямку автомата на плече.
– Ладно, – неожиданно сказал Попов. – Раз уж у нас сегодня день всепрощения… Ступайте. На развод не опаздывайте. Да, и Юращенко не забудьте ко мне прислать…
На суточные наряды разводил дежурный по части майор Оскома. В седой шинели с маршальскими погонами и в дымину пьяный. Петляя по ведущей к плацу дорожке, он несколько раз оступился и чуть не упал.
