— Хватает. Капусты насолили и под камень положили, — сообщил Теперин.
— Телек цветной, — дополнила жена общую картину.
— Вашу псину будем кормить одними люля-кебабами, — заверил он.
— Острое собакам нельзя, — испугалась женщина.
— Мы ей супу наварим, — поспешила Лариса сгладить оплошность мужа.
— Харчо, — тоже поспешил вставить он, чтобы строгая женщина не подумала, что они будут морить собаку какими-нибудь комплексными обедами.
— Вам необходимо прочесть специальную литературу. Вы еще не готовы теоретически, — заметила женщина.
Она достала с полки громадную стопку книг и книжиц. Сверху лежала толстая монография «Щенок (детство, отрочество, юность)». Внизу покоился двухтомник «Психология болонки».
Теперины переглянулись. Столько книг они видели только в бухгалтерии — подшитые отчеты.
— Какую вы хотите породу?
— Нам бы кобелька, — сразу высказал свое желание Теперин.
— Только не мордатого… не этого… не бульдозера, — попросила Лариса. — И чтобы хвост был, как у всех добрых людей.
— Знаете, — объяснил муж, — есть такие волосатые псинки, что рожи не видать. Из них еще шерсть выщипывают на оренбургские платки.
— Шприц, — вспомнила Лариса породу и поделилась: — Я уж ему имечко придумала — Фантомас.
— Лучше Первач, — сказал Теперин.
— А какое у вас образование? — вдруг спросила женщина и сняла очки, словно из-за них она раньше чего-то не рассмотрела в посетителях.
— Я на последнем заочном курсе, — сообщил Теперин. — Она на предпоследнем. А что?
— Нас интересует и духовный мир семьи, — объяснила женщина.
— Духовного мира у нас навалом, — сказал муж.
— Две газеты выписываем, — обиделась жена.
— С культпоходом ходим, — заметил Теперин. — На культпоходы ходим, — поправился он. — «Ну, погоди!» всем коллективом смотрели.
— А у вас есть домашняя библиотека? — спросила женщина.
Супруги изумленно переглянулись. Она поправила бледно-синий парик и встала. Он застегнул пиджак из матовой ткани, которую не выпускала ни одна фабрика мира.
— Мы собаку у вас покупаем, а что вы спрашиваете про библиотеку? — сердито сказал Теперин.
— Если такая морока с вашими собачками, то обойдемся и без них, — заверила Лариса.
— Да мы лучше ребенка заведем, — заключил Теперин.
И завели ребенка. По поводу его появления на свет супругов Тепериных никто нигде и ни о чем не спрашивал. На день они отдавали его теще, которая уважала собак и жила на кухне. А вечером ребенок не шелохнувшись смотрел из коляски цветные серии, посасывая пустышку. Но сразу начинал плакать, если показывали эти проклятые симфонии.
ПЕРВЫЙ ГОНОРАР
Давая мне в детстве подзатыльник, мама приговаривала: «Вот накажет тебя бог за непослушание». Действительно, я сделался сатириком.
Писатели считали меня несерьезным, потому что я не описывал природу. Читатели видели во мне зубоскала, ибо я не тянул им душу историями из жизни. Редакторы принимали меня за очернителя. Жена просто считала злобным, без всяких аргументов.
Все это я к тому, что меня еще ни разу не печатали.
Однажды приятель уезжал в район и прихватил несколько моих юморесок, дабы ознакомить провинциального читателя. Дня через три я проснулся почему-то от страха — в передней надрывался телефон. Было три часа ночи. Дрожащими спросонья руками взял я трубку.
— Междугородная! — крикнула телефонистка.
— Гу-гу-го-го, — завыла междугородная.
Я посмотрел на жену, стоявшую рядом в одеяле.
— Кто гудит? — тихо спросил я.
— Не узнаешь? — подвальным голосом ответил приятель. — Поздравляю, старина, твой фельетон я устроил в «Молодой колхозник». Жди гонорара.
Спать мы уже не ложились. Я был тихо ошарашен и расслабленно сидел на кухне в одних трусах. Жена открыла бутылку сока и зажарила все семь яиц. Ночью мы отпраздновали первый успех.
Не то чтобы меня интересовали деньги, но гонорара я ждал как вещественного доказательства успеха. Ждал долго, пока не надоело.
И тогда в почтовом ящике нащупался перевод. Я вытащил его и, не взглянув, стал подниматься по лестнице. Если хочешь быть крупным писателем — научись спокойно получать гонорары.
В квартире я небрежно бросил перевод жене: вот, мол, а ты не верила. Она посмотрела и прыснула, будто взяла кипятку в рот. Тут и я посмотрел. В рублях стояло — 1, а в копейках — 65. Я стал бегать по строчкам, стараясь найти откатившиеся нули.
— И получать не пойду.
Не то чтобы меня интересовали деньги, но все-таки духовный труд.
Через неделю почта повторила вызов, но я опять не пошел. Еще дня через три позвонил почтальон:
— Получите деньги, а то они висят.
— Да не хочу я их получать.
— Будем ходить, пока не получите. Висят.
— Иди получи, — примиренчески сказала жена.
И я пошел.
В нашем микрорайоне построили студенческий городок. Когда я пришел на почту, то ахнул и воочию убедился в размахе высшего образования. Толстая очередь-анаконда обвивала столик с клеем. Я встал в ее хвост и начал наблюдать, как блаженно отходят студенты, шурша алыми кредитками. Через полтора часа меня подтянуло к окошку. Я уже изнемог, взмок и обмяк. Чем ближе надвигалось лицо почтового работника, тем больше я краснел. И когда протянул перевод, то набросил на глаза руку, как черную повязку.
— Рубель шестьдесят пять, — сказала она на всю почту, хотя передо мной никому не говорила.
— Ради бога, потише, — прошептал я.
— А что, разве не рубель…
— Да рубель, рубель!..
— Го-но-рар, — прочла она по слогам, и сразу все притихли.
Я хотел убежать, но вокруг плотно стояли студенты и симпатичные студентки. Меня окончательно захлестнуло мокрым жаром.
— Я вам дам мелочью?
— Дайте ему банкнотами, — подсказал студент.
Она насыпала в мою ладонь горсть пятаков, и, зажав их в потном кулаке, я бросился в дверь.
— Гражданин, куда же вы лезете? — в ужасе закричала она вслед.
— Простите, — буркнул я и перестал ломиться в большой почтовый ящик.
До дому шел я, подергивая щекой. У парадной, где на скамейке под акацией сидели знакомые и незнакомые соседи, стояла моя жена. Она радостно улыбнулась и спросила теплым, звучным голосом на весь двор:
— Ну, получил гонорар?
ПРИВЕТ АРХИТЕКТОРАМ
Некоторых хлебом не корми, только ему привет передай или от него возьми. Это они, некоторые, придумали афоризм «Жду привета, как соловей лета».
Вася Сивограков терпеть не мог передавать приветы, поэтому утром в субботу лично поехал к своему приятелю на новоселье.
Автобус часа полтора змеился по городу, и на кольце Васе показалось, что он попал в громадный макет: все дома имели форму одинаковых прямоугольников, только одни прямоугольники лежали на боку, а другие стояли на попа. Он спросил, как пройти к корпусу шесть дома сто восемьдесят на Средней улице двадцать третьего квартала девятого микрорайона.
— Вы не с того конца заехали, — ответила женщина и объяснила, что раз он заехал не с того конца, то теперь ему придется топать с этого.
Вася Сивограков пошел, похрустывая свежим снегом и помахивая коробкой с тортом «Юбилейный» за три рубля шестьдесят копеек. Мимо него мелькали дома, лежавшие на боку и стоявшие на попа.
— Средняя улица? Вон там начинается у огромадного дома, что стоит торчком, — показал старик.
Сивограков поспешил к тому дому — время подошло обеденное, да и на новоселье он опаздывал.
Или головой болтал, или что, только шел он шел и оказался не у «огромадного» дома, стоявшего торчком, а у «огромадного» дома, лежавшего плашмя.
— Так вы же прошли, — объяснила дворничиха.
Вася Сивограков двинулся обратно, помахивая тортом «Юбилейный» за три рубля шестьдесят копеек. У него уже гудели ноги, как столбы под напряжением.
— Средняя улица за углом вот того дома, — показал мальчишка на дом, который лежал.
Сивограков прилип к нему взглядом и пошел, как лунатик по крыше. Все было бы хорошо, не налети он на детскую коляску и не стукни новорожденного тортом «Юбилейный» за три рубля шестьдесят копеек. Вася извинился перед мамой и объяснил новорожденному, что не успел познакомиться с микрорайоном, поэтому и налетел на коляску, а когда кончил объяснять и поднял голову, то дома, который лежал, перед ним не было. Вернее, домов было шесть — три лежали и три стояли. Сивограков побродил вокруг них, как шпион вокруг военного объекта.
— Да вы на Средней улице стоите, — удивился прохожий.
— А чем докажете? — усомнился Вася.
Он пошел по Средней улице, которая пропадала вдали, а может, уже в темноте, потому что зимой смеркается рано. Номера домов только начинались. Вася шел на гудящих ногах и думал, что торт «Юбилейный» за три шестьдесят, наверное, промерз до мозга костей.
