Пока Янка огибала почти весь микрорайон по кругу, она задумалась о том, почему и правда так изменилась. Дело же совсем не в Диме, и не в джазовом конкурсе. Просто ей хочется чего-то совсем нового и постоянного. Четырнадцать лет у нее было все не как у людей. Она ходила в детский сад всего год, а потом все оставшиеся до первого класса года с ней дома сидели бабушка и мама. С первого по четвертый класс она меняла школы. Родителям не нравилась то сама школа, стоящая по соседству, то учителя. Янке удалось поучиться и в лицеях, и в гимназиях, и в обычных бесплатных школах. А теперь несколько месяцев она учится в литературном классе Школы № 5. И здесь ей нравится больше всего. Лишь здесь она почувствовала себя как дома. И не только потому, что ребята подобрались все общительные и интересные, и все они хотели чего-то добиться в жизни, никто не отсиживал уроки просто так. А потому, что Яна наконец начала понимать, что ей нравится больше всего. А нравилось ей писать.
С такими мыслями она дошла до косметического салона и поднялась по ступенькам наверх.
Дверь тяжело открылась, и Янка оказалась в тепле.
Девушка за столиком брезгливо оглядела ее и вопросительно приподняла брови.
— Я… я бы хотела… — начала Яна и сделала несколько шагов к комнате, в которой было очень светло. Что бы такое сказать, чтобы было правдоподобно? — Мне мамины подруги посоветовали в ваш салон сходить… у меня вот… — Янка взглянула на себя в зеркало в поисках прыщей. — Они прошли, но мама говорит, что лицо у меня жирное, и с ногтями нужно что-то делать…
Яна вытянула вперед руки, потом неловко улыбнулась, стянула с них варежки.
— И мне посоветовали обратиться к вашей сотруднице… Ее зовут… Ой, то ли Аня, то ли Катя. У меня на имена память плохая, даже подруги говорят. Но у нее длинные темные волосы, и она… в общем… ходит в темно-красной шубе.
Девушка за столиком откинулась назад, на стул, и по-прежнему молча смотрела на Яну.
— Я могу зайти и показать, я ее узнаю, — Яна быстро подошла к двери и заглянула вовнутрь.
Она еще никогда не была в косметических салонах. Да и вышеупомянутых проблем с кожей и руками пока тоже не было.
Но Яна сразу поняла, что той девушки здесь нет. Она разочарованно оглянулась назад.
— Она сегодня не работает?
— Она вчера уволилась. — Девушка откинула назад свои крашеные-перекрашеные кудри, которые выглядели очень безжизненно, и поднялась со стула.
— А… А как ее можно найти? — Яна почувствовала разочарование. — Дело в том, что мама попросила меня кое-что ей вернуть.
— Я не знаю! — резко произнесла девушка и сложила на груди руки. У нее были отвратительно-длинные ногти с ядовито-красным лаком. — Она где-то учится и у нас только подрабатывала по вечерам. А живет она в каком-то старом доме на горе, у них еще в подвале вчера канализационную трубу прорвало. Вот отстой.
— Спасибо, — пробормотала Яна и выскочила обратно на мороз.
— Эй, ты! — услышала она сзади за собой крик. — Вчера за ней брат заходил! Может, твоя мама его знает?
«Брат…» — как во сне прошептала Янка. Значит, все не так уж плохо складывается в этом мире. У Димы есть сестра и несколько друзей. И пока ни одной девушки рядом. Кроме Иры, разумеется.
Довольная, Яна соскочила с крыльца прямо в сугроб и в полете увидела перед собой Руслана.
От неожиданности она не удержалась на ногах и упала в снег.
— Ты чего? Следишь за мной? — вдруг закричала она, а хорошее настроение испарилось.
— У тебя из сумки кое-что выпало, — сердито произнес Руслан, отдал Яне ее любимый блокнот с записями и пошел обратно к школе.
Яне стало стыдно. Она засунула блокнот поглубже в сумку и подбежала к человеку, который еще несколько дней назад был ее другом.
— Прости меня, у меня просто дни какие-то дурные идут. Вопросы, вопросы, вопросы. Понимаешь, темная полоса в жизни… — быстро заговорила она, пытаясь заглянуть Руслану в глаза. — Разве у тебя такого не бывает?
Руслан шел так быстро, что Яна удивленно подумала о том, что он никогда так быстро еще с ней рядом не ходил.
— Я завалила конкурс, мне дали кучу заданий в школе. Надежда Васильевна не говорила тебе о телевизионном проекте?
Она попала в точку. Руслан обратил на нее внимание.
— Мы вместе будем писать сценарии для молодежной передачи. Давай не будем друг на друга обижаться по пустякам?
Руслан хмыкнул и поправил за плечами рюкзак с книжками.
— Так ты сейчас в редакцию?
— Нет, — опустила голову Яна. — Мне заниматься надо. Я в музыкальную школу поеду.
— Я тебя провожу? — Руслан спросил таким тоном, что Яна поняла, что не сможет отказаться.
Янка сидела за фортепиано и смотрела в ноты, расползающиеся по высокой тетради. Это был ее приговор на ближайший месяц. До академического экзамена в декабре. Она слишком поздно приступила к обязательной программе, и у нее практически не оставалось времени для того, чтобы отлично ее выучить. Сонет, ноктюрн и этюд. И все из-за этого джазового конкурса. Если бы она только победила в нем… Тогда академический экзамен ей бы перезачли за то, что она принесла в их музыкальную школу награды. Но все учителя и замдиректора смотрели на нее с осуждением. Как будто она халтурила и поэтому не выиграла. Будто от тренировок зависит все в жизни. Если бы все в жизни зависело только от старательности…
Но Янка сегодня вечером плохо соображала. И играла еще хуже.
— А теперь мы послушаем тишину… — сказала ее учительница, Нина Николаевна. Нина Николаевна была очень доброй женщиной, но она знала, как будет Яне сложно за несколько недель выучить новую программу.
— И ра-а-аз!!! И два-а-а! — взревело за стенкой. Полурычание с шумными вздохами. Яне сразу представились закатившиеся глаза Любови Дмитриевны, ее открытый мощный рот. Подбородок, нависший над бледным ребенком, над его дрожащими пальцами, вылупленным в ноты личиком.
Янка вздрогнула, перестала играть. Мягко положила тонкие руки на колени в пятнистых колготках и испуганно посмотрела на Нину Николаевну.
— Я не могу так…
Ну, что она еще могла сказать?
Казалось, что даже фортепиано фирмы «Прелюдия» вжималось от крика в стенку. Нина Николаевна ласково закрыла ноты.
Неловко как-то стало. За таких учителей, как Любовь Дмитриевна в соседнем классе? Нина Николаевна ее не нанимала, и вообще, от них с Яной здесь ничего не зависело, даже класс директор хотел отдать ей. Конечно, у нее муж — замдиректора какой-то фирмы и дарит дорогие подарки для их школы.
— Можно я пойду?
Яна уже топталась у ободранной двери кабинета и скидывала в пакет ноты. Домой идти не хотелось. А хотелось под уважительным предлогом прогуляться с Ниной Николаевной по замерзшим улицам и неспешно смотреть, как люди спешат после работы по домам.
— Выучи этюд, хорошо, а то академ через…
— Можно я с вами до дома пойду? — Янка открыла дверь и резко ее отпустила. Дверь с нудным визгом закрылась.
— И ра-а-аз!!! Болван! У меня уже рука устала ритм на плече отбивать!
Даже Яна почувствовала, как ей на плечо падает огромная рука с золотым кольцом. Все падает и падает. И она, как в детстве, боится споткнуться, промахнуться клавишей и дать себя смять… За стенкой грохнуло — ЭлДе свалилась на стул.
— Я устала! Болван…
Противно было слушать дальше. Нина Николаевна тоже начала собираться домой. За темным окном под фонарями отсветами падал снег.
— Можно я у вас дома порепетирую? У меня родители придут поздно, а ключи я забыла…
Нина Николаевна, подумав, кивнула и села на стул, чтобы переобуться.
Как часто бывает в Сибири, погода мгновенно сменилась. И если весь день было очень холодно, то к вечеру потеплело и повалил снег.
Яна и Нина Николаевна шли по улице, обходя новые сугробы. Яна любила снег. Он обычно снимал с нее озлобленность на мир и укутывал каким-то пустым безразличием к окружающему пространству. В такие мгновения она переставала волноваться о том, что ничего не успевает.
Ничего не ждешь, ничего не понимаешь, ничего не слышишь. Идешь до дому пять километров мимо проезжающих автобусов и улыбаешься контролерам, презрительно и удивленно поглядывающим на тебя из-за грязных стекол.
Поднялись по крутым и заплеванным ступенькам на шестой этаж кирпичной девятиэтажки. Янка была здесь впервые. Нина Николаевна долго открывала дверь, будто решая в последний момент, пускать ученицу к себе в дом или нет.
Дениска радостно бросился Нине Николаевне на шею, потом без спроса чмокнул в мокрую щеку Яну. Грустно и очень щекотно стало от его юных усиков. Посмотрел в пустые глаза Нины Николаевны и сказал:
— Мамочка, давай послушаем сегодня тишину.
— Давай, — Нина Николаевна стягивала мокрые от снега демисезонные сапоги. Яна давно заметила, что у ее преподавательницы нет теплых сапог. — Что ты здесь делаешь так рано?
