Она улыбнулась.
Официантка принесла заказ. Зеленый чай содержался в тяжелом четырехсотграммовом чайнике. Запах он источал изумительный. Я посмотрел на свою спутницу: она расставляла на столе посуду, движения плавны и грациозны. Пожалуй, она действительно симпатична, и со временем я даже привыкну. В конце концов, разве я в свое время женился на Мисс Вселенная? Ничего подобного. Конечно, для нас наши возлюбленные прекраснее всех на свете, но мы же прекрасно понимаем, что ничего невероятного в них нет. Любят вообще не за это…
– Каждый раз пытаешься убедить в чем-то самого себя, – заметила она, насаживая на вилку кусочек овоща из тарелки.
Я вздрогнул.
– Ты о чем?
– О том, что люди любят друг друга не за внешность. Не за голос. Не за фигуру или виртуозное владение своим телом в постели. Не за глазки. Что там еще?…
– А за что же люди друг друга любят? За ум и сердце? За то, что в душе?
Она пожала плечами:
– Ты знаешь, что у меня на душе?
– Пожалуй, нет.
– И я не знаю, что у тебя.
– А мы уже говорим о любви?
Она замерла на мгновение. Я решил воспользоваться паузой и наполнил чашку ароматной горячей жидкостью из чайника. Я старался выглядеть невозмутимым, но предательская краска обильно заливала все, что торчало над воротом рубашки.
– Разве нет? – спросила она наконец.
Я молча поставил чайник.
Она забавлялась мной, это очевидно. Она поняла, что я смущен и почти раздавлен несоответствием придуманного образа – реальному, и эта встреча, вполне вероятно, станет для нас последней. Поэтому ей нечего терять, хоть развлечется напоследок.
– Ладно, расслабься. – Она снова вернулась к салату. – Если это и не любовь, то как минимум симпатия к человеку противоположного пола. Признаюсь, мне было хорошо с тобой в интернете. Я не знаю, будет ли нам так же хорошо в реальности, но все-таки мне сразу хотелось расставить все точки над «и».
– Расставила?
– Еще нет… Слушай, люди любят друг друга не за красоту, голос, фигуру, душевную доброту, внимательность, ум или доброе сердце. Люди любят друг друга вообще неизвестно за что и все время страдают, потому что не могут себе объяснить, что хорошего они нашли в этой постоянной боли. Если ты решишь продолжить со мной отношения… (она умолкла, бросив задумчивый взгляд куда-то в сторону, будто пыталась вспомнить, выключила ли утюг перед выходом из дома, и, клянусь мамой, взгляд этот был чертовски сексуален!)… в общем, ты сам все поймешь.
– Что – все?
– Что в любви нет ничего хорошего…
Дедушка Ленин из своего бетонного укрытия глядел на меня свирепо: «Ты еще здесь?! Ну-ка марш учиться, учиться и еще раз учиться!!!».
– Что ж, спасибо за предостережение, – сказал я, – по крайней мере, это честно. Но тогда уж позволь и мне вставить свои пять копеек.
– Конечно.
Я отпил немного из чашки.
– Я вообще-то взрослый мальчик. Большую часть своей жизни я не задумывался ни о выборе друзей, ни о выборе школы, ни о выборе профессии. Шел за клубком, как сказочный Иванушка-дурачок, а он, как ты знаешь, самый удачливый персонаж русских сказок. Жалею только о том, что не задумался как следует перед женитьбой, но, слава богу, все живы и здоровы. Любовь – не любовь, симпатия – антипатия… слишком сложные категории для меня, ты уж прости. В конце концов, я написал тебе тогда в аське совершенно не задумываясь о последствиях. Захотел – написал. Ты жалеешь об этом?
– Нет.
– И я тоже. И не жалею, что пришел.
И я снова выпил чаю, давая понять, что пламенная речь моя окончена. Молодые люди за соседним столиком притихли. Я не мог видеть боковым зрением, чем они занимались, но точно не целовались и не шушукались. Надо было сбавить тон. Не люблю слушателей.
Несколько минут у нее ушло на салат. Разделавшись с креветками, она приступила к кофе.
– А у тебя не было мысли прислать кого-нибудь вместо себя? – спросила она, сложив локти на столе.
– На разведку? Нет, я всерьез об этом не задумывался. Хотя я знаю, так делают. Позволь задать тебе аналогичный вопрос.
– Нет, у меня такой мысли не было. А вот у моей подруги такая мысль появилась.
– Ты не рассказывала о подругах.
– У меня нет подруг – только подруга. Одна. Большего я себе не могу позволить, потому что она одна забирает слишком много сил и времени, и мне страшно представить, что они вытворяли бы со мной коллективно.
Я улыбнулся. У моей жены тоже была одна единственная лучшая подруга, и я не могу назвать их отношения образцовыми. Скорее, то было взаимное пожирание.
– Моя подруга страшная эгоистка. Обижена на весь мужской пол. Требует постоянного внимания. Ревнива. Не терпит, если ей приходится делиться своим возлюбленным с кем-то еще, даже с соседками по лестничной клетке или коллегами по работе, при этом она умудряется поступать с мужчинами так, как не хотела бы, чтобы они поступали с ней. Прямо Моисей, только шиворот-навыворот…
– А зачем ты мне так подробно о ней рассказываешь?
– Хочу, чтобы ты понял. Ведь о нас многое, если не всё, говорят наши друзья. Ты можешь предстать перед человеком кем угодно – хоть принцессой Дианой, хоть Марией Терезой, но иногда бывает достаточно посмотреть, с кем ты дружишь, и все станет ясно без лишних слов.
– Угу, – согласился я, – скажи мне, кто твой кумир, и можешь валить к чертовой матери.
– Почти что так.
Мы помолчали. Я не смог бы описать свои чувства и эмоции. Эта странная девушка продолжала укладывать меня на лопатки, причем делала это гораздо виртуознее, чем в ежедневной переписке, где мы не были стеснены никакими правилами и не ограничены в возможностях. Молодые люди за соседним столиком тоже хранили молчание. Я повернулся к ним.
Девушка молниеносно отвела взгляд. Молодой человек улыбался, глядя на свои холеные ногти, и делал вид, что улыбается чему-то своему, но меня не проведешь. Эта парочка давно наслаждается нашим разговором.
– Может, пересядем? – предложил я.
– Не стоит, я уже закончила.
– В смысле? Ты уходишь?
Моя спутница отрицательно покачала головой. Произнесла двусмысленное и загадочное:
– А ты молодец…
Я какое-то время пребывал в недоумении. Клянусь, я ничего не понял, даже когда девушка из-за соседнего столика пересела за наш и уставилась на меня виноватым взглядом. Я хотел было возмутиться, но незнакомка смотрела на меня так проникновенно, что у меня отнялся язык.
Озарение накрыло меня, наверно, лишь спустя минуту.
– Фак, – только и смог выдавить я.
– Кто из нас тебе нравится больше? – спросила моя пухленькая спутница.
Я молчал. Из меня сделали кретина, и я категорически отказывался свидетельствовать против себя.
– Прости, – промолвила новая девушка (между прочим, очень красивая во всех отношениях, от ноготков на ногах до груди и прически... то, что доктор прописал).
– Я же говорю, она законченная эгоистка, – подтвердила первая. – И прежде чем окончательно в нее влюбиться, десять раз подумай.
Моя пышка в один глоток допила кофе и поднялась. Поправила блузку, закинула на плечо сумочку.
– Не буду вам мешать, голубки. – Она кивнула молодому человеку, сидевшему за соседним столиком. – Пойдем, мой герой, наша миссия окончена.
И они ушли.
А мы вдвоем остались.
И поговорили…
– Зачем это все?
– Не знаю.
– Хотела убедиться, что я серьезный человек?
– Нет. Мне и так видно, что ты серьезный человек.
– Тогда проверяла что-то?
– Я не знаю… так вышло, прости…
– «Не знаю» – самое популярное словосочетание в твоем лексиконе.
– Это так.
– И «прости» тоже.
– Да… Я тебе нравлюсь?
– Внешне? Да, ты красивая.
– Спасибо. А если бы я оказалась…
– Слушай, давай прекратим этот детский сад. Или ты хочешь сказать, что твоя подружка страшнее тебя? Я ей так и передам.
– Она не очень высокого мнения о своей внешности. И, кстати, выйти вместо меня придумала именно она. Даже настояла, чтобы я пропустила ее вперед.
– Хм…
– Но говорила с тобой так, как говорила бы я сама. Мы с ней очень давно вместе и знаем друг друга как собственные эрогенные зоны.
– Круто.
– Ты простишь меня?
– А может быть иначе? Мне казалось, ты давно поняла…
– Что?
– Хм… может, по бокалу вина, или погуляем по набережной?
– А может, по бокалу – и на набережную?
Вечер был долог. И сладок. Мы гуляли по пешеходным улицам в центре, держась за руки, но все равно сохраняли небольшую дистанцию. Не хватало какого-то короткого импульса. Мы будто ждали чьего-то разрешения.
Солнце уже касалось краем горизонта на юго-западе, когда моя возлюбленная остановилась на последней ступеньке набережной у самой воды. Река плескалась внизу, всего в полуметре от нас, лишь протяни руку. Только вода была грязной.
