Сказать, что немного выпил, поэтому целовался с другой девушкой? Нет, нельзя. Раз уж заявил, что не пьёшь, и она поверила — так и держись до конца. Но как-то же надо объяснить? А может, и не надо ничего объяснять? Ведь Карина злится на него. Она ревнует — значит, хочет его. А это уже её проблемы. Отсюда вывод: завтра ведём себя как ни в чём не бывало. Если ей от него что-то нужно — пусть сама добивается. Хе!
И всё-таки я здесь задержусь. Ещё на пару дней как минимум. И выиграю это глупое пари с Константином. Да!
Улыбнувшись, Максим закрыл глаза. Но вскоре опять распахнул их, когда под ним зашевелилась кровать. Это ворочалась Лилия, молча пододвигаясь ближе к Максиму. В темноте он увидел её голову в подозрительной близости от своей.
— Уйди на фиг, — сказал он и несильно оттолкнул Лилию, положив ей ладонь на лицо. Художница на этом не успокоилась. На кровати началась громкая возня.
— Да что вы там делаете? — плаксивым голосом возопил Вадим.
Максиму кое-как удалось отбиться от похотливой толстухи, в итоге он устроился на боку лицом к стене, а Лилия обняла его сзади, как плюшевого медведя, и на этом угомонилась. Возможно, она представляла на месте Максима Эллу. А может, и нет.
Текст: “Правила ухода”. (Из категории “Основы”.) Малькольм Смехов, 20 лет. Источник: young4ever.org
Если хочешь уйти — уходи. Тебя здесь никто не держит.
О предстоящем уходе не рассказывай никому, кроме тех, кто в теме.
Пусть твой уход будет молчаливым. Не оставляй предсмертных записок друзьям и родным, посланий в аудио и видео. Исключения — прощания, которые выкладываются на тематических сайтах. Те, кто не в теме, вряд ли когда-нибудь их найдут.
Снимая прощание на видео, не забудь представиться, расскажи, как давно ты в теме, почему решил стать вечно молодым. Непременно скажи, что прожил долгую, счастливую жизнь и ни о чём не жалеешь.
Выложив на тематическом сайте аудио- или видеозапись, не забудь удалить со своего компьютера оригинал. Не подставляй своих братьев и сестёр.
Категорически недопустимо:
— называть свой уход иначе, как просто “уход”,
— снимать на видео, фотографировать или как-то иначе запечатлевать уход,
— принуждать кого-то уйти. Уход возможен только по собственной воле.
Опять снились кошмары. Будто он опять в квартире своих родителей и ночью видит из окна, как над городом летит огромное беспощадное существо, и все, кто его видит, уже мертвы, потому что спастись невозможно. Максим чувствовал, как что-то бескрайнее, от которого некуда бежать, нависает над ним, готово его поглотить и погрузить в пучину чего-то, что не закончится смертью. Он не мог кричать, не пытался бежать. Мысли были другими. Нужно всё делать, как ОНО прикажет, тогда ОНО сохранит ему разум и позволит прожить ещё хотя бы немножко... Максиму хотелось пасть ниц, биться в истерике, лить водопады слёз, целовать грязь, поливать себя дерьмом, лишь бы Великое и Прекрасное ОНО сжалилось над его ничтожной жизнью...
Результат — неприятное пробуждение и долгий отходняк. Лилии не было, от неё осталась только вмятина в кровати и лёгкий, но неприятный запах её тела.
Вадим сидел за компьютером и пил ароматный кофе.
— Времени сколько? — спросил Максим.
— Десять.
— Через два часа похороны Алёны… Успеваю. Хозяйка где?
— За жратвой пошла, а то завтракать нечем. С тебя двести рублей.
— За что?
— Я ей отдал последние бабки.
— С меня пятьсот рублей, — сказал Максим. — Плюс хозяйке за ночлег.
— Денег некуда девать? Вот на тебя все бабы и вешаются.
— Да кто — все? Если ты эту толстуху Лилю имеешь в виду, так она просто нетраханая. Мужской половой член — это такая штука, что ни пальцами, ни языками, ни вибраторами не заменишь. Чего ты ушами хлопал? Тебе ж предлагали лечь с ней. Отличная была бы парочка.
— Мне жирные тян не нравятся, — угрюмо заявил жирный Вадим.
— Ну это похвально, что ты хотя бы знаешь, что тебе нужно. Только двигаться надо всё равно от худшего к лучшему.
Завтракали молоком, кофе, сухими “подушечками”, шоколадом, бутербродами с плавленым сыром. На прощание Лилия подарила Максиму один из своих рисунков — тот самый, который ему понравился, с двумя принцессами на фоне берёзок.
Ещё один сумасшедший день в нашем сумасшедшем доме, подумал Максим, выйдя из подъезда. Сладко потянулся. Хлопнул Вадима по плечу:
— Ну, брат, мы с тобой расходимся. На похороны я тебя не зову.
— Да я б и сам не пошёл.
Хорошо Вадиму в своём батискафе. Как бы он ни делал вид, что ему плохо, одиноко и всё остальное, — на самом деле вне батискафа ему было бы ещё хуже. Каждый сам выбирает, кем быть и с кем быть.
Возле подъезда собралась небольшая толпа человек в шестьдесят. Одна молодёжь — друзья и однокурсники.
Конечно, Максим не собирался плакать на похоронах малознакомой девушки. Но, когда вынесли гроб с телом Алёны для прощания, геймер почувствовал, что внутри у него как-то холодно и плохо. Он не знал, как объяснить это чувство, но всегда испытывал его, глядя на мёртвое тело. Покойников он видел достаточно, спасибо трём месяцам работы охранником в морге. Охранять там было нечего, основная обязанность была в другом — возить туда-обратно каталки и — это было самое отвратное — постоянно перекладывать. С машины — на каталку, с каталки — на стол. Или в обратном порядке, если приезжали родственники забрать тело. Дотрагиваться было неприятно, даже сквозь перчатки. Отвращение живого к мёртвому. Страх живого перед мёртвым. Жалость живого к мёртвому. Изо всего этого рождается одно цельное, гнетущее чувство, описать его можно одной фразой: я жив, а он умер.
Лицо девушки уцелело после страшного падения, но было серым и каким-то сжавшимся, узнать его было трудно. Оставалось лишь поверить, что это действительно Алёна. Тело было завёрнуто в какое-то белое покрывало, будто в кулёк, только лицо и торчало наружу. На лбу — бумажка с какими-то церковными письменами. Какая всё-таки пошлость, подумал Максим, какая безумная, нелепая смесь православия и язычества эти ваши похороны. Сейчас гроб понесут, и следом за ним будут бросать еловые лапы — чтобы покойница назад не пришла.
А отец и мать у Алёны совсем пожилые, невысокие, оба в очках, отец сильно сутулится. Не плачут — всё уже выплакали. Только сестра Катя трёт глаза.
Минуты тянулись, Максиму стало невыносимо. Он мял в руках бейсболку, несколько раз переходил с места на место, продолжая смотреть на Алёну. Изредка лишь пробегал глазами по лицам пришедших. Кое-кто плакал навзрыд, кое-кто молча стирал слёзы, остальные просто смотрели. Среди незнакомых и малознакомых людей Максим увидел и Карину. Она стояла возле автобуса, прячась за спинами однокурсников Алёны. Должно быть, не хотела, чтобы Максим её видел.
…На кладбище ехали на двух автобусах. Максим нарочно сел не в тот, в который села Карина. И место занял рядом с незнакомыми людьми, которые даже на той злосчастной вечеринке не были, — Максим, по крайне мере, их не помнил.
Ещё одно прощание. Поцеловать Алёну в лоб, пусть и через церковную бумажку, решились немногие. Максим решился, сам не зная зачем. При этом не испытал ничего, кроме того, что ощущал с самого начала. Он оказался примерно восьмым по счёту. Первым был какой-то парень, который, рыдая, упал перед гробом на колени.
Третье прощание — когда Алёну закопали. Парни и девушки выстраивались в очередь, чтобы прикоснуться ко временному деревянному кресту на её могиле. Кое-кто уже начал разбредаться. Максим заметил, что Карина тоже шагает по дорожке в сторону ворот, и поспешил за ней.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — спокойно произнесла она. Сейчас было неуместно выяснять какие-то отношения.
— Ты куда?
— А что?
— Предлагаю пройтись. Куда-нибудь в центр.
— Зачем? — равнодушным голосом спросила она.
— Чтобы вернуться в мир живых.
Карина вгляделась в лицо Максима, оно казалось каким-то растерянным. Факт: этот парень временами говорил удивительно правильные, умные вещи.
— Пойдём, — согласилась она. — Только не трогай меня.
— И ты меня.
Она усмехнулась без улыбки.
К городу вела асфальтовая дорога, проложенная сквозь луга. До ближайших домов — минут двадцать ходьбы. Была и автобусная остановка под названием “Кладбище”, но Карина и Максим, не сговариваясь, отправились пешком.
— О чём ты думал? — спросила девушка.
— Когда?
— Сейчас.
— Старался ни о чём не думать. Изо всех сил отгонял все мысли. Ну о чём я мог думать? Как плохо, что Алёна умерла? Это было бы лицемерием. Я её почти не знал. И в окно она прыгнула по своей воле. Нет, мне её нисколько не жаль. Просто как-то хреново на душе. И даже было чувство, что вот-вот заплачу. Хотя… трудно не заплакать, когда вокруг плачут.
