Идти по образованному туннелю было удобно, несмотря на хлюпающую под ногами воду. Но мой призыв Стихий не прошел без последствий. То тут, то там раздавались угрожающие потрескивания камня, отзывавшиеся гулким эхом. Гномка бежала рядом. Я обеспокоенно отметил, что так она быстро выдохнется, но шаг не сбавлял. В крайнем случае, тоже, как Хоркис, возьму ее на руки, она, вроде бы, не должна быть такой же тяжелой, как другие гномы.
Через два часа я вышел на поверхность, оставив за спиной хрипло дышащих, после длительного забега, гномов. Они столпились у выхода, не решаясь выйти под открытое небо.
Устремившаяся в меня магия заставила счастливо зажмуриться.
Повезло, наступили вечерние сумерки, Красное солнце только что зашло за горизонт, освещая небо последними закатными лучами. Поэтому, мы с Хоркисом выгнали упирающихся гномов на поверхность и мокрых, трясущихся, стучащих зубами от холода, погнали дальше. Надо успеть отойти от этого опасного места, как можно дальше.
Мой чуткий слух легко улавливал в недовольном, ворчливом шепоте гномов, сожаление, что они не остались в пещере, жалобы на жизнь, на обстоятельства, на меня - жестоко и бесцеремонно ими распоряжающимся, на то, что предстоящий путь им не преодолеть. Но не утихающие мелкие толчки под ногами, заставили нас с Хоркисом неустанно подгонять гномов, а их двигаться вперед.
Дорога по каменным осыпям, с уклоном то вверх, то вниз, трудна. Эли вскоре выбилась из сил, начав спотыкаться и тяжело дышать. Я перевесил рюкзак со спины на грудь и присев на корточки скомандовал ей:
- Садись мне на спину! Держись руками за лямки рюкзака, а ногами за мой торс, - и, не обращая внимания на ее глупое смущение и протест, заставив сделать сказанное, снова устремился вперед. При этом, я с трудом удерживал себя от инстинктивного желания бежать отсюда со всех ног, понимая, что гномам, с их короткими ногами, за мной не угнаться.
Только по прошествии нескольких часов, когда я увидел, что заданный мною темп, совсем обессилил гномов, они стали отставать и на ходу падать, скомандовал привал. Гномам требовался отдых. Все повалились на землю, где стояли.
Распотрошил наши с Хоркисом рюкзаки. Шон, к сожалению, свой рюкзак не сберег, а куда делся рюкзак Феда, вообще не известно. Достал из рюкзаков все имеющиеся в наличии эликсиры. У кого-то из гномов отыскалась металлическая ложка. Вручив ложку Хоркису, велел ему обойти всех гномов и каждому влить в рот по одной ложке общеукрепляющего эликсира. А ближе к утру проделать то же самое с эликсиром, снижающим чувствительность к ультрафиолету.
Потихоньку наполняющийся магический резерв, позволил мне обойти всех сто пятьдесят гномов, высушить и согреть каждого. По ходу дела, укрепил растянутые связки голеностопа и снял воспаление у гномки, которую взялся опекать Хоркис, что, кстати, на него не похоже. Это я клятву Эли дал, а он-то гномке ничем не обязан. Приказал тем, кто в состоянии двигаться, приготовить на всех еду из добытой рыбы. То, что останется не съеденным, лиофилизирую, так рыба не протухнет, да и нести легче. Прикинул, что хватит ее еще на два дня. Чем кормить гномов потом? Пока не знаю. Отыскав в своем рюкзаке успокоительный травяной сбор, отдал Хоркису, чтобы он его заварил в нескольких котелках кипятком и дал всем выпить. Что ни говори, а гномам, конечно, досталось пережить немало трагедий и лишений, за последнее время. Пусть хоть немного успокоятся. Тогда, мне будет легче с ними дело иметь.
К утру, когда небо на востоке стало светлеть, гася звезды, все неотложные дела были закончены. Разместив гномов так, чтобы ближайшая скала бросала на них тень, закрывая от более яркого и жаркого Желтого солнца, скомандовал:
- Максимально закрыться, всем, чем есть! Все спать! Головы не поднимать и глаза не открывать до вечера. Пока я не скомандую подъем! Исполнять!
Гномы, улеглись, ворча. И это вызвало во мне глухое раздражение. Что, я им нянька что ли? Чем они не довольны? Моей вины в их положении нет!
Я тоже устал, а отдохнуть, как следует, не удастся, у меня еще много дел. И все-таки, отдохнуть следовало. Для задуманных дел, в моем резерве пока не достаточно магии, надо набраться терпения и подождать.
Наученные горьким опытом, мы с Хоркисом договорились, что он караулит лагерь первую половину дня, а я - вторую.
Окинув взглядом гномов, лежащих на земле лицом вниз и укрытых с головой всевозможным тряпьем, увидел сидящую в стороне одинокую фигуру, уткнувшуюся головой в согнутые колени, и с удивлением опознал в ней Эли.
Я подошел к ней и, усевшись рядом, с тревогой спросил:
- Ты чего не укрылась и не легла спать?
- Я укрыта, - пискнула она, из-под глубоко надвинутого капюшона, срывающимся голосом, выдающим ее страх. - Видишь, рукава твоей куртки раскатала и ладони закрыла, лицо тоже в тени. Этого оказалось достаточно для меня. А не сплю потому, что жду тебя. Я здесь никого не знаю и мне страшно оставаться совсем одной. И на вопросы о своей внешности не хочу отвечать. А еще, вокруг столько всего интересного! - вдруг оживилась она. - Вон, солнце поднимается! Это, оказывается, такое захватывающее зрелище. Если смотреть через ресницы, глазам не больно, как мне рассказывали учителя. И горы снаружи так величественны. А сколько еще новых запахов! - восторженно сказала она и, вдруг, забавно зевнула.
- И все-таки надо поспать, - сказал я, толкнув ее, чтобы она укладывалась. - Не бойся ничего, я лягу рядом, и тебя никто не обидит, - успокоил я ее и лег на бок так, чтоб прикрыть ее своим телом от солнечных лучей.
От моего прикосновения она испуганно вздрогнула и напряглась.
- Ты чего, боишься меня? - недоуменно спросил я.
- Нет, просто не привыкла, чтобы меня кто-то трогал, кроме няни. Да и это было уже давно, - ответила она виновато.
- Я и сам этого не люблю, - согласился я. - Но позволить прикасаться к себе, это признак доверия, а мы с тобой должны друг другу доверять, если так уж сложилось, что теперь я отвечаю за твою жизнь. Согласна?
- Да, - тихо прошептала она, и я почувствовал, как ее тело расслабилось.
Повернув девчонку к себе спиной, притянул ее вплотную, подавив неприятное чувство нарушения личного пространства. Буду использовать Эли, как индикатор состояния гномов, чтобы полагаться не только на мнение караулящего Хоркиса, но и самому не упустить момент, когда им всем поплохеет от жары. Тогда, мне придется регулярно создавать вокруг них охлаждающий воздушный поток. Иначе, их всех ждет тепловой удар, который сварит им мозги, и так, по-моему, не слишком активные.
В полудреме, прижимая к себе гномку, напоминающую в моей куртке кокон бабочки, с удивлением отметил прощупывающуюся тонкую талию и упирающиеся мне в живот округлые ягодицы. И эти ощущения не давали мне окончательно уйти в сон, вызывая воспоминания, к которым я не люблю возвращаться. Видимо, я слишком отвык от подобной физической близости. Если не считать ласковые руки моей матери, нежные объятия сестер и того, недолгого периода в моей жизни, когда я был женат на Белиндаэли, то все последующее мое телесное общение с женщинами, было вызвано исключительно физиологической сексуальной необходимостью и носило вынужденный, сугубо деловой, взаимовыгодный характер.
В ранней юности, когда я только закончил обучение в Академии и был полон романтических и идеалистических представлений о жизни и, как все, боготворил эльфийских женщин, я страстно влюбился в юную эльфийку. Белиндаэль казалась мне самой красивой, самой нежной, самой чистой, самой доброй, самой верной, самой бескорыстной, самой отзывчивой, самой понимающей, короче, самой-самой. Каждую свободную минуту я старался проводить около нее. Правда, надо честно признать, таких свободных минут у меня было не много.
Из-за того, что я маг Универсал, мне, чтобы всесторонне развивать способности, приходилось учиться и тренироваться больше других. Надо было одновременно осваивать и магию всех четырех стихий - Воды, Земли, Огня, Воздуха, и все стороны магии Жизни - Целительство, Зельеваренье, магию Природы и Ментальную магию. Не сойти с ума от таких нагрузок помогало то, что все мне давалось удивительно легко, за счет отличной памяти, хорошей сообразительности, большого резерва Силы и неиссякаемого интереса к магии.
Это сейчас, мои запредельные возможности и сформировавшийся нелегкий характер вызывают у окружающих безотчетный страх, а в годы моей юности, такая необычная одаренность, делала меня популярным и привлекала внимание многих девчонок. Но я никого не замечал, кроме моей Белиндаэли. Она отвечала мне взаимностью, несмотря на свойственное многим чистокровным эльфам чувство собственнго превосходства над всеми другими разумными и это делало меня счастливым.
Единственное, что омрачало наши отношения и вызывало у нее неудовольствие, это моя избыточная занятость. Да еще, как я считал, мелочь, мой своеобразный внешний вид. Будучи полукровкой, в отличие от чистокровных эльфов с гладкой кожей на голове, я имел густые светлые волосы. Чтобы быть более привлекательным в глазах Белиндаэли, я, в те времена, ради нее, даже сбривал волосы. Правда, отказываясь от уговоров Белиндаэли, избавиться от них навсегда с помощью Целительской магии. Не хотел расстраивать Еваниэль, которой, во-первых, они нравились, и в ее мире считались украшением внешности. Во-вторых, Еваниэль убеждена, что о разумном надо судить не по его внешнему виду, который может быть весьма своеобразным, что мы и видим, на примере гномов и орков, а по его делам и поступкам. Я был полностью с ней в этом согласен, никогда не испытывал никаких комплексов на этот счет и, уже тогда, с некоторым высокомерием в душе, поглядывал на остальных.
