– Я вам один вопрос, а вы мне три? – хитро сощурился Малдер. – Сеанс длится час. Цель его формируем мы с вами сами. Если хотите попасть в точку «Б», можно это назвать и так, только придется побольше рассказать мне про все промежуточные ваши точки. Теперь позвольте спросить. Кто вас ударил?
– Дался всем мой синяк! – покачала головой я. – Что делать, если я не хочу об этом говорить? Что, если это не моя тайна?
– Защищать обидчика – очень женский выход из положения, – нахмурился Игорь Вячеславович.
– А вы, конечно, считаете, что в этом моменте моей биографии лежат ключи ко всем моим проблемам? Погодите-ка, как там? Это не моя вина, это его вина, и я не должна винить себя, а должна выпустить наружу чувства, в том числе и стыд, и боль, и слезы. Так, да? Потому что стыдно должно быть не мне, а ему?
Малдер смотрел на меня озадаченно. Затем он встал, снял очки и потер усталые глаза. Мне почти стало жаль его, ведь неудобно же. Человек желает мне добра, а я его за нос вожу.
– То, что вы знаете ответы на все вопросы, не убирает проблему. Понимаете, Фаина…
– Игорь Вячеславович, давайте оставим историю с моим синяком в коробке Шредингера? – предложила я.
– Где? – опешил он. Я вздохнула от огорчения. Ну, не умею я выбирать аналогии.
– Коробка с котом Шредингера. Давайте достанем оттуда кота и положим туда мой синяк. И пусть он там лежит и, таким образом, будет одновременно получен мною в ходе семейной разборки и не получен одновременно.
– Конечно! – воскликнул Малдер. – Кот Шредингера. Квантовая физика?
– Квантовая механика, – поправила я. – Надо же, вы меня, можно сказать, поразили в самое сердце.
– Шутите? Мысленный эксперимент с котом Шредингера, который одновременно и жив, и мертв.
– Но только до тех пор, пока не откроется коробка. Если хотите, это то же самое, что и коробка шоколадных конфет Форреста Гампа. Пока она закрыта, можно считать, что она полна конфет или совершенно пуста. Если ее никогда не открывать, то оба утверждения будут истинными.
– Но ведь можно взвесить коробку, не открывая, – задумчиво потер виски Малдер. Я кивнула.
– Можно. Но это будет почти то же самое, что и открыть ее. Взвешивание – это воздействие. Любое воздействие уже изменение.
– Но взвешивание не может изменить конфеты.
– Мы не знаем этого. В этом-то и фокус квантовой механики. Конфеты могут там быть, а могут отсутствовать. Могут появиться из ниоткуда и исчезнуть в никуда. И все это может случиться с ними в одно и то же время.
– Портал в другое измерение.
– Черная дыра. Адронный коллайдер. Разрыв пространственно-временного континуума.
– Теперь я понимаю, – кивнул Игорь Вячеславович. – Вас никто не бил.
– Это утверждение по определению ложное. Конечно, меня били, – обиделась я. – Или вы всерьез предлагаете считать, что могла вот так упасть и рассечь себе глаз об асфальт? Я просто говорю, что для того, чтобы я попала из точки «А» в точку «Б», совершенно не нужно доставать мой синяк из коробки Шредингера. Релевантность этого фактора нулевая.
– А с вами нескучно, – воскликнул Игорь Вячеславович, а затем выкатил кресло из-за своего большого, заваленного бумагами стола и поставил его прямо перед диваном. – Итак, точка «Б», какая она?
– Надо подумать, – пробормотала я. Чем, в самом деле, я тут занимаюсь, если не считать, конечно, того факта, что скрываюсь от проверки в моем отделе? – Допустим, я не знаю, как жить дальше.
– Ничего себе! – присвистнул мой Малдер. – И вы хотите синяк оставить лежать в коробке Шредингера.
– А кота посажу на колени и буду гладить. А что? Судите сами: мне двадцать семь лет, я одинока, знаю, что такое «квантовая механика», живу с мамой, не нравлюсь мужчинам, не хочу им нравиться…
– Стоп-стоп-стоп, это еще почему? – удивился он, на мой взгляд, вполне искренне.
– Ну, доктор, сами понимаете – чувство самосохранения. Я же не имею никаких перспектив.
– С чего бы это? – встрянул он.
– Да с того. Однажды, доктор, я получила «ВКонтакте» сообщение следующего содержания: «Увидимся сегодня? Мне всю ночь снилось твое лицо». Я как-то сразу отреагировала, написала в ответ, что сочувствую. Мол, мне тоже часто кошмары снятся.
– Серьезно? – рассмеялся Малдер. – Прямо так?
– Ну да. А мне в ответ приходит: «Ты с ума сошла? У тебя такое чудесное лицо, умное, одухотворенное, и улыбка красивая!»
– Ну вот, видите? – кивнул мой дорогой доктор. А я лишь усмехнулась.
– Мне стало интересно, и я решила посмотреть, кто ж это такой буйно помешанный. Оказалось, он вообще писал не мне. Так вот, перепутал.
– Неужели так много на свете Фаин Ромашиных?
– Это был приятель сестры. Просто нажал не туда. Но дело-то, доктор, даже не в этом…
– Фаина Павловна, честно говоря, когда вы зовете меня доктором, это звучит странно и непривычно.
– Ну да, именно для этого вас так и зову, – хмыкнула я.
– Ага. Конечно, как я сам не догадался.
– Так вот, доктор, вопрос-то в том, что когда я прочитала про лицо мое и улыбку, то сразу поняла, что-то не так. Понимаете? Я смотрю на вещи объективно.
– Это не объективность, а просто недооценивание себя.
– Это тоже, – не стала спорить я. – Но не на пустом же месте! Вот, скажем, есть один человек, который нравится моей сестре. То есть не нравится ей лично, а в контексте того, что она видит меня с ним вместе. Мы давно работаем с ним в одном отделе, и он действительно очень, очень приятный парень, несмотря на то что рано начал лысеть… Не важно. Вот у него скоро день рождения, и я пытаюсь придумать ему оригинальный подарок, но кончится все тем, что всуну ему очередной ежедневник или конфеты. И так – каждый год. Он женится – а я все еще буду думать, что подарить ему на день рождения.
– Отлично! – воскликнул Игорь Вячеславович. – Просто великолепно.
– Считаете? И что именно? Что моя фантазия не выходит за рамки самых банальных штампов? А я еще сестру упрекаю… впрочем, ладно. Так что великолепно-то?
– Вы, Фаина Павловна, живой человек. Сестра у вас есть, и она за вас переживает. И цели у вас такие же, как у самого обычного человека. Уф! – И вредный Малдер сделал вид, что вытирает пот со лба. – Я-то уж было решил, что вы – инопланетный робот. Хотел звонить в НАСА. А вы в это время хотите сделать подарок коллеге, который вам нравится.
– Который нравится моей сестре, – поправила я Малдера, несколько задетая такой простой, даже примитивной формулировкой. Но ведь в целом он прав.
– Нравится для вас, да? Не важно. Воды хотите? – Игорь Вячеславович встал со своего стула и подал мне стакан с минералкой, который у него стоял на столе, а затем уселся снова на стул и продолжил: – Расскажите мне об этом человеке, который так нравится вашей сестре.
– А нельзя просто поспать на вашем диване? – завелась я. – Терапевтический эффект был просто чума.
– Нельзя, – покачал головой Игорь Вячеславович. – Итак, кто он? Чем увлекается? Почему вам нравится?
– Он – человек. Рост – выше среднего. Глаза – не помню. Карие, кажется. Почему нравится? Черт его знает, с ним легко. Он знает ассемблер. Не верит в приметы.
– Словом, материалист, как и вы.
– Материализм сегодня не в моде, – вздохнула я. – Что еще? Он спортивного телосложения, без сильных завихов в голове, что радует. Хотя один завих все же есть, но не страшный – он увлекается бадминтоном.
– Бадминтоном? Это где две ракетки и волан? – удивился Малдер.
– Вроде того, – кивнула я. – Только что-то не сходится. У него для тренировок есть огромная зеленая сумка. Что, интересно, он в ней носит? Что можно положить в огромную спортивную сумку, в которую можно запихнуть слона? И потом, он постоянно то ногу подвернет, то локоть вывихнет. Говорит, бадминтон – как наркотик. Может, там есть что-то еще, какое-то второе дно? Петушиные бои? Экстремальные игры? Странно, да?
– Странно, – согласился Игорь Вячеславович. Он подкатился обратно к столу и с воодушевлением начал стучать по клавиатуре. – Запутанный случай. Нужна информация. Сейчас посмотрим, насколько далеко может зайти любовь к бадминтону. Честно говоря, я всегда считал это только специфическим видом развлечения на природе, под шашлыки и водочку – и то, если нет ветра. Но, возможно, ошибаюсь. Вот, смотрите!
Я вскочила с дивана, обошла стол и заглянула в экран компьютера. Там, на корте, расчерченном наподобие теннисного, только поменьше, носились люди предположительно азиатской национальности, размахивающие ракетками. Волан летал с какой-то невероятной скоростью, у меня даже голова закружилась.
– А почему одни китайцы?
– Почему одни? Вон – четверо, – усмехнулся Апрель.
– Шутить изволите?
– Куда уж там, с вами не забалуешь. Так вот, бадминтон, знаете ли, чуть ли не монополизирован азиатским миром. Но это не значит, что в него не играют и у нас, в России. Между прочим, олимпийский вид спорта, – добавил Игорь Вячеславович.
