- Ради удовольствия. Вы ни о чем таком не слыхали?
- Удовольствие? От этих развалин? Я вечно боюсь, как бы которая-нибудь не рассыпалась под ним раньше времени. Знаете, у нас был такой случай: у бабы началась истерика, и пришлось везти ее в больницу. От счастья. А догадываетесь почему? Потому что последний раз она лежала под мужиком пятнадцать лет назад и тут совершенно офонарела. А вы говорите об удовольствии.
- Да ведь он мог влюбиться в красивую молодую девушку.
Роберт повернулся ко мне; вид у него был как у человека, наблюдающего за двумя мчащимися навстречу друг другу поездами.
- Ты ведь не способен на такую подлянку? - прошептал он.
- Будь спокоен, - сказал я.
Роберт обратился к хозяину дома:
- Почему вы стараетесь нас поссорить? С чего вам взбрело в голову, что этот человек может трахать кого-то задаром? Мало, что вы довели до слез собственную жену? Но женщины ничего не забывают она вам это припомнит. Умей их сестра забывать, ни он, ни я не заработали бы ни гроша. И вы тоже. Женщина в жизни не забудет предмета своих грез. Одна мечтала о тиране, другая - о лирике, третья - еще о ком- то. Память в женщине убить нельзя. Вам известно, что легче всего облапошить именно такую, которая хочет забыть? Эти всегда остаются с носом: ищут приключений, а попадаются в сети любви. Особенно меня смешат бабы, которые считаются холодными и скупыми. Этих обработать проще простого. У нас уже было несколько таких. Это тебе не мужчина, который сделает девушке ребенка, а потом никак не может припомнить, где это было и с кем, и только ее адвокат воскресит волшебные воспоминанья. А всего лучше те, что рвутся отомстить мужчинам. Самый благодатный материал. Цены им нет: тратишь вдвое меньше времени, чем на тех, которые мечтают о великой любви. В женщине всегда возьмет верх жажда справедливости. По той простой причине, что о боли им известно больше нашего. Даже самым распоследним блядям. - Он обратился ко мне: - Помнишь ту кретинку из Канады, которая приехала сюда отыгрываться на мужиках, а потом просила взаймы на обратную дорогу?
- Помню.
- Вот видите, господа. Что вы знаете о женщинах? Я сам давно мечтаю жениться и начать наконец новую жизнь, да времени нет…
Теперь хозяин дома его перебил - впервые за этот вечер:
- Понятно, что у вас нет времени. Вы ведь беспрерывно жените своего дружка.
Роберт подошел к столу и налил себе чашку кофе. Постоял минуту с выражением глубокого отвращения на лице.
- Кофеек тоже паршивый, - сказал.
И мы ушли; шагая по Алленби, я видел огни входящего в порт парохода.
- Это корабль нашего миссионера, - сказал я.
- Не думай об этом.
Мы вернулись в гостиницу, и я дал Гарри подержать собаку, а сам хотел пойти за вещами, но тут вошел Шон.
- Это уже завтра, - сказал он.
- Да. Тридцать три.
Вошла его жена.
- Может, начнешь? - спросила она. - Я уже закончила. Или будешь ждать до утра?
- Ты о чем?
- Когда собираешься укладываться?
- Мы не будем укладываться, - сказал он. - Мы остаемся. Раз удалось обратить одного, будут и другие. Первого я обратил в Яффе, а теперь пойду искать дальше.
- Это, что ли, твой обращенный из Яффы? - спросила она.
- Да.
- Ты знаешь, сколько этому человеку лет?
- Завтра исполняется тридцать три.
- Этот человек уже тридцать три года католик и всегда им был. И вдобавок оказался настолько любезен, что развлекал тебя по вечерам беседами на религиозные темы.
- Этот человек - католик? - спросил Шон.
- С рожденья.
- Откуда ты знаешь?
- Я с ним спала. Лучше все-таки займись своими вещами.
Она ушла, и вошла Луиза.
- Погасите свет, - сказала она. - Или поверните прожектор к стене.
- Здесь нет никакого прожектора, Луиза, - сказал я. - Это обыкновенная лампа.
- Поверните прожектор к стене, - повторила Луиза. Она набралась больше обычного; Шон вышел, а я повернул лампу.
- Я тебе показывала, какой была раньше? - спросила она. Сейчас, в темноте, я не видел ее лица. Она вынула карточку. - Уже показывала?
- Ты в этой гостинице всем показывала.
Шон вернулся; пододвинул к себе корзину и стал рвать какие-то бумаги.
- Что это, Шон? - спросил я его.
- Наши с тобой беседы, - сказал он. - Я их записывал.
Он брал листок за листком и методично рвал, а Луиза подошла к нему и протянула свою фотографию.
Шон, не взглянув на снимок, разорвал его на кусочки и бросил в корзину.
- Сделать тебе чаю, Луиза? - спросил Гарри. - Чай здорово помогает. Полфунта.
Она взяла лампу, стоящую на столе, и осветила свое лицо, а мы все отвернулись.
- Ты уверен, Гарри? Посмотри на меня и хорошенько подумай, что мне может помочь. - Она подняла руку. - До свидания всем, - сказала. Пошла наверх и по дороге столкнулась с Робертом. - Уезжаешь? - спросила она.
- Нет, что ты! Остаюсь и буду каждый месяц получать столько же, сколько ты. Первая красавица в нашем городе.
Она ушла, а Роберт спустился вниз; он уже был потный и вздрюченный. Посмотрел на Шона и как-то сразу успокоился.
- Дайте-ка сюда лампу, - сказал он. Взял лампу и осветил ею лицо Шона. Но зрачки Шона остались неподвижными, и после третьей попытки Роберт отставил лампу. - Звони в психушку в Бат-Яме, - сказал он Гарри. - Этот уже готов.
- С чего ты решил?
- Как с чего? Я по образованию врач.
- Ты никогда об этом не говорил.
- А что, обязан был? Нет. Мне за это не платили. Скажи спасибо, что сейчас сказал.
Гарри стал звонить в больницу; а сверху двое снесли Луизу, и мы увидели, что у нее перерезаны вены.
- Ничего страшного, - сказал Роберт. - Она такое видела только в кино. На самом деле это совсем не просто. Пошли. - Он обратился ко мне: - Бери пташку и идем.
- Какую пташку?
- Собаку. Я ошибся. Что, нельзя один раз ошибиться? Этот спятил, та вздумала с собой покончить…
- Я останусь с ним, - сказал я.
- Зачем?
- Хочу что-нибудь для него сделать.
- Ты уже все для него сделал. Зачем она ему сказала? Хоть убей, не понимаю. Ведь я такого не придумывал, согласись.
- Ты велел мне ее шворить?
- Да. Но не понимаю, зачем было говорить. Это же глубоко интимные вещи. Возможно, даже святые. Нам бы жить было не на что, если б на свете не существовало подобных вещей. Нехорошо с ее стороны. Хоть бы у меня спросила. - Он подошел к Шону и приложил ему окурок к руке. - Отсутствие рефлексов. Этого я и боялся.
Вошли двое, оба в белых халатах; за ними я видел еще двоих, стоящих за дверью с носилками.
- Берите сначала его, - сказал Роберт и указал на Шона. - У нее ничего опасного. Оставляем нашу незабвенную самоубийцу. Пошли.
Гарри загородил ему путь.
- А за чай?
- Какой еще чай?
- Кто заплатит за Луизин чай?
- Уж наверно не я.
- Если ты врач, должен был мне сказать.
- Что?
- Что чай ей не поможет.
- Ей уже ничего не поможет, - сказал Роберт. - Посмотри на нее. Надо найти кого-нибудь, кто бы с нею сидел и рассказывал, какой она была раньше Я об этом еще подумаю. Сколько ей присылают родственники?
- Двести долларов в месяц.
- Немного, - сказал Роберт. - Но я подумаю.
Мы вышли из гостиницы; остановка нашего автобуса была на углу. Я сел около окна, и тут вошла эта девушка. Я уже знал, что буду смотреть на нее всю дорогу. Только ее маленького шрама не было видно; но дожди вот-вот прекратятся, и я подумал, что в Эйлате она мигом загорит, и я опять увижу белую черточку у нее на переносице.
- И эти губы, и глаза зеленые, - сказал я.
- Хочешь глотнуть? - спросила она.
- Не знаю, - сказал я. - Роберт, можно мне выпить глоток?
Он не ответил; я посмотрел на него и увидел капли пота на лбу.
- Можно я выпью глоточек, Бобби?
- Я думаю насчет Луизы, - сказал он. - Улавливаешь? Отличный расклад. Я уже все прикинул. В сезон дождей лучше женщины не найти. Ты будешь сидеть возле нее и рассказывать, какой она была. Понимаешь? Нет, не понимаешь. Достаточно, что я понимаю. Зачем корежить себе мозги, когда существую я, верно? И плевать, если я сдвинусь. Правда? Только что вы все без меня будете делать?
- Как насчет выпить, Роберт? Позволишь?
- Нет. Ты слишком много пил последнее время. Я понимаю, беседы о Боге требуют особых условий, и тем не менее нет. - Он провел рукой по моему лицу. - Ладно уж, дай ему глотнуть.
- Ты надолго в Эйлат? - спросил я.
- Это зависит.
- От погоды?
- От того, кто за меня будет платить. А ты?
- Это зависит.
- Но не от погоды?
- Нет, - сказал Роберт. - Я уже все придумал. Все замечательно. Теперь мы сможем работать, даже когда зарядят дожди.
1966
[1] Рассказ Дж. Сэлинджера.
[2] От английского «loser» - проигравший, неудачник.
[3] Здесь: процедура опознания подозреваемого среди нескольких человек (англ.).
[4] Билли (Уильям Франклин) Грэм (род. в 1918 г.) - известный американский проповедник и богослов, баптистский священник
