— Меня так шум постоянный достал. На улице, в школе, в музыкалке. Иногда даже непонятно, кто играет — ты фальшивишь или в соседнем кабинете. Я очень ото всего к середине года устала. Очень хочу Новый год и немного волшебства. Мне не хватает волшебства в жизни. Думаю, и тебе тоже.
Руслан присел на стол рядом. И Яна слегка отодвинулась от него, чтобы не прикасаться.
— Волшебство уходит?
— Я понимаю, что мы растем и уходим из детства. Казалось, мы… ну, мы должны были из него еще лет в двенадцать выйти, когда перестали верить в Деда Мороза. А на самом деле — только сейчас.
— Я вообще в Деда Мороза не верил. Ты просто сильно устаешь, — произнес странным голосом Руслан и тоже отодвинулся подальше.
— А мне кажется, я в Деда Мороза и сейчас верю, — настойчиво повторила Янка. — Мне иногда кажется, что я все делаю в своей жизни неправильно. Например, что я должна быть в какой-то момент совсем не там, где я нахожусь, и я сделала неправильный выбор. Это же так сложно — сделать правильный выбор. Как в каком-то дурацком Катькином фильме.
— А мне кажется, что ты не знаешь себе цену, — сказал Руслан. От него сильно пахло мужским телом и мускатом, от которого у Яны кружилась голова.
— Недостаточно знать себе цену, надо еще пользоваться спросом, Руслан, — сказала Яна и тут же пожалела об этом. Вдруг он воспримет это на свой счет? Янка соскочила со стола и пошла к двери. — Вот я вроде такая начитанная. Я в восемь лет перечитала все книжки по психологии, которые лежали у мамы. В девять я интересовалась тем, какие у подростков бывают проблемы и как с этим бороться. А теперь у меня в голове столько разных умных мыслей. Но к моей жизни применить я никак их не могу. Я даже ответить на вопрос о том, что мне нравится, не могу. Желтая кофта или зеленая? И я стою в ступоре.
— Так что это за газета и что за роман? — перебил ее Руслан. Янка посмотрела на него с благодарностью.
— Газетка! Маленькая и с крохотным тиражом. Только не смейся, редактор хочет, чтобы я написала роман про девушек. Они закончили школу, вступают во взрослую жизнь. Не знаю, хорошо ли получится, придется писать быстро, к каждому номеру. Я еще не придумала героинь. Только одну. Она будет слишком религиозна и этим испортит себе и своему близкому жизнь… Ты веришь в бога, Руслан?
— Нет. Но мне интересно Библию читать. И научные работы о религии. А еще я вчера Борхеса купил. А в планах — Маркес, Джойс, о психологии самоубийств.
— Тогда понятно, почему Надежда Васильевна считает тебя самым умным в классе. — Яна осторожно посмотрела на реакцию Руслана на явную лесть. — Только сильно это все не воспринимай на свой счет, так и с ума сойти можно.
Она замолчала. Но заметила, как Руслан гордо выпрямился. Значит, мальчики любят, чтобы их хвалили. Он даже повеселел, сидел на столе и болтал ногами.
— А мне всегда кажется, что мне уже около тридцати лет, а не шестнадцать.
Руслан молчал и что-то обдумывал.
Яна решила уйти.
— Жаль, что сквозь эти стекла снег плохо виден. Мне пора. Спасибо, что составил компанию.
Руслан вскочил вдруг на стол, взмахнул рукой, как Маяковский, и громко произнес:
— Ты шла рядом и глядела в одну со мной точку за полыхающим от стыда горизонтом. В глухой пучине неба тонуло изумленное солнце. А мы шли, ослепленные светом его. Шли к нему и простирали руки в благодарности.
В кабинете около самого чайного стола, у которого все снова сидели и ели печенья, Янка оглянулась назад. Иногда Руслан пугал ее своими выходками.
— Яна, иди к нам. — Катя радостно подвинула к себе еще один стул. — Ты куда пропала?
Яна поспешно села к стене. Аня что-то говорила о Новом годе. Они с Катькой предлагали всем сделать открытый творческий вечер для родителей.
— Давайте напишем сценку какую-нибудь смешную! И Яна нам что-нибудь сыграет на фортепиано, — возбужденно говорила Ира. — Она же вроде умеет что-то играть на фортепиано! Да, Яна?
Яна вяло улыбнулась. Она опять вспомнила о новогодней стенгазете и Руслане.
— Нет, вы меня послушайте! — громко проговорила Катя прямо Янке в ухо. — У меня есть сценарий, давайте я вам раздам роли. Вот, например, нам нужен главный герой всего этого безумия, давайте им будет… им будет…
В эту секунду в комнату вошел хмурый Руслан.
— Руслан будет главным героем! — Катя подлетела к нему и пожала руку. — Все, выбран единогласно!
Янка взглянула на Диму. Он сидел в стороне ото всех и слушал что-то в наушниках. На вопли Кати он даже поднял взгляд от своих ботинок и тоже посмотрел на Янку. Хмыкнул.
Яна тоже сделала вид, что ей очень интересно обсуждать праздник со Стасом, который разомлел от такого количества внимания с ее стороны.
Весь вечер они наряжали кабинеты праздничной мишурой, Яна с Катькой крутились вокруг елки и развешивали игрушки. Надежда Васильевна разговаривала с преподавателем по истории журналистики и иногда протирала с полок пыль.
— …от Державина и Пушкина до поэзии Серебряного века, а также и «свинцового» века!
— Да, как же в Сибири не вспомнить о блистательных, малоизвестных, растоптанных Красным колесом поэтах? — поддакивала преподавательница.
— Мы вслушиваемся в музыку стиха, — продолжала вдохновленно вещать Надежда Васильевна, — разбираем композиционный строй прозы и драмы, пишем хитроумные диалоги, посвященные современной школьной жизни, сочиняем — для веселья — всем классом буриме и акростихи… Разве это не прекрасно?
Стас, Дима и Руслан ушли в дальний класс и ставили поочередно там какую-то тяжелую музыку.
Янка поглядывала в их сторону, но подойти не решалась. Катя аккуратно накидывала дождик на елку.
— Смотри, как красиво… — прошептала она. — Мне кажется, что в этом году произойдет что-то особенное.
— Да, нам всем исполнится шестнадцать. — Янка обняла подругу и положила ей голову на плечо. — Хочу волшебства…
— Тогда наколдуй его себе, — сказала весело Катя и крикнула: — Эй, все, идите к елке! Нужен общественный совет по поводу праздника, пока вы не разошлись по домам!
Одноклассники стали лениво подходить к елке. Дима тоже вышел наружу, а из того класса, который они наряжали, слышались слова: «Мою песню услышат тысячи глаз, мое фото раскупят сотни рук… А не спеть ли мне песню о любви».
Яна медленно подошла к Диме сзади. Он был так близко, что можно было коснуться его рубашки в клеточку. Светлые локоны сбились на голове. Она закрыла глаза, прикусила слегка язык и зашептала слова, которым когда-то ее научила бабушка: «Сама себя кусаю, раба Диму к себе приделываю. Чтоб Дима скучал, от тоски отдыха не знал ни днем светлым, ни ночью темной. Все чтоб обо мне мыслил. Я стою перед тобой. Создал ты солнце, звезды, человека, дал ему тень на каждый день. Создал ты море, землю, дом и дал мне сень, фигуру, тень. Прошу ее, приказ даю: „Исполни просьбу ты мою!“»
Потом подумала и добавила: «Аминь».
В ту же секунду Дима обернулся, и она натолкнулась на его грудь.
— Прости… — прошептала Яна и отбежала в сторону.
Янка не хотела участвовать в постановке. Она прочитала Катин сценарий и фыркнула. Слишком много пафоса и красивых цитат, которые будут непонятны всем, кроме самого автора, то есть Кати.
Катька любила все многозначное. А Яне хотелось простоты. Поэтому она взяла всего одну фразу в конце спектакля.
Она сидела в своей немного потеплевшей квартире, а на столе валялись листики с различными записями, размножавшиеся на глазах. Яна все никак не могла начать писать первую главу. Всего-то на страничку. Зачин. Что-то такое, отчего люди захотят читать этот текст дальше. Будут читать именно роман, а не программу.
Янка тоскливо водила ручкой по листику. Она даже начала делать зарисовки со своих подруг. Пересматривала детские фотографии. В конце концов легла на стол и застонала.
Мама зашла в комнату и спросила:
— Ты чего воешь?
Яна простонала еще раз.
— Тебя обнять или молча выйти?
Яна застонала сильнее, призывая маму к вниманию. Мама намек поняла, подошла и поцеловала дочку в затылок.
Янка нащупала на столе один из листков и так же, без слов, подвывая, не глядя, подняла его маме, чуть не ткнув им в нос.
Мама бумажку взяла и вслух прочитала:
— «Три девочки лет шести сидели за столиком на балконе и вежливо ждали, пока тетя Лена, мама одной из них, накроет на стол и уйдет. Мама уже начинала чувствовать себя лишней и, наконец, потрепала дочку по щеке и вышла. „У меня мама — прелесть“, — сказала одна из девочек». И что я должна тебе сказать?
— Это можно вообще читать? Можно ТАК начинать роман? Мама, это РОМАН! Я должна его писать весь год.
— Но ты же справишься?
— А ты сомневаешься?
— Но ты же сама попросила отдать тебя в литературный класс.
