— На завтра мне нужны новые зубные щетки.
Он вернулся и с легким поклоном пообещал:
— Я позабочусь об этом, мистер Мельман.
— Шесть штук, — велел я, — и, пожалуйста, разных цветов!
Если я вошел в роль, то уже из нее не выхожу, порой я настолько свыкаюсь со своей ролью, что вообще с ней больше не расстаюсь.
Не проронив больше ни звука, Капано исчез.
Я вдруг понял, какое удовольствие доставляют мне эти маленькие сценки. Минута, когда ты сам начинаешь верить в придуманную тобой до мелочей реальность, является минутой истинного наслаждения. Миг, когда тобой же придуманный рассказ уводит тебя за собой. Миг, когда тебе кажется, что наконец кто-то занял место напротив за шахматной доской и ты больше не играешь сам с собой. Это и есть минута блаженства.
Моя жена как-то раз сказала, что у нас в мозгу работает фабрика по производству наркотиков. Причем она считает, что в моей черепной коробке эта фабрика работает сверхурочно и на полную катушку, потому мне следует опасаться взрыва.
— Странный он человек, — сказал я Ребекке, — но при этом отличный секретарь. Ведь без секретаря сегодня не обойтись, правда? Я ужас как не люблю сам ходить за покупками. Ну что, поехали?
— А по-моему, это здорово. Я хочу сказать — здорово ходить за покупками. Например, пойти с любимым за продуктами.
— Ну уж. нет, — не согласился я, — ничего хорошего я в этом не вижу. Самое лучшее — это обанкротиться из-за женщины, если уж суждено было обанкротиться. Это гораздо лучше, чем вложить деньги в какой-нибудь сталелитейный концерн, а потом вдруг узнать, что твое предприятие лопнуло. Своей матери я когда-то дал совет скупать антикварное серебро, так она после этого больше не оправилась. С финансами, правда, все обошлось, а вот с ее головой — нет.
В гардеробе Ребекка хотела сама надеть плащ, но гардеробщица ее опередила. Я всегда давал этой женщине хорошие чаевые.
— Здесь тебе подают пальто, — сказал я Ребекке, — поэтому не отнимай у этой бедной женщины ее хлеб.
Ребекка кивнула. Пока гардеробщица поправляла складки Ребеккиного потрепанного дождевика, я невольно вспомнил свою жену, точнее, ее рассказ о наркотиках, которые производятся в человеческом мозгу.
— Психиатры считают, — сказала она, — что все проблемы можно решить химическим путем. Химия приходит на помощь во многих случаях, во многих, но не во всех, к тому же не все химические проблемы можно решить с помощью таблеток.
Мы вышли на улицу. Я спиной чувствовал обращенные на нас взгляды. Работники этого ресторана были слишком скромны, чтобы дать понять клиентам, что они о них думают. Водитель уже открыл перед нами дверцу лимузина.
— Боже! — воскликнула Ребекка.
Это и вправду оказался новый лимузин, новехонький. В дальнем конце салона даже стоял водяной матрас.
Черт, Капано совсем спятил! Завтра же позвоню ему и скажу:
— Йозеф, я не просил у тебя лимузин с водяным матрасом. Я просил обычный лимузин, без водяного матраса.
А он мне в ответ скажет:
— Но я вдруг подумал, что водяной матрас тебя обрадует — ведь это удобно, особенно когда болит спина?
— Но у меня нет проблем со спиной!
— Ну, значит, у этой девушки проблемы со спиной.
— У нее тоже нет проблем со спиной, и вообще ни у кого нет проблем со спиной. Я просил просто лимузин, а вместо этого, неизвестно за какие бабки, получил водяной матрас на колесах.
— Я знаю, что лишние пара долларов для тебя не вопрос. Вот я и подумал, что водяной матрас тебе понравится. Водяной матрас — это же здорово. Мало кому удалось в жизни прокатиться на водяном матрасе на колесах, не так ли?
Такой примерно мог бы состояться между нами на следующий день разговор — я в этом не сомневался, ибо между нами уже состоялись десятки подобных разговоров.
Наверняка водяной матрас предложил кто-то из его приятелей: «Эй, Капано, у меня есть водяной матрас, разве это не находка для твоего знакомого? Этот Мельман — у него ведь денег куры не клюют!» А Капано наверняка ответил: «Это именно то, что ему нужно, ума не приложу, и как это он столько лет без него обходился?» Ведь это и правда из разряда предложений, от которых невозможно отказаться. И теперь — хочешь не хочешь — принимай водяной матрас на колесах!
— Это что, водяной матрас? — спросила Ребекка, слегка ткнув его пальцем, словно хотела убедиться в том, что матрас настоящий.
— Да, — сказал я, — это водяной матрас.
— Я еще таких не видела.
«Я тоже», — чуть было не ляпнул я, но вместо этого сказал:
— Да, сейчас такие делают. И если привыкнешь, другого уже не захочешь.
Я ползком пробрался в противоположный конец лимузина и сказал шоферу:
— Тони, мы едем в Атлантик-Сити. — И полушепотом спросил: — А на какую кнопку нужно нажать, чтобы задвинуть ширму?
— Там, сзади, — ответил он, — на том месте, где она сидит.
Он оброс двухдневной щетиной и вообще выглядел так, словно уже давно не спал.
Я ползком вернулся назад и опустил черный экран, отделявший кабину водителя от пассажирского салона. Теперь он уже не мог нас видеть, разве что где-то в машине были установлены видеокамеры.
Я понятия не имел, во сколько мне обойдется эта штука на колесах, но так было даже лучше — если вы хотите получить хотя бы минимум удовольствия, такие вещи лучше заранее не знать. На секунду я вспомнил господина Уильямса, который отнес меня к злостным неплательщикам. Собственно говоря, я и был таковым всю свою жизнь, лишь с небольшим перерывом — что-то наподобие интербеллума, — когда мои книги вдруг начали хорошо продаваться и я стал вовремя оплачивать свои счета. Но скоро я тратил уже столько, что писательство никак не покрывало моих расходов.
«Доброе утро, Роберт», — было нацарапано в записке, которую сунул мне в руку Йозеф Капано. Мне показалось, что пора наконец ее прочитать.
Еще только начало апреля, а тебя уже понесло. Видел издали твою мадам. Зубы у нее красивей, чему Иисуса Христа, да и шевелюра божественная.
Если будешь продолжать в том же духе, твой банковский счет скоро лопнет. Привожу список расходов, которые я сделал по твоей просьбе: Сигары — $ 50
Консультация в табачной лавке — $ 5
Туалетные принадлежности (в том числе презервативы) — $ 25
Такси — $ 16
Фотоаппарат — $ 8
Шампанское — это тебе в подарок.
Бокалы: украдены для тебя из бара, поэтому можешь их разбить.
Всех благ. Не трать все подчистую. Может, стоит открыть для тебя сберегательный счет или уже слишком поздно?
Ты враг рода человеческого — ты это знаешь?
С приветом, Йозеф Капано.
Я разорвал записку на мелкие кусочки и сложил их в пепельницу.
Моя мать визжала как резаная свинья, когда выяснилось, что все ее антикварное серебро практически обесценилось. До чего же люди неблагодарны: ты даешь им один дурной совет, и они всю жизнь тебе это припоминают, а твои двадцать добрых советов забывают!
Собственно, я придерживался всегда одной и той же тактики. Когда дела у какой-то компании начинали идти плохо, я скупал ее акции. Чем хуже шли дела у компании, тем больше я в нее вкладывал. Стоило мне прочитать в газете, что у крупной компании серьезные проблемы, я тут же звонил в банк и давал служащему распоряжение о покупке акций, словно чувствовал себя специалистом в таких делах. Но на самом деле я, конечно же, и есть настоящий специалист. Я верю в закон дефицита. Я считаю, что если все покупают яблоки, то надо покупать груши. Если все лезут на гору, надо спускаться с горы. Если все стремятся к счастью, остается злить судьбу, и если все простирают руки к Богу, то самое время отправляться к черту на посиделки. Собственно говоря, того же правила я придерживался и в отношениях с людьми: чем хуже у человека дела, тем больший интерес я к нему проявляю.
— У тебя много счастья было в жизни? — спросил я Ребекку.
Она задумчиво смотрела в окно. Похоже, она размышляла.
— Нет, — наконец ответила она, — не очень.
Отлично, подумал я, люди, которым до сих пор редко улыбалась удача, могут рассчитывать на везение новичков. «Везение новичков» — эту станцию я миновал уже несколько лет назад.
Я откупорил шампанское. Мы распили полбутылки. Ребекка улеглась на водяной матрас, сам я все так же сидел на диванчике. На классической волне звучал концерт для виолончели. Шелестел дождь. Ребекка задремала, а я стал думать о своей заблокированной кредитке и о пяти других кредитках, пока что не заблокированных, а также о семи мужчинах Ребекки и о докладе моей жены о невменяемости.
Затем я вспомнил тот день, когда моя будущая жена пришла-таки забрать свои трусы — их набралось уже штук четырнадцать. У нее был с собой небольшой саквояж, она поставила его на пол возле дивана. Трусы она засунула в полиэтиленовый мешок. Я не стал спрашивать, что у нее в саквояже. Трусы забирали, саквояжи приносили: жизнь — это неразрешимая загадка. Мы с ней по-прежнему много пили, но уже далеко не все подряд.
