Х-ммм…
Прикончив текущую порцию кофе, Димыч закурил, не отводя взгляда от подворотни. Рядом с мрачноватым проемом на стене кто-то начертал мелом: «ЕБН — ГАД!», а еще кто-то после — зачем-то мелом другого цвета — не поленился переправить «ГАД» на «ОТПАД».
Graffitti, понимаешь…
Кстати! А Петька-то там — как?
Нашарив в кармане таксофонную карту, Димыч вышел к автомату и, поразмыслив, набрал прежний, давно вытверженный на память номер. Елки, надо бы сотовый себе купить, они уж подешевели, теперь и на аппараты и на обслуживание цены вполне подъемные.
Гудок, еще…
Придерживая возле уха трубку, Димыч одновременно не сводил взгляда с подворотни.
Скорее бы он там, что ли! Вдруг этот Флейшман как раз сейчас куда-нибудь выйдет!
После третьего гудка на том конце, наконец, подняли трубку.
— Алло?
Голос был женским и явно не Елкиным. Помедлив секунду, Димыч — на всякий случай подпустив в голосе официоза — спросил:
— Петра Лукова — можно к трубочке попросить?
Теперь уже на том конце последовала секундная заминка.
— Его нет сейчас… Когда вернется — не знаю. А кто его спрашивает; что передать?
Вместо ответа Димыч нажал на рычаг и в недоумении уставился на информационную наклейку под прикрывавшим автомат козырьком. С чего это у них телефонная трубка — «handset»? Вроде — всю жизнь она была «receiver»… Или нет?
Вслед за этой никак не относящейся к делу мыслью в голову полезли и прочие — одна тревожнее другой. Впрочем, оно и не странно: неизвестность всегда пугает, а разные зловещие чудеса (вариант с которыми пока что не исключен), были для Димыча областью совершенно неизведанной. Поэтому надлежало быть готову ко всему. Ладно еще, если этот свинтус просто где-нибудь с бабой познакомился и к себе притащил; кто их знает, что у него там с Елкой.
А если?.. — всплыло на поверхность мыслей маслянистое, мрачно-радужное пятнышко тревоги.
Димыч устремился было к проезжей части Большого проспекта на предмет ловли такси, но, в последний раз бросив взгляд в сторону успевшей уже изрядно надоесть подворотни, замер на месте.
Со двора на улицу как раз выворачивал невысокий, полный человек в солидной серой «тройке». Темные, набрякшие мешки под глазами, седая бородка клинышком, островатый седой чуб, перстень с темным камнем на пальце…
Он!
Наверняка! По описанию — похож.
Что же делать? Идти за предметом слежки? Мчаться к Петяше?
Димыч замер у края тротуара. Мозг его заработал в бешеном темпе. Собственно, что толку ходить за этим Флейшманом? Может, он просто в булочную вышел, через десять минут снова вернется в квартиру, и все воротится к первобытному состоянию! А Петька там…
Димыч в последний раз оглянулся на тротуар 5-й линии и поднял было руку, призывая машину, но тут напротив что-то произошло. Тучный старик вдруг покачнулся и со слышным стоном мягко, точно кто-то сзади резко подсек его под коленки, осел на тротуар.
Вокруг моментально собралась небольшая толпа. Послышался возглас:
— Скорую!
Так; ясно. Больше здесь делать нечего.
Димыч, продолжая прерванное было движение, взмахнул рукой. Из потока машин, несшихся по Большому, тут же вымахнула и остановилась рядом потрепанная «волга» с шашечками.
— Большая Пушкарская, угол Съезжинской, живо! — велел Димыч, падая на заднее сиденье и бросая рядом «дипломат».
Машина резко подалась назад, свернула на 5-ю линию и понеслась к Среднему, чудом не столкнувшись с завывающим сиреной фургончиком «неотложки».
Оставшийся на скамейке Петяша, пребывая в полной прострации, выкурил одну за другой три сигары и всякий раз, открывая портсигар, отмечал, что сигар с прошлого раза не убыло. Эксперименты с фляжкой показали, что и коньяк из нее можно пить, сколько угодно — не убывает, хоть тресни!
Наконец начавшие колбаситься поблизости попрошайки пробудили в окоченевшем его мозгу желание встать и переменить дислокацию: мало того, что настроение перебивают, так еще и воняют, подлые — спасу нет.
Прихватив оставшийся после неведомо куда исчезнувшего Туза Колченогого ноутбук, Петяша побрел к дому. О поисках еще какого-то психиатра на сегодняшний день не могло быть и речи.
— А тебе только что звонили, — сообщила Катя, едва он ступил на порог. — Я трубку повесила, и тут же ты в двери ключом…
— Кто?
— Мужчина какой-то. Не назвался.
Вот-т… не было заботы, так подай!
Петяша и всегда-то терпеть не мог подобных анонимных звонков, на нервы ему это действовало, а уж теперь… То, что телефон заработал снова, знал Димыч, Володька, да еще — случайно, надо думать, повезло им — та публика, из издательства «Норд-Зюйд». И все.
Или еще кто-нибудь знает?
Да ведь Боря этот записывал!
Петяша поежился. Ежели Боря все же, паче чаяния, не жулик и не шизик, это же жуть, к кому через него мог уплыть номер его, Петяшина, телефона!
— Ладно, — сжав зубы, буркнул он. — Надо им, так еще позвонят, никуда не денутся.
Тут Катя заметила принесенный им ноутбук.
— Ой, это компьютер такой; я у знакомых видела!.. Купил? Они же дорогущие!
— Купил, — соврал Петяша, чтобы не вдаваться в излишние подробности.
Страшно было и подумать пересказывать ей все, что с ним сегодня произошло! Сам он, услышав подобный рассказ, наверняка заподозрил бы рассказчика в неиллюзорном помрачении умственных способностей. Оставалось только гадать, что предпримет Катя, если решит, будто он, Петяша, сошел с ума…
И, кстати, еще вполне может оказаться, что так оно и есть.
Катя тем часом подхватила чемоданчик:
— Можно посмотреть? Я умею… — и, не дожидаясь ответа, упорхнула в комнату.
Петяша, непонятно с чего, хотел было возразить, но лишь махнул рукой — пусть ее балуется! — и отправился в кухню, сварить себе кофе и заодно чем ни то перекусить.
Добыв из ящика стола несколько горошин перца, корицу и гвоздику, он зарядил джезву и поставил ее на медленный огонь, после чего принялся — под доносящееся из комнаты электронное пиликанье — сооружать для себя бутерброд.
Вот интересно: за кого его принимает Катя? Кем считает? Скорее всего, для нее он взрослый, солидный дядька, которому проще пареной репы заработать денег, сколько понадобится. И на этот чертов (надо же, пищит-то как мерзко!) ноутбук, и на все остальное. Не видела девочка, как он, Петяша, тут с голоду помирал… Не знает, как раньше, еще до покупки этой квартиры, буквально на улице жил… А что будет, если дальше все пойдет вовсе не так благополучно, как сейчас? Чего она вообще хочет от их совместного будущего? И чего захотят от их совместного будущего ее родители, с которыми, кстати, тоже еще придется как-то разбираться? Он же для них наверняка выйдет какой-то темной личностью, без профессии, без определенных перспектив, живущей непонятно чем, выезжающей разве что на везении, и так далее, что там еще в таких случаях полагается думать…
От этих мыслей Петяше очень захотелось спрятаться куда-нибудь подальше, свернуться клубочком, ничего не видеть, ничего не слышать и ни за что не отвечать. Ощущение было, надо сказать, знакомым.
Только ведь такая немыслимая жизненная роскошь недоступна никому, ни за какие деньги. Разве что сделаешься слепоглухонемым парализованным идиотом.
В кухню заглянула Катя.
— Да, я же забыла!.. Сегодня родители на некоторое время возвращаются!
— И что?
— Надо домой ехать; я ведь там сколько времени не была… Я сейчас поеду, ладно? А завтра с утра вернусь.
— Ага. Хорошо. — Петяша помолчал. — Кофе выпьешь?
Катя бросила взгляд на маленькие часики на запястье.
— Ой, нет! Надо еще порядок дома навести; у меня там такое!.. И так в «тетрис» с твоим ноутом заигралась… — Она крепко обняла Петяшу, едва не силой заставив его прижаться лбом к своему плечу. — Не скучай, ладно? Я завтра, прямо с утра!.. А, если что, позвоню. Мой телефон я тебе там, на столе оставила. Все, я побегу, пока!
С этими словами она чмокнула Петяшу и вышла в прихожую, где тут же хлопнула, закрывшись за нею, входная дверь.
От громкого стука дверного полотна о косяк словно бы что-то в мешанине мыслей встало на место, и Петяша вдруг с поразительной отчетливостью понял: нет, он отнюдь не сошел с ума. Ни психиатры ни невропатологи ничем не смогут ему помочь, как ни надейся.
И это, пожалуй, было самым страшным.
Он и раньше подозревал, что, сомневаясь в своем душевном здравии, просто-напросто обманывает самого себя, не желает так вот запросто признавать факты, заставляющие едва не целиком пересмотреть привычное свое мировоззрение, непонятные и наводящие дикий, до судорог в конечностях, ужас.
Как бороться с тем, что не подчиняется привычным законам мироустройства? Как оценить, на что способен этот Георгий, как его там, Флейшман, являющийся, по словам Бориса, главным его, Петяшиным, врагом?
