Сумерки в полесской хате. Пятница перед Троицей.
Загорается спичка – бабушка зажигает свечу на столе. Там уже стоит постный ужин. Оксана готовит канун – поминальную еду: вареную пшеницу с медом.
БАБУШКА (переступает за порог хаты на двор): «Просимо, наши ридные, заходите до мэнэ в хату на вечеру, что Бог паслав. Можа каму нэма куда йти, все приходьте».
Испокон веку так в этот день тут призывали души своих умерших родных[22].
Возвращается домой и выкладывает на стол еще ложки – для умерших душ. Садится рядом с Оксаной, берет со стола миску с кануном – раскладывать по тарелкам…
И вдруг останавливается…
БАБУШКА: Мы же одни на нашем угле… (Ставит миску обратно.) А ну, Оксана… Метнись по соседям…
Оксана подхватывается…
В разведотделе листочек с уровнями радиации села Лебедичи переходит из рук Сергея в руки штабного офицера.
Листочек кладут на карту местности на столах, красным наносят на карту данные…
С этого же листочка плакатным пером переписывают уровни на большой лист ватмана – в сводную таблицу населенных пунктов зоны.
На стене хаты, в мерцающих отблесках свечи, фото Оксаниных покойных молодых отца и матери, молодых деда и бабушки, прадеда и прабабушки. Все женщины похожи на Оксану. Род…
ГОЛОС БАБУШКИ: «Просимо, наши ридные, заходите до мэнэ в хату на вечеру, что Бог паслав. Можа каму нэма куды йти, все приходьте».
У стены сидят бабушка и Оксана: древний полесский род жив.
Горит свеча.
На всей плоскости стола разложены ложки, ложки, ложки…
Рядом – по несколько одинаковых: из одной семьи.
Бабушка и Оксана торжественно начинают ужинать. Набирают канун, пробуют. Еще раз. И еще. После третьего раза продолжают ужин: картошка, рыба, зелень с огорода – все, что дают здешние земли, воды – и работящие руки…
Ночь. Ярко освещенная комната. На стене – большая топографическая карта с радиационной обстановкой. Рядом – большой лист ватмана: таблица уровней населенных пунктов. У карты заканчивает свой доклад интеллигентный, сдержанный полковник-начштаба. Во главе длинного стола, полуобернувшись к карте, сидит председатель. Идет заседание Правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
ПОЛКОВНИК-НАЧШТАБА (заканчивает): И еще предлагаю включить в список на дезактивацию завтра Лебедичи (показывает). Село выселено, но там уровни колеблются в пределах от 0,4 до 1,1 миллирентгена в час… Так что есть шансы. (Кладет указку на стол.)
Члены комиссии один за другим кивают в знак согласия.
Луна в черном окне.
В комнате Оксаны. Луна в черном окне.
В лунном сиянии на столе – миска кануна.
И – рядами – родами, семьями – ложки, ложки, ложки…
В розовом утреннем свете – огромная гора (настоящий Монблан!) полукилограммовых бумажных пачек, напоминающих обычный стиральный порошок. «Монблан» высится перед бывшим коровником – черные открытые ворота, крашенные известью белые стены, шиферная крыша, нацеленные вверх острия громоотводов… Сейчас это склад.
На пачках надпись: «Вещество для дезактивации СД-2».
Из «Монблана» берут коробки, отсчитывают, складывают в кучи поменьше…
Разрывают, высыпают белый порошок в металлические бочки с водой…
Расколачивают жидкость в них длинными деревянными палками – ее поверхность покрывается пышной шапкой пены…
На солдатах возле бочек – респираторы, защитные очки, резиновые плащи: раствор для дезактивации едкий… На полосках кожи, не прикрытой резиной, – брызги пены, пот…
На земле рассыпан белый порошок…
К бочке подъезжает поливалка-АРС, гофрированным шлангом засасывает пенный раствор в свой бак.
После завтрака бабушка и Оксана «провожают покойные души к их дому». Выходят с хлебом из дома, идут к воротам, Оксана открывает калитку…
БАБУШКА: «Идить сабэ вже на свое месце с Богом, де ви були». (После паузы.) Оксана, отдай ложки соседям. И собирайся – едь себе с Богом…
Колонна АРСов въезжает в Лебедичи мимо холма кладбища.
Бабушка Оксаны, через забор увидев нашествие военных, быстро идет к хате – не входя в нее, протягивает руку в темные сени…
Идет огородом, забрасывает котомку за плечи. Быстро растворяется в лесу.
Село оккупируют АРСы…
…Из брандспойта вылетает тугая, резкая струя – на крышу… в стену дома… Пенные потоки веселым весенним дождем стекают вниз, капли переливаются на солнце, радужные блики сияют на пузырьках…
Брандспойт держит солдат, одетый с головы до пят в серо-защитную резину комплекта ОЗК, его лицо скрыто под капюшоном, грубыми очками, респиратором…
Белые брызги пены на черно-спелых вишнях.
Пена на зеленом спорыше, на земле перед хатой. Раствор чрезвычайно агрессивного поверхностно-активного вещества всасывается в землю. Пена высоким толстым слоем остается на поверхности, лезет из калитки на сельскую улицу… Словно какая-то инопланетная протоплазма оккупирует землю…
После полудня. С двух сторон улицы, почти напротив друг друга, – два АРСа домывают последние дворы: две дуги – струи из брандспойтов – направлены в противоположные стороны, веера мелких брызг на их краях переливаются радугой…
На центральной улице Лебедичей, возле крохотного сельмага, который спрятался, словно сказочная избушка, под ветвями старого вяза – колонна АРСов и уазик начальства ждут последних. Солдаты курят, балагурят – в кабинах, возле машин, на лавочках возле хат.
Дождавшись, колонна трогается из села.
Броник № 80 останавливается на песчаном берегу. Вечереет.
Сергей и Петро вылезают из люков. Коля развалился на своем месте за рулем. Торжественно кладет руку на небольшой черный клюв-переключатель на панели…
КОЛЯ (кричит вверх, в люк): Обозначение контрольных точек села Лебедичи закончено! Последняя – «Юг»! (Поворачивает клювик на одно деление – «щелк»!)
Снаружи броника раздается хлопок: БРДМ выстреливает в землю желтый стальной прут-«дротик» с желтым флажком. Специальное устройство на бронике, сзади, заряжено дюжиной таких «дротиков». Эта «стрелялка» сейчас повернута остриями «дротиков» вниз. Обычно же «в походном положении» она зачехлена и повернута вперед и тогда похожа на реактивную «катюшу»; именно так выглядит сейчас второе такое устройство на другой стороне БРДМа.
СЕРГЕЙ (наигранно-небрежно Петру): Я схожу пока замеры сделаю (достает из люка буханку хлеба в полиэтиленовом кульке), а ты «стрелялку» зачехли.
КОЛЯ (вылезая, лукаво): Давай-давай… Может, у бабки гости будут… Поменяешь хлеб на что-нибудь послаще…
Сергей делает вид, что не слышит. Спрыгивает, направляется в боковую улочку.
А Коля сбрасывает куртку и направляется на бережок.
ПЕТРО: Ты что? Загорать будешь?
КОЛЯ: А что? (Стягивает белую нательную рубашку.) Это же не пруд-охладитель АЭС (иронически кивает в сторону Сергея), там только командиры экипажей загорают… (Срывает ромашку.)
Петро на БРДМе поворачивает «стрелялку» в походное положение. Стоя во весь рост, стряхивает, расправляя, длинный брезентовый мешок и натягивает его на заостренные копья-дротики…
На берегу Коля в идиллической обстановке гадает, общипывая лепестки ромашки…
Тишина, покой… Заслуженный отдых после работы.
КОЛЯ: Любит – не любит…
С улицы стремглав вылетает Сергей.
СЕРГЕЙ (кричит на бегу, дозиметрический прибор придерживает рукой, хлеб – в другой): ПА-МАШИ-И-ИНАМ!
КОЛЯ (не может оторваться от захватывающего занятия, медленно поворачивает голову к Сергею – а взгляд приклеен к лепесткам): Что? Я тут как раз насчет тебя выясняю… К сердцу прижмет…
СЕРГЕЙ: Заводи! (Петру.) Бросай! Потом зачехлим!..
Лепестки летят по ветру…
КОЛЯ (мчится к бронику, голый по пояс – куртка, белая рубашка в руке): …к черту пошлет… (Два прыжка – и он уже в люке.)
ПЕТРО (влезает в люк, к Сергею, что подбегает): Выбросы? (Быстро исчезает.)
БРДМ дергается, заревев, стартует, – Сергей на броне, его бросает назад – хватается за скобу на башне, запрыгивает в командирский люк…
Броник мчится переулком – мимо двора бабушки Оксаны…
…В пыли перед калиткой валяется брошенный телевизор…
КОЛЯ (мрачно): Выбросы…
В конце переулка удирает, поднимая хвост из пыли, автомобиль «Жигули» с трубами свернутых ковров, торчащих из окон задних дверей. Калитки дворов в переулке раскрыты настежь, еще недавно уютное сельцо – изгаженное и пустое…
