«Жигули» выворачивают из переулка на улицу. Катер БРДМа нацеленно мчится за легковушкой, на неровностях мощно покачиваясь с носа на корму… На песчаной почве сельской улочки «Жигули» пробуксовывают – расстояние сокращается…
На центральной улице грунт тверже, «жигуль» и броник мчатся с одинаковой скоростью. Проносятся мимо маленькой избушки с вывеской «Сельмаг» под мощным вязом. Перед ее деревянным крылечком из трех ступенек торчит желтый флажок… «Центр деревни».
Мчатся мимо желтого флажка – «Восток» – возле холма сельского кладбища…
Мимо дорожного указателя с перечеркнутым «ЛЕБЕДИЧИ»…
И выскакивают из деревни на трассу, на асфальт. «Жигуль», хоть он и нагружен, начинает отрываться – у него все же максимальная скорость 160, а у броника – только 110 километров в час…
Мчатся по шоссе, которое рассекает болотистую равнину, – влетают в перелесок…
Расстояние между легковушкой и БРДМом увеличивается.
Рука Сергея на клювике черного переключателя на панели, немного поколебавшись, решительно поворачивает черный клюв на одно деление. «Щелк!»
Хлопок!
Броник влетает в перелесок, выстреливая вперед заостренным желтым стальным копьем…
…Копье расщепляет ветку дерева на обочине…
«Щелк!» – «клюв» еще на одно деление.
…Копье глубоко входит в ствол, вибрирует… Автоматически на конце копья пружина раскрывает желтый флажок с черной трафаретной надписью «ЗАРАЖЕНО»…
…«Жигуль» выскакивает из перелеска…
Исчезает за поворотом трассы…
Скрылся.
…БРДМ, домчавшись к повороту… не поворачивает, а спрыгивает с шоссе! – прямо на две песчаные колеи, едва заметные в траве у леса…
Галопирует дальше между лесом и болотом, по выбоинам, ямам-лужам проселка, срезает углы по болотистой, упругой земле… На бешеной скорости его швыряет, как катер на волнах штормового моря…
Впереди ров… Когда-то его вырыли именно для того, чтобы машины не ездили. Неужели – «все, приехали»? – броник тормозит…
…Мародер мчит «Жигулями» по шоссе среди соснового леса. Торчит трубой ковер из окна. Смотрит в зеркало заднего обзора – шоссе чистое… Довольно хмыкнул, закурил. Удалось смыться.
…Из-под боковых листов брони – медленно, с ворчанием – выходят две пары дополнительных колес… БРДМ становится похожим на металлическую гусеницу. Медленно переползает ров…
…«Жигуль» выезжает из леса. Жмет полторы сотни километров в час, перелетает над выбоинами в асфальте… Ветер свистит в трубах ковров.
…А броник застыл перед речушкой… Погоне – конец…
…За «жигулем» – уже километры пустой трассы. Перед ним – тоже…
…Коля, как белка, пробегает по крыше броника назад – гаечный ключ в руке. Спрыгивает, за ним Сергей…
…Довольная рожа мародера…
…Согнувшись, Коля и Сергей что-то откручивают сзади. Разводят в стороны полукруги небольших броневых листов, оголяя отверстие изрядной трубы…
Броник осторожно въезжает в воду – сразу глубокое – и… плывет. Водомет-движок прокачивает воду, выбрасывает ее из трубы назад, – реактивная энергия этой толстой шумящей струи толкает броник – вперед, вперед… Боевая разведывательная дозорная машина уверенно форсирует «водную преграду».
…«Жигуль» огибает поворот дороги – и перед ним… нос и передок броника-БРДМа! – он с ревом выдирается на трассу, наполовину загородил ее своим бронетуловищем…
Визг тормозных колодок «Жигулей» – руль в сторону…
Броник выдирается на трассу – ну, еще немного!
«Жигуль» лихорадочно разворачивается.
БРДМ вдруг просел, соскользнул вниз… Под тоннами его массы насыпь подалась, съехала – щебень летит из-под колес броника, мотор ревет, газуя…
«Жигуль» почти развернулся. Остановка на миг, еще один поворот руля – и…
…БРДМ стоит на шоссе.
Несколько секунд – и «Жигули» уйдут от него по трассе… Торчит труба ковра из заднего окна.
Рука Сергея на черном «клюве»-переключателе с хрустом прокручивает все положения… До упора.
БРДМ дает залп дротиками.
Желтые, в палец толщиной, заостренные стальные копья косо втыкаются во все стороны вокруг «жигуля» – словно дождь брызнул.
Желтое копье втыкается перед лобовым стеклом, и перед очумелым водителем сам по себе разворачивается флажок… «ЗАРАЖЕНО».
Расправляются вокруг «жигуля» флажки – «ЗАРАЖЕНО»…
БРДМ, скрежеща коробкой передач, – неторопливо, неизбежно, как возмездие, – трогается с места.
У мародера сдают нервы: он открывает дверь, выпадает в пыль обочины, вскакивает, бросается к обрыву над рекой, спрыгивает с него вниз, ныряет в воду – в быстрину Припяти…
МАРОДЕР (выгребает резкими, отчаянными взмахами рук): Вр-р-ре-е-ешь – не возьмешь!
Увеличиваясь в размерах, броник горой надвигается на «Жигули» – неотвратимо, как возмездие…
В кабинете Правительственной комиссии.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ (решительно): С этими безобразиями нужно покончить!
ГЕНЕРАЛ (кивает, соглашаясь): Так точно! Грабежи в зоне надо прекратить!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Лебедичи как? Ниже 0,7 так и не отмыли?
Генерал отрицательно качает головой.
Двигается, как гора, мощный ИМР…
…его огромный бульдозерный нож, отполированный до зеркального блеска, приближается неумолимо, как смерть…
…к подворью, дому Оксаниного рода.
Дом, срубленный на века ее предками, – из векового дуба, который даже в сырой земле, когда из него делают фундамент, основание, лежит мощно и прочно веками… И вековечный тем более, когда он над землей, обшит досками, обмазан – для себя же, своих детей, внуков, пра-пра-пра-(кто там знает?)…
…Бездушное железное чудовище надвигается…
…Стоит дом…
Дерево – и металл…
Падает вниз блестящее, поцарапанное зеркало ножа ИМРа…
…На опушке за огородом, неприметная, невидимая сразу – партизанка-лесничка! – Оксанина бабушка, отклоняя ветвь вереска рукой, смотрит…
…на свой дом.
…Вот ИМР наехал своим стальным ножом на дом… Уперся…
И заревел, заскреб гусеницами, заелозил… Зазвенело стекло от вибрации…
БАБУШКА (неодобрительно крутит головой): Не уследила старуха – рассохлось окошко…
И – затих ИМР. Ничего он не смог. Дом сделан крепко.
На лице Оксаниной бабушки морщины, что мучительно было сжались в напряженном ожидании, распрямились, словно из-за туч проглянуло солнце… «Таки добрая хата…»
ИМР, перестав газовать, откинулся назад – дом словно оттолкнул его от себя. Поднял тогда ИМР гнутую битую сталь ножа над землей выше и уперся ею в стену, словно пробуя… Как подросток-шпана, получив отпор, начинает толкать в грудь, пытаясь выиграть время и сообразить, что ж дальше делать…
Вновь болезненно сжалось лицо старой женщины…
Треснула, отпадая, доска… Затрещала хата…
И – выдержала!
«Держишь. Стоишь…» – не верит своим глазам старая женщина. Словно даже удивлена этим.
Вновь газует, ерзает, истерически скребет гусеницами железное чудовище… Зря.
Весело, почти насмешливо смотрит старая женщина на этого чужака на своем подворье, и гордость в ее глазах: «Хата-то стоит! Не абы как сделана!»
…ИМР, газонув, дернувшись, сдает назад, поднимает нож высоко – на уровень человеческого роста, выше – и, хрустнув переключателем коробки скоростей, угрожающе с разгона бросается на дом…
И вмиг слетает вся храбрость с Оксаниной бабушки: испуганное – по-бабьи, по-звериному, до самой последней черты – испуганное лицо человека, дом, пристанище, семейный очаг которого – вот сейчас…
Глухой удар…
Кр-р-ряк! – и на высокой ноте рвется то главное, на чем держится дом, – главная связка дома и всего, что в ней и с ней… рвется жизнетворная пуповина человека с его родным домом, – которой, может, и сама Оксанина бабушка так больно никогда раньше и не чувствовала…
И бывшее жилище с треском всех сочленений, как старый, уставший от жизни человек, клонится в сторону, едет по земле – уже хлам, складывается, как картонная коробка…
…И только качается сломанная ветка там, где только что стояла старая женщина.
Прибор висит на шее у Сергея.
Он опускает зонд к земле.
Земля – это стертая в пыль траками ИМРов субстанция; некогда родила все то богатство, что на ней было, – была когда-то грунтом…
Из серой перетертой трухи торчит край ободранной таблички – дорожного указателя с перечеркнутой надписью «ЛЕБ…»
Сбоку застыл броник. У него мертвый, нежилой вид.
Броник стоит одиноко посреди выглаженной траками пустыни. Кажется, эта безжизненная плоскость тянется к горизонту.
Сергей – лицо как посмертная маска – записывает в свой блокнот уровни радиации. Залезает на броник.
