И мы стали «пробовать». Хотя кое-кто из мудрецов считает, что такой категории, как «попробовать», в природе не существует. Нельзя попробовать спрыгнуть с моста – можно либо прыгнуть, либо остаться на перилах. Все остальное суть демагогия.
Но мы все-таки пробовали. Начали с робких встреч на нейтральной территории. Несмотря на первое свидание, окончившееся довольно романтично, мы не спешили форсировать отношения. Точнее, я не спешил. Опыт прошлого, знаете ли. Когда тебе двадцать, у тебя вагон энергии и куча жизней, как у этих чудаков из «Дума» или «Контр страйка»: если тебя подстрелили, ты встал, отряхнул джинсы, проверил боекомплект и помчался дальше. Подстрелили снова – плевать, через несколько секунд ты опять на ногах. И так до тех пор, пока не остается последняя жизнь. Вот тут уже, брат, крадешься по коридорам, бережешь патроны и в случае опасности отпрыгиваешь в сторону, как ошпаренный кот.
Не буду строить из себя умудренного жизнью старца, тем более что родители мои дадут мне сто очков вперед по степени тяжести полученных от жизни увечий, но все-таки к моменту встречи с возлюбленной мой боекомплект немного поиздержался. Бросаться в омут с головой с первых же встреч я больше не планировал.
Итак, секс мы уже опробовали. Решили попробовать ужин в ресторане. Я как раз получил зарплату и мог позволить себе выбрать приличный ресторан. Хотел остановиться на «Астории», где отмечал свой тридцатилетний юбилей (наверно, меня все еще помнят в этом заведении – я был очень артистичен после литра коньяка). Но она выбрала китайский под мудреным азиатским названием, из которого я угадал только одно слово – «дракон».
– Люблю китайскую кухню, – пояснила она с улыбкой. – За остроту и оригинальность.
– Что ж, пойдем за острыми ощущениями.
Я встретил ее возле офиса в конце рабочего дня. Она медленно спускалась по длинной и широкой лестнице от крыльца небоскреба, воздушная и легкая, немного смущенная, в красивом летнем платье до колен. Легкие туфельки, маленькая черная сумочка на плече, заколка в волосах, на запястье левой руки – тонкий золотой браслет. Я поднялся на нижнюю ступеньку, взял ее за руки. Сразу вспомнил Ди Каприо с Уинслет, встретившихся на главной лестнице «Титаника»: он целовал ей руку, признаваясь, что однажды видел это в синематографе и решил проделать в жизни.
До такой пошлости я, пожалуй, не опущусь.
– Привет, – сказал я, слегка притянул ее к себе и чмокнул в щечку.
– Здравствуй.
Все-таки мы еще недостаточно близки. При таком живом и бурном общении в интернете и после романтической встречи, в процессе которой изучили почти все интимные места, при взгляде друг на друга мы все еще смущаемся.
– Прошу вас в мой лимузин.
Я подвел ее к своему скромному «шеви», усадил на пассажирское сиденье. Пока усаживался сам и запускал двигатель, она смотрела на меня с такой любовью, что я сам начал смущаться. Эти ее глаза… бог ты мой, как я мог довольствоваться перепиской в сети, когда есть такие глаза!
– Едем?
Она сидела вполоборота ко мне. Молча кивнула, не сводя с меня голодного и одновременно застенчивого взгляда. За всю дорогу до ресторана она ни проронила ни слова, лишь изредка поглядывала на меня.
Я оставил машину на стоянке, потому что предполагал вечером отправиться домой на такси. Все-таки это наш первый ужин в ресторане, не могу я оформлять его апельсиновым соком.
Мы заняли столик в углу просторного и полупустого зала с балконом, выходящим на шумную улицу. Щекастый и атипично высокий китаец улыбнулся с подобострастным поклоном. Русским языком он владел в объеме, вполне достаточном для объяснения с голодающими клиентами.
– Зелаете кусити?
– Зелаем, – автоматически ответил я. Она рассмеялась, а китаец наклонился еще ниже, делая вид, что весьма польщен точной пародией.
– Коросо.
Моя спутница довольно лихо разобралась с меню. Оказалось, что она была здесь не впервые и уже знала, что именно «зелает покусить». Не берусь воспроизводить названия китайских блюд (потом посмотрю в интернете), но мне больше всего понравилось острое мясо, нарезанное палочками и зловеще шипевшее на большом блюде, а моя девушка с удовольствием поглощала пестрые салаты с морепродуктами. К закуске она попросила шампанского, но в распоряжении у китайцев из игристых вин почему-то оказалось лишь обычное советское (хоть и по заоблачной цене). Я предложил взять хорошего красного вина, но она сказала, что бокал вина с удовольствием выпьет на посошок.
– Хочу выпить за тебя, – сказал я, поднимая первый бокал шампанского.
– Чем я это заслужила?
– Тем, что ты есть. Разве этого не достаточно?
– Лишь иногда. Много ли толку в красивом цветке?
– Он радует глаз, делает мир краше и чуточку счастливее. И еще он вкусно пахнет.
– Антиперспирант тоже вкусно пахнет.
– У него иные задачи.
– Ладно, уговорил…
Мы выпили. Меня, признаться, немного озадачила ее агрессивность. Красивая женщина принимает в штыки комплименты в свой адрес? Наверно, у нее полно комплексов, с которыми мне так или иначе придется мириться, если я планирую поддерживать отношения достаточно долго.
Второй тост предложила она. Он пошел сразу после салатов и перед мясом. В центре стола подобострастный китаец уже водрузил большое шипящее блюдо на деревянной подставке, укрытое листами фольги. Я не мог отвести от него глаз, но моя возлюбленная меня отвлекла – подставила пустой бокал.
– Я хочу сказать. Я прошу тебя не смеяться, потому что… потому что я буду говорить серьезно.
– Знаешь, с тех пор как я с тобой познакомился, смеяться меня совсем не тянет.
– Тебе так плохо со мной?
– Напротив. Мне с тобой очень хорошо и серьезно.
– Ладно…
Она смотрела, как пузырьки в бокале рвутся, отталкивая друг друга, к поверхности, но уже наверху успокаиваются и прилипают к стенкам сосуда. Потом она перевела взгляд в сторону, на неиспользованные приборы. И начала говорить. Я заметил интересную особенность: она могла просто смотреть на меня не отрываясь несколько минут, но когда адресовала ко мне речь, почему-то обязательно отводила глаза. Лукавила? Лицемерила? Сейчас я думаю, что это очень возможно, но тогда не обратил особого внимания.
– Я очень благодарна тебе. За то, что ты такой внимательный слушатель. За то, что был со мной все эти недели и месяцы. Признаюсь, частенько я садилась за компьютер, не имея ни малейшего желания общаться с кем бы то ни было… но стоило мне заговорить с тобой, как мир вокруг меня и даже во мне – преображался. Ты впускал меня к себе, и сердце мое расцветало. Говоришь, цветы радуют глаз и пахнут… Наверно, ты прав. Когда я с тобой – я цвету и пахну, и коллеги мои это замечают. Подруги говорят, что в глазах у меня появился блеск, а на щеках – румянец, чего не было очень давно. Они не знают, что причиной всему – ты.
Я чуял, что краснею. Более того, на глаза наворачивались слезы не то благодарности, не то восхищения самим собой. Я не знаю, для чего нам посылаются любимые: для того ли, чтобы мы согревали их своим теплом и дарили радость, либо для стимуляции нашего же собственного самолюбия. В тот вечер, пока моя возлюбленная говорила свою речь, держа перед носом наполненный шампанским бокал, я испытывал сразу два чувства: и восторг от своей невероятной значимости для красивой женщины, о существовании которой еще три месяца назад даже не подозревал, и трепетную нежность к ней. Я был и эгоистом, и благодетелем одновременно, и мне это нравилось.
– Я хочу выпить, – продолжала девушка, – за то, чтобы ты был рядом со мной. Я не знаю, как долго это продлится и к чему приведет, но сейчас ты мне очень нужен. Я точно знаю, что уже не могу без тебя, и когда тебя долго нет в сети, я чувствую пустоту и одиночество. Никто мне не нужен, никто не мил, если тебя нет. Вот…
Она приподняла бокал и только тогда подняла глаза на меня. Я смутился… нет, я был сражен.
Это были глаза самой Любви. Я уже задавал себе вопрос, как будет выглядеть Любовь, если попытаться ее визуализировать. Ликов у нее – множество: голубое небо, усеянная цветами зеленая поляна, лента реки, сверкающей на солнце, первая улыбка ребенка, его первое слово… Миллион ликов.
Но если бы я умел рисовать, изобразил бы глаза. Глаза женщины, только что признавшейся в физической и душевной зависимости от тебя. Ты для нее – наркотик, шланг с воздухом под водой, источник энергии и счастья. Без тебя ее жизнь иссякнет.
И все это – в ее глазах.
У меня перехватило дыхание. Не говоря ни слова, я коснулся своим бокалом ее. Стал пить.
– Я люблю тебя, – услышал вдруг.
Я замер. Прекратил пить. Поставил бокал на место.
– Прости… что ты сказала?
Она не смотрела мне в глаза, вновь стала изучать узор на круглом стеклянном столе.
