– Водителем?!!
– Я директор и у меня есть такая вакансия. Деньги хорошие. Если ещё и полюбите меня, доплачу.
– Ой, полюблю!.. Только математика всё равно нужна. Для душевного равновесия.
– Ладно, будет вам математика. С первого по десятый класс, в свободное от работы время.
– Скажите, а это… действительно школа?!
– Нет, блин, Большой театр! Завтра к восьми тридцати на работу и чтоб не опаздывал, господин Ферма!
– Есть, товарищ Плисецкая!
* * *
– Здравствуйте, это химчистка?
– Да.
– Вы хоть что-нибудь чистите, или только прикидываетесь?
– Что-нибудь, это что?
– Что-нибудь – это мой свадебный костюм.
– Что с ним?
– Это я у вас хотел спросить, что с ним. Я сдавал белый костюм пятидесятого размера, а получил чёрный сорок восьмого.
– О, господи… Вы полагаете, что мы его так неудачно почистили?
– Я полагаю, что вы его перепутали.
– Как ваша фамилия?
– Кузин.
– Какой номер заказа?
– Тысяча двести девятый.
– У нас не было костюма от Кузина.
– А от кого был?
– От Петрова. От Васина. От Козлова. От Медведева был!
– А от Кузина где?
– Не знаю! Может, в другой химчистке?
– В нашем районе только одна химчистка. Если не отдадите мой заказ, подам на вас в суд!
– Постойте… Какого цвета был ваш костюм?
– Белый. С пятнами губной помады, разводами от шампанского, прожженной спиной, оторванным рукавом и жёванными коровой брюками.
– Жёванными коровой… Так, подождите… Не было у нас костюмов с такими повреждениями! У Петрова – клюквенный морс на лацкане, у Васина – клюквенный морс на лацкане, у Козлова – клюквенный морс на лацкане, у Медведева…
– Зуб даю, что клюквенный морс на лацкане!
– Откуда вы знаете? Вы с Медведевым дружите?
– С ним все дружат. Хороший парень! Обеспечил всю страну клюквенным морсом… Но у меня была губная помада, разводы от шампанского, прожженная спина и…
– Слушайте, вы не Медведев?
– Нет.
– Жаль. А то мы бы вам новый костюм купили.
– У меня есть костюм! Только у меня был белый пятидесятого размера, а вы выдали чёрный сорок восьмого!!
– Чёрный практичнее! Берите, худейте и не выделывайтесь! У него спина-то хоть целая?
– Да.
– Брюки не жёванные?
– Нет.
– Так носите и не грустите!
– А как же память о свадьбе?
– А она вам нужна? Корова, пожар, липкие бабы, разлитое шампанское, чокнутая корова, пьяная драка…. Возьмите чёрный костюм и носите его с удовольствием.
– Я всё понял. Я догадался!
– О чём?
– Вы берёте у всех костюмы со следами приятных воспоминаний, а выдаёте… выдаёте погребальные наряды!
– Ну, вы преувеличиваете. Мы выдаём строгие, приличные костюмы, которые не захочет жевать ни одна корова, на которые не прольётся ни шампанское, ни клюквенный морс. А уж о губной помаде вообще можно забыть!
– Вы… вы не химчистка! Вы крематорий!! Верните мне мой белый, прожженный костюм с помадой, шампанским и следами коровы! Верните!
– Вы паникёр, Кузин. Разнузданный паникёр. Все остались довольны заменой. И Петров. И Васин! И Козлов! И…
– Медведев?
– Все!
– Но ваш костюм мне мал…
– Похудеете. Все похудели, и вы похудеете, Кузин. До свидания.
– Прощайте! Нет, всё-таки, вы не химчистка…
* * *
– Здравствуйте, это дом престарелых?
– М-м-м-м… Это дом счастья для пожилых людей.
– Понятно. Вы бабушку мою возьмёте?
– А что с ней?
– Как что? Постарела. Пора бы ей в дом счастья!
– Вы не можете за ней ухаживать?
– Это она отказалась за мной ухаживать!
– Ясно. Сколько ей лет?
– Это имеет значение?
– Наше счастье доступно лишь тем, кто перешагнул шестидесятилетний рубеж.
– Это несправедливо. Моя бабка гораздо моложе!
– По-моему, вы нехороший человек.
– А что это?
– Это когда не любят своих бабушек.
– Неправда. Я люблю её. Очень! Но ещё больше любил бы на расстоянии.
– Чем вызвано это желание?
– В двух словах не расскажешь… Возьмите её к себе, тогда узнаете.
– Я ведь сказала, мы не берём молодых людей.
– Я заплачу вдвое, втрое дороже!!!
– Но…
– Я приеду и буду ползать по вашему дому счастья на коленях, пока вы не возьмёте бабушку!
– Нет. У нас существуют возрастные границы.
– Тогда вы будете виноваты в моей смерти.
– В чём?!
– Я повешусь, а в своей смерти обвиню вас. – Вы сумасшедший?!
– Нет, у меня бабушка. Эй! Почему вы молчите?!
– Пожалуй, мы сделаем исключение и заберём у вас бабушку. Кто она по специальности?
– Врач-психиатр.
– Ой…
– Вот и я говорю «ой!». У меня каждый день новый диагноз, нестиранные рубашки, неиспечённые пирожки и несвязанные носки. У меня каждый день – триллер! Вчера она прописала на нашей жилплощади своего мужа, который на двадцать пять лет моложе неё, сегодня уехала с подругой кататься на сноубордах, подкинув мне на неделю кошку, которая гадит во всех углах.
– Она замужем?! За молодым мужчиной?!
– За юным парнем, я бы сказал. Мало того, что она за ним замужем, так она умудрилась ещё залететь от него и теперь всем хвастается, что у неё будет двойня.
– Она беременна?!
– Я же говорю, двойней. А ещё она сделала пирсинг в интимном месте и разместила свои фото в сети. А ещё у неё любовник-миллиардер, который завалил всю нашу квартиру подарками из секс-шопа, а ещё у неё есть подружка акушер-гинеколог, с которой они каждый вечер пьют пиво и рассказывают друг другу байки из области акушерства и психиатрии, при этом они так ржут, что соседи вызывают милицию, «Скорую» и пожарных одновременно. А ещё она по Интернету заказала слона, кажется, настоящего, из Индии… А ещё…
– Знаете, что? Привозите к нам свою бабушку. Нашему дому счастья таких бабушек не хватает!
– Может, и слона возьмёте … из Индии? А ещё юного мужа, любовника-миллиардера и подружку-акушерку в придачу?! Я заплачу! Я за всех заплачу!
– Везите всех. Счастья много не бывает.
Портрет розовым карандашом
Марина Леонидовна увеличила себе грудь с третьего номера до пятого.
Она думала, мир перевернётся, но ничего такого не произошло.
Никто не заметил её новой груди.
Даже муж.
Он только посетовал, что Марина Леонидовна отсутствовала целую неделю, и некому было встретить его из командировки.
Между тем, Марина Леонидовна испытывала массу неудобств и неприятных ощущений. Во-первых, приходилось носить тесное компрессионное бельё, во-вторых, её мучило чувство распирания в груди, о котором предупреждал врач, но о масштабах которого Марина Леонидовна даже не подозревала.
Она пребывала в постоянном страхе, что лопнет прямо на худсовете, руководителем которого являлась.
Всё это – и чувство распирания, и давящее компрессионное бельё, и ненаблюдательный муж, и деньги, потраченные на операцию, – повергло Марину Леонидовну в глубочайшую депрессию, в первую очередь отразившуюся на молодых драматургах, чьи пьесы одну за другой отвергала руководитель художественного совета.
И хоть бы кто-нибудь заметил её новую грудь!
Только уборщица сцены Валентина Семёновна сказала однажды:
– Что-то здорово располнели вы, Марина Леонидовна!
Отвергнуть пьесу уборщицы Марина Леонидовна не могла, поэтому она только фыркнула и перестала здороваться с Валентиной Семёновной.
Меж тем депрессия разрасталась, чёрным вороньим крылом закрывая всё светлое жизненное пространство.
И тогда Марина Леонидовна решилась на отчаянный шаг.
Она записалась на приём к психологу. Кажется, так принято делать во всех цивилизованных странах всем цивилизованным людям.
Психолог оказался импозантным мужчиной лет сорока, с пронзительно-серыми, прищуренными глазами и богатой шевелюрой, зачёсанной назад. Он пытался раскурить трубку, но эта хитрая процедура у него не получалась, трубка не занималась, отчего психолог немного нервничал.
Марина Леонидовна без обиняков выложила ему проблему.
Про депрессию, про компрессионное бельё, про раздражение на молодых драматургов, про страх лопнуть на худсовете, про невоспитанную уборщицу и даже про своё цивилизованное решение посетить психолога.
– На сколько размеров вы увеличили грудь? – прервал её бесстрастный рассказ психолог, отложив трубку и что-то пометив в пухлом блокноте.
– На два, – призналась Марина Леонидовна, не понимая, какое отношение имеет этот вопрос к её депрессии.
– Раздевайтесь, – приказал психолог, неумело затянувшись еле тлеющей трубкой.
– Что? – снова не поняла Марина Леонидовна.
– Раздевайтесь, я посмотрю вашу новую грудь.
– Это ещё зачем? – возмутилась Марина Леонидовна. – Вы же психолог, а не этот… как его… маммолог.
– Не валяйте дурака, раздевайтесь. Вы увеличили грудь, чтобы ей восхищались, не так ли?! Но грудью не только не восхищаются, её даже не замечают. Ни муж, ни худсовет, ни молодые драматурги, ни даже уборщица. В этом причина вашей депрессии. Раздевайтесь, мы будем лечить вашу чёрную полосу, ваше вороново крыло.
