– А вот и не зря. Тут со мной пару студентов лежит, косящих от армии, и один настоящий сумасшедший. Пишет уравнения вселенной. Полный бред, конечно, но одно уравнение меня удивило. Там есть периодическая составляющая.
– И что?
– Помните Кушаченко, моего аспиранта из Дубны.
– Да, а что?
– Он измерял фон нейтрино во вселенной. В прошлом году он приносил данные на шесть порядков меньше. Все решили, что счетчик барахлит.
– На шесть порядков это в миллион раз?
– Точно.
– На самом деле все правильно. Просто фон вселенной возрастает в миллионы раз примерно раз в 12 лет. Так, по крайней мере, получается из уравнений моего соседа по палате. Вы видели его, он на койке лежал.
– И что же из этого.
– То, что у нас есть время все вернуть. До конца года.
– Что надо сделать?
– Две вещи. Первое – сделать снова прибор. Схемы я ребятам отдал, они уже паяют.
Второе, – за нами кто-то следит. Убрать его.
– Как убрать?
– Убить.
– Вы, Николай Георгиевич тут с сумасшедшими набрались идей. Или к сталинской системе привыкли. Мешает человек – расстрелять и все дела!
– Но это же не по-настоящему убить, а как в кино. В другой жизни он будет жив-здоров.
– Кто?
– Фамилия Шварцман вам ничего не говорит?
– Да это мой заместитель. Вы откуда про него знаете?
– Вот видите, я узнал, а значит и все узнают.
Изотов подумал про своего придурковатого заместителя. Слишком часто и самые разные люди вспоминали о нем. Кем угодно его можно было представить, но не вездесущим Мефистофелем, от которого все беды.
– Если уж этот Шварцман царь тьмы, то простой пулей его не возьмешь. Надо серебряные отливать, – продолжил мысль вслух Изотов.
Борков посмотрел на Изотова подозрительно.
– Вы, что во всю эту чепуху верите?
– Чепуха чепухой, а где мы сейчас. Мы наяву или это галлюцинация?
– Успокойтесь. Мы думали, что действуем сами по себе, а все время за нами ходил кто-то. Не из разведки, не профессионал, а какой-то Шварцман. Зачем?
– Зачем? Поступки сумасшедших нельзя объяснить логически.
– Он псих?
– Чем больше я о нем думаю, тем больше в этом сомневаюсь.
– Значит, в его действиях есть логика. Какая?
– Пока не пойму.
– Но убить его все равно придется. Иначе решение уравнений имеет разрыв.
– Это бред какой-то! За что?
– Думать надо, когда начинаешь следить за кем-то. Чем это кончится, – Борков смачно затянулся, как человек давно не куривший и продолжил, – может быть, он и сейчас стоит где-то за углом и слушает.
– Не должен. Я вроде от него оторвался, – задумчиво ответил Изотов.
– Ага, и сейчас в другой жизни он все равно ходит по пятам. Зачем?
– Не знаю...
– Но времени у нас нет философствовать. Запоминайте. Записывать ничего нельзя. Солнечногорск. Улица Красная, это в самом центре, дом три. Старый дом, ветхий двухэтажный. Первый подъезд, их всего два. На лестнице, между первым и вторым этажом выступ в стене. Бывшая печка. Когда провели центральное отопление, печку забросили. В ней надо нащупать вьюшку. Лицом к печке она слева. Она заштукатурена и ее не видно. Вот так примерно, – Борков показал уровень, на котором находится вьюшка. В ней в промасленной тряпке пистолет ТТ и обойма к нему. После войны этого добра у нас полно было, я, когда уже постарше был, у ребят выменял. Спрятал. А потом как-то ремонт в подъезде делали, так и заштукатурили.
– Не нашли?
– При мне штукатурили. Спешили к 7 ноября, не до вьюшек было, все замазали.
– Все-таки убивать как-то нехорошо. Не смогу я.
– А выхода-то у нас другого нет. Или вся страна, да что там страна, – Борков перешел на шепот. Вы бы посмотрели за людьми. Что делается. Недовольство зреет. Вспомните троллейбус.
– Автобус.
– Какая разница! Что люди говорят? Вспомните. А наш правитель, – Борков стал говорить еще тише, – чувствует как собака свою смерть и хочет утащить с собой в могилу весь мир. Вы бы послушали международные комментарии! Мы на гране атомной войны! Недаром товарищ Сахаров каждую неделю испытывает бомбы чудовищной силы. Это будет вселенская катастрофа! А вы говорите какой-то Шварцман! Князь тьмы. Не князь тьмы, а черный человек, если по-немецки. Сам виноват. Не лезь, куда не надо.
– А если это не он, а кто-то другой? Нам что, всех подряд убивать?
– Времени у нас до конца недели. До следующего атомного испытания. В этот день должно быть все готово. А мне, между прочим, еще бежать отсюда надо и в свой институт пройти без подозрений не в этой больничной пижаме, а нормально одетым.
– Одежду достанем. Это не проблема.
В этот самый момент на пороге появились дюжие санитары.
– Хватит курить! Не положено.
– Мы всё, уходим, – Изотов пропустил Боркова вперед. После того, как он остался один на один с санитарами Изотов вспомнил про волшебное действие сигарет Ява.
– Ребята возьмите покурить, новые, – Изотов протянул пачку сигарет, которые положил в карман перед выходом на улицу.
– Наши? – недоверчиво с удивлением спросил один.
– Новые! – ответил Изотов.
– Умеют же делать, если захотят, – стандартно прокомментировал другой.
– Как их отрывать-то не знаешь.
– А вот так, – Изотов потянул за красную ленточку.
– Ну, спасибо, шеф.
– Не за что, ребята, курите на здоровье! – весело ответил Изотов и пошел догонять Боркова. Он помнил, что из психушки предстоит побег, и дружба с санитарами не повредит.
В палате Боркова ждали коллеги, и Изотов еще раз подняв стакан за здоровье товарища, поспешно удалился. Борков проводил его понимающим взглядом.
Из больницы Изотов решил уходить хитрым путем, разведывая таким образом безопасные пути для побега. Так же как в первый раз он прошел через туберкулезный диспансер, опять пролез через дыру в заборе, философски отметив при этом, что уже лет двадцать вообще не лазил ни в какие дыры. После чего он, естественно очутился у замечательного магазина на трамвайной остановке. Бодрым шагом он прошел и аллею парка и вышел к автобусной остановке. Про себя он отметил, что дорога была короткая, безлюдная, а значит, безопасная.
Быстро подошел автобус. Он был свободный. Дело в том, что после истории с массовыми беспорядками в центре Москвы, количество автобусов первого маршрута было увеличено в три раза, и в каждом целый день катался шпик из НКВД.
Автобус быстро ехал по пустой Москве и Изотов решил, что доедет прямо до старого здания университета без пересадок.
Начальнику Первого отдела
Института им. И.В. Сталина
Тов. Смирнову И.Г.
Рапорт
Согласно донесению от 29 ноября с. г. Вражеская агентура не оставляет попыток войти в контакты с сотрудниками института им. Тов. Сталина. Сегодня было вновь зафиксировано появление агента, упомянутого в рапорте от 29 ноября с.г. При помощи наружного наблюдения удалось проследить агента до здания центрального телеграфа, где наблюдение потеряло объект из-за непрофессионального вмешательства сотрудников Главного управления № 7 НКВД СССР.
Прошу принять меры.
30 ноября 1977 года
Капитан НКВД Мокров А.А.
Начальнику транспортного отдела
по гор. Москве
Главного управления № 7 НКВД
Агентурное донесение
В автобус маршрута № 1 на остановке институт им. И.В. Сталина сел гражданин, совпадающий с организатором беспорядков по внешнему описанию. Наблюдение проводилось до остановки Центральный телеграф и не выявило каких-либо контактов.
В результате грубого вмешательства сотрудников контрразведки субъект был потерян.
30 ноября 1977 года
Внештатный сотрудник НКВД
Вассерман А. Г.
Изотов обычно доезжал не до самого университета, а выходил немного раньше, у телеграфа. Потом через улицу Грановского он уходил в проходной двор, около института Европы и оказывался прямо у корпуса, где был философский факультет. Точно также он поступил сегодня и даже не заметил, что из-за него подрались сотрудники спецслужб. Что прямо рядом с телеграфом сотрудник контрразведки колотил сотрудника семерки (это наружное наблюдение) называя его при этом жидовской мордой. Оба попали в милицию, которая у центрального телеграфа тоже не простая. Все успокоились только тогда, когда все, включая милиционера, показали друг другу корочки НКВД. Но в это время Изотов был уже в своем кабинете заведующего кафедрой сталинской философии. Он пришел в университет, когда наплыв народа спадает. Студенты-дневники уже ушли по домам, а вечерники еще не пришли. Преподаватели, пользуясь паузой, тоже куда-то разбрелись.
В кабинете все было почти так же, но не совсем. С удивлением он разглядывал свой новый старый кабинет. Все было как всегда, если не считать портрета Сталина и собрания сочинений вождя на видном месте. В дверь постучали. Голова Любы спросила:
– Можно, Александр Федорович? – и видя, что он один Люба вошла.
