- Я тоже, - легко соврал Ашот. - Всех слонов пересчитал, и все без толку!
Голоса стали удаляться и стихли в отдалении, за стеной.
"Почему отец не уехал по делам? - размышлял в полусне, не открывая глаз, Карен. - А учебу действительно пропускать нельзя. Я здорово расслабился. Столько спать утром не обязательно, вполне достаточно одной ночи за два дня".
Он с трудом встал и осторожно, на цыпочках, проскользнул в ванную, поцеловав по дороге любимую Дусю. Ударили холодные тугие струи, побеждая ночную усталость и тяжесть прерванного сна. В дверь ванной осторожно постучали. Отец...
- Я хотел бы с тобой поговорить после завтрака, если можно...
- Да, папа, - охотно отозвался Карен. - Я сейчас...
Быстро все прожевав и снова чмокнув в морщинистую щеку просиявшую Дусю, мальчик явился в кабинет отца. Ашот сидел за столом, рассматривая свои руки. Увидев сына, он улыбнулся и пересел на диван, приглашая сесть рядом.
- Я хотел бы поговорить с тобой... потому что мама очень волнуется, да и мне, по правде говоря, тоже многое сейчас не понятно...
- А что тебе непонятно? Я постараюсь объяснить.
- Да, пожалуйста, - кивнул Ашот. - Мне кажется, что сейчас под угрозой твоя учеба. Я отлично сознаю, что ты взрослый и, очевидно, проводишь ночи не в баре с друзьями. Я правильно понял?
Джангиров внимательно взглянул на сына. Если бы он обладал даром проникать туда, куда войти не мог никто, он бы увидел в темных глазах маленькую учительницу, рассеянную, с небрежно заколотыми и постоянно распадающимися волосами, которые она без конца тщетно поправляла. Но даже Ашот с его врожденной интуицией и способностью читать чужие мысли был неспособен на такое.
Сын стал мужчиной. Значит, пришло его время, и напрасно Марго устраивает истерики по этому поводу: она все еще видит в Карене малого ребенка, который держится за ее юбку. А он давным-давно держится за другую.
Ашот вздохнул и улыбнулся. Как недавно это было: юная, трепетная, смущающаяся Маргарита, его рыжий ангел на все времена, свадьба, рождение сына... Словно все случилось и произошло вчера, а сегодня взрослый, уже никакой не мальчик, сидит перед ним и очевидно, не желает вести никаких разговоров и откровенничать, когда его где-то ждут... Но Карен ответил как всегда четко и лаконично:
- Ты все правильно понял, папа. Я действительно бываю у женщины. Ну и что? Учеба не пострадает: я окончу школу и поступлю в университет - своих планов я никогда не меняю, ты знаешь.
Ашот это знал, однако его тоже, как Маргариту, настораживало поведение сына. Казалось, что здесь не обычное первое увлечение, которое свободно приходит и уходит, как приходит и уходит каждый день солнце. Такие короткие влюбленности в виде разрядки сменяют одна другую иногда довольно длительное время, пока наконец случайный взгляд на улице вдруг оказывается на редкость внимательным и серьезным... И больше уже не требуется смены впечатлений, а ты нуждаешься лишь в долгом продолжении нечаянной встречи.
Почему-то Карен сразу избрал последний вариант, миновал все промежуточные, и это пугало Джангирова-старшего, напрочь забывшего, что когда-то он сам поступил точно так же. Он ощущал в сыне слишком счастливое, устойчивое спокойствие, чересчур очевидную безмятежность, - здесь и таилась опасность. Как бы мальчик, не имея ни малейшего опыта, сгоряча не наломал дров. Но костер разожжен, он горит ровным пламенем - значит, дрова туда заботливо подкладывают...
Журналист помолчал, тихонько постукивая пальцами по бархатной диванной подушке и удивляя подобной отрешенностью Карена.
- Я не хочу вмешиваться в твои личные дела... Но девочки появляются и исчезают. До поры до времени не воспринимай их серьезно. Я боюсь за тебя...
Сын громко засмеялся.
- Ты призываешь к легкомыслию? Разве такими должны быть родительские наставления? Хотя, может, они как раз такими и должны быть. Но дело в том, что она совсем не девочка и никогда никуда от меня не уйдет. Отныне и навеки!
Ашот вздрогнул и нервно забарабанил пальцами по дивану. Да, с Кареном теперь не соскучишься! Кто мог предугадать, что его идеальный во всех отношениях мальчик преподнесет подобный сюрприз?!
- И что ты собираешься делать? Надеюсь, ты посвятишь меня и маму в свои планы?
- Конечно, - весело сказал Карен. - Прямо сейчас, если хочешь. Зачем мне что-то от вас скрывать? Просто я люблю эту женщину и буду любить всегда. Это моя учительница, Олеся Водяная, Олеся Глебовна. И я собираюсь на ней жениться, как только будет возможно. Когда я могу жениться, папа? В шестнадцать?
Ашот был абсолютно не готов к подобному разговору.
- Карен... ты серьезно? - прошептал он, чувствуя, что теряет почву под ногами.
- Серьезнее не бывает! - отозвался сын. - Так когда я могу жениться?
Ашот и понимал, и отказывался понимать. Никакие строгие приказы успокоиться, взять себя в руки и хладнокровно, обстоятельно убедить сына в его заблуждении не помогали. Да он и не сможет ни в чем убедить уверенного в себе и целиком поглощенного первым и, видимо, серьезным чувством мальчика. Карен неожиданно самостоятельно распорядился своей жизнью. Она была его личным достоянием, а он сам никогда не был ничьей собственностью, в том числе и родительской.
Ашот искренне пожалел жену: как она перенесет чудовищное известие? И как он сумеет ей все рассказать? Чуткий Карен догадался обо всем и предложил с подкупающей добротой и заботой:
- Маме я могу рассказать все сам. Так будет, наверное, лучше. Но вы, в свою очередь, должны предоставить мне полную свободу в обмен на мое обещание учиться.
Джангиров-старший мучительно размышлял, что теперь делать. Прежде всего, ни в коем случае не разрушить дружеских отношений с сыном, не потерять его доверия, найти компромиссное бескровное решение. Какое? Не разрешить же ему в самом деле спать с учительницей, а потом преспокойно на ней жениться?! Ни он, ни Маргарита никогда не согласятся на это, как бы они ни любили Карена. Где же подходящий вариант? Такая нелепая честность старшего сына... Лучше бы он обманул, соврал что-нибудь... Что за дикие мысли приходят ему в голову!
- Давай позовем сюда маму, - продолжал Карен. - Пусть она тоже все узнает от меня сейчас.
"Пусть, - равнодушно подумал Ашот. - Теперь совершенно безразлично, когда, кто и как все узнает..."
Он встал и открыл дверь в коридор. Марго бродила от стены к стене и, увидев мужа, остановила на нем испуганный вопросительный взгляд.
- Не волнуйся, рыжая, - сказал Джангиров, чтобы хоть что-нибудь сказать. - Будем надеяться, все образуется... Карен хочет сам тебе рассказать обо всем.
- Обо всем - это о чем, Ашот? - прошелестела Маргарита. - Что-нибудь очень страшное, да?
- Ничего страшного, - вздохнул муж. - Кроме того, что мальчик вырос, а мы с тобой почему-то не заметили. Как большинство родителей... Только, умоляю, не впадай в панику, этим ты ничем и никому не поможешь, здесь нужно все решать как-то иначе...
Окончательно замороченная, перепуганная Рита робко вошла в кабинет и с тревогой взглянула на сына. Он широко улыбался, полностью убежденный во взаимопонимании.
- Мама пришла, как ты хотел, - сказал Ашот, усаживая жену рядом с собой. - Расскажи ей... как-нибудь... поосторожней...
Предостережение отца Карен проигнорировал. Он не желал понимать ничьих тревог.
- Мама, я хочу, чтобы ты больше ни о чем не беспокоилась, - с безрассудной смелостью начал Карен. - Со мной все хорошо и даже отлично. Учиться я не брошу и поступлю, как ты мечтаешь, в университет. Только параллельно с университетом я собираюсь жениться. Весной я окончу школу, и тогда...
Маргарита содрогнулась от ужаса. Ее ребенок, ее крохотный мальчик с теплыми лапками, ее самая дорогая частичка уходит от нее! Куда, к кому, для чего? Неужели она теряет его сейчас - почему, зачем? Нет, так просто и легко она его ни за что не отдаст, она его не отпустит от себя ни на шаг - своего маленького мальчика, темноглазого и привязчивого, как щенок. И Маргарита нанесла первый удар, заодно подставив и мужа, который явно не хотел решительных действий.
- Разве папа согласился на твой новый образ жизни? А вопрос о браке просто рано обсуждать: тебе еще только пятнадцать.
Карен нахмурился, улыбку сразу стерло с его лица.
- Мне надоело без конца слышать о том, сколько мне лет. Я и сам прекрасно это знаю. Кстати, вашего согласия ни на что не требуется: я просто поставил вас в известность - и больше ничего.
Такой наглости не выдержал даже Ашот.
- По-моему, ты чересчур много на себя берешь, - заметил он, поглаживая вздрагивающие пальцы Маргариты. - И несколько рановато. Ты просишь не говорить больше о твоем возрасте, и это справедливо. Но все же, прости, Карен, сколько же лет твоей избраннице? Просвети нас с матерью.
- Двадцать семь, - небрежно уронил Карен, делая им великое одолжение. - Прекрасный бальзаковский возраст...
Ладонь Маргариты в руках Джангирова стала ледяной. Он в тревоге посмотрел на жену и увидел побелевшее и сразу осунувшееся постаревшее лицо.
