На мониторе перед нами возникла мягкая пульсация зеленого и желтого, послышался далекий звон колоколов, тихое причитание волн и людских голосов.
Я слушал, придвинувшись ближе.
— Квелл, — спросил я, — что это?
— Время, — ответил Квелл, — повернуло вспять.
— Наблюдай и чувствуй! — сказал капитан.
И Квелл стал рассказывать все, что наблюдал и чувствовал:
— Узел развязан… великое Время освободилось. Годы идут назад. Мы вернулись. Левиафан отдает наш век и год. Сейчас две тысячи девяносто девятый.
— Две тысячи девяносто девятый, — повторил капитан. — Ты слышал это, Рэдли?
— Так точно, слышал!
— Мы опять в своем времени! Целых два дара, Рэдли. Дар прозрения и дар возвращенных лет.
— Господь милосерден. Он подправил календарь и коснулся ваших глаз, — сказал Рэдли.
— А вдруг бы это стало правдой?
— Это и есть правда!
— Нет, это лишь видимость, — сказал капитан. — Дары не Бога, а зверя. Он подкупает меня, чтобы не путался под ногами. Умасливает пиршеством зрения, чтобы залатать мне душу, а потом оттолкнуть прочь с дороги. Такие благодеяния отдают гнильцой. Оно и понятно. Вот возьму да и зашью себе глаза или вырву их вот этими руками. Я взяток не даю. И сам не беру. Просто не люблю сидеть на одном месте. Если мне будет дано время, начну строить планы. Если мне будет дано зрение, распоряжусь им с пользой: подышу своему врагу место для могилы. Левиафан, твои дары станут кинжалом в твоей груди!
— Капитан, он говорит: бегите!
— Куда? Повернем к Земле — а время вдруг опять даст задний ход, и мы приземлимся возле останков Карла Великого[30] или, к примеру, истечем кровью вместе с Цезарем прямо у него на форуме?
— Мощи Христовы! Дух Господень, о дай мне силы нажать на курок.
Теперь лазерный пистолет в руке Рэдли был наведен на капитана.
— Ты не посмеешь!
— А если посмею? — отозвался Рэдли. — Как было бы прекрасно вернуться домой, спуститься в пещеру первобытного человека и прожить куда более спокойно, чем в здешнем кошмаре? Господи, прилечь бы рядом с саблезубым тигром и успокоиться.
— Успокоимся мы, Рэдли, только в мертвом сердце кометы.
— Понимаю, — сказал Рэдли. — Но сейчас я мертв. Минуту, зачехлю оружие. А вот и Левиафан — мчится сюда, чтобы обглодать мои кости. Прикажете салютовать ему вместе с вами, капитан?
Тут полыхнула вспышка, раздался оглушительный рев — и слепящий блеск стал приближаться.
Квелл эхом повторил:
— Обглодать мои кости.
— Дружище!
Квелл тут же переключился на Даунса, который появился в отсеке.
— Заказ готов. — Бортинженер протягивал ему скафандр из негнущегося черного материала.
— Ну спасибо, — сказал Квелл. — Знатная работа.
Даунс постучал по металлическому щитку:
— Прямо хоть сам помирай да ложись в этот треклятый гроб.
— Ты держись меня, — сказал Квелл, — и твое желание, скорее всего, исполнится.
— Квелл! — позвал я.
Тот, насторожившись, резко повернулся ко мне:
— Ты же сам все слышал.
— К капитану вернулось зрение, — сказал я, — но он слеп, как никогда прежде.
— И мы разделим с ним его слепоту, — продолжил Квелл. — Показываю!
И Квелл поместил в мою голову нарастающий шквал света. Та же картина хлынула на все мониторы.
— Всему личному составу! — скомандовал капитан. — Надеть аварийные скафандры! Собраться у спасательных челноков! Рэдли, вернуться на борт! Всему личному составу!
Загалдев, команда ринулась выполнять приказ.
«Вот оно, — сказал я себе, — комета приближается. Это и есть тот необъятно-белый священный ужас, что наполняет Вселенную и заглатывает звезду за звездой. Господи, это надо видеть! Экипаж! Люди носятся как расшалившиеся дети».
— Послушай их мысли, — сказал Квелл, указывая неудержимое людское кишение. — Разрешаю. У них в жилах закипает кровь. Послушай, что есть на самом деле!
Он дотронулся до моего лба, и у меня в голове вихрем закружились чужие мысли. То здесь, то там я чувствовал и слышал восклицания, ликующие крики, радостные вопли людей, несущихся прямиком в ад.
* * *
Когда среди нас возник капитан, все устремили на него взоры, горящие от нетерпения.
— Доводилось ли вам видеть нечто подобное?! — воскликнул капитан. — О боже, это пламя ярче тысячи солнц. Все по местам.
— Есть, сэр! — гаркнули все как один.
— А теперь, — обратился капитан по радиосвязи к команде, облаченной в скафандры, — запомните: в каждом спасательном челноке имеется оружие разрушения. Мое нетерпение подскажет вам, как сожрать эту комету, — не церемоньтесь! Каждый челнок оснащен тепловым лучом, превосходящим любой адский лазер. Захват шире, радиус действия длиннее, скорострельность выше, точность попадания лучше. Используйте его мощь! Тряхните это чудовище. Сотрите в порошок. Первому челноку приготовиться. Даунс?
— Даунс на связи, — отрапортовал тот. — Спасательный челнок номер один к пуску готов!
— Старт!
Я слышал, как взлетел первый челнок, унося Даунса и его товарищей.
— Второму челноку приготовиться! — прокричал капитан. — Смолл?
— Смолл на связи, — раздался отзыв. — Спасательный челнок номер два… к пуску готов!
— Старт!
Удар — Смолл, и его голос, и его товарищи исчезли.
— Рэдли, — повернулся капитан к своему первому помощнику, — назначаю тебя командиром третьего челнока. Используйте его с толком.
— Есть, сэр! — отдал честь Рэдли.
— Квелл, — позвал капитан, и я увидел, что Квелл уже облачился в свой черный скафандр, — Квелл, полетишь вместе с Рэдли. Измаил остается со мной, на борту. Третьему челноку приготовиться к старту.
— Квелл, — сказал Рэдли на выходе из главного отсека, — на тебе костюм смерти.
— В самый раз, мистер Рэдли, костюмчик в самый раз будет.
— А я к тебе не втиснусь?
— Смерть, — ответил Квелл, — готовит просторный гроб. В нем не придется толкаться локтями.
— Ладно, — сказал Рэдли, — тогда шевелись.
Перед тем как уйти, Квелл повернулся ко мне, будто хотел что-то сказать.
— Квелл, — вырвалось у меня, — можно мне с тобой? Капитан! Разрешите обратиться…
Но Квелл перебил:
— Нет. Останься. И живи. Знай: ты будешь жить до глубокой старости. Это говорю тебе я — смотрящий вдаль. Живи долго, Измаил. Будь счастлив. Прощай, дорогой друг.
— Квелл, — прошептал я, — оставь свой разум со мной, чтобы нам быть вместе до конца.
Я чувствовал, как его сознание, его мысли задержались у меня в ушах и в мозгу.
— Мой разум принадлежит тебе, — напоследок сказал Квелл. — Он твой.
Через несколько секунд раздался приказ капитана:
— Спасательный челнок номер три, старт!
Удар. Квелл и Рэдли катапультировались во Вселенную.
— Измаил, подойди, — сказал капитан.
— Есть, сэр! — откликнулся я.
— Они летят, — сказал капитан. — Смотри, как летят спасательные челноки.
Монитор показал нам все челноки, уже далеко от нас; мы слышали их радиоголоса, перекрывающие друг друга. В этих одиноких челноках были Квелл, Рэдли, Смолл и Даунс. В эфире неслось:
— Первый челнок, полный вперед! Второй челнок, полный вперед! Третий, на цель!
— Ты только взгляни, Измаил! — воскликнул капитан. — Это же целая Антарктида, вся белая, как по волшебству заброшенная во Вселенную, чтобы потрясти наш взор! Левиафан!
— Слепит! — закричал я. — Невозможно смотреть!
— Пусть белизна сожжет твои глаза, как сожгла мои, — сказал капитан. — У нас останутся руки, чтобы ее задушить!
— Квелл! — закричал я.
Потому что услышал: музыку предков Квелла, погребальную песнь его деда. Она звучала в голове Квелла и каким-то чудом прилетела ко мне.
Через многие мили на мой крик отозвался голос Квелла:
— Слышу тебя, мой юный друг.
— О Квелл, эта музыка!
— Знаю, — пришел ответ. — Левиафан разучил мелодию… и отлично ее играет.
Теперь музыка звучала не только у меня в голове — она разносилась по всему кораблю, из всех динамиков: громкие, рокочущие, печальные волны.
Вдруг капитан сказал:
— Я прекращу этот вой! Убью чудовище! Первый, второй, огонь на поражение! Третий, огонь на поражение! Рэдли, огонь на поражение!
Голос Рэдли откликнулся в унисон с остальными:
— Есть огонь на поражение!
Музыка нарастала — оглушительный звук сопровождался вибрацией. Она нарастала, становилась громче и стихала.
— Уничтожь — и уничтожен будешь, — произнес я вслух, что-то припоминая.
А капитану сказал следующее:
— Сэр, наши челноки слишком малы. Эта комета уничтожит их! Я вижу скелеты своих товарищей, словно в рентгеновских лучах. Лазерное оружие, из которого они целятся, — как пламя от спички против огромного огненного кулака, занесенного для удара.
