«Черт! — подумал Рамсес, вспоминая жутковатый анфас «брюхатого». — Еще от тебе подобных мне не хватало побегать, ради сохранения здоровья».
Он печально добавил вслух:
— И, что вполне возможно, защищая собственную жизнь.
Наряду с другими машинами, Рамсес поехал дальше. Но анфас толстобрюхого, граничившего со смертью, не отпускал воспоминания и он подумал о нем. Человек с надутым шаром в руке, искренне верил, что и его кто-то раздул, а сам он к этому не причастен! Кто спорит, что денежная политика оказалась провальной в каждой стране? Но и не только одни финансисты были повинны в происходящем! Существовала еще масса причин, повлиявших на мировую экономическую ситуацию, из-за чего государства падали в глобальную депрессию!
«Это равносильно тому, — возмущался Рамсес, — чтобы начать винить кого-то в том, что сам жрешь в три горла и поэтому теперь (из-за «прочего») ты смертельно болен! — но подумав, он выразился мягче и точнее: — Как бы оно ни было, очевидным остается только одно, граждане переживают непростые времена».
Все же Рамсес решил далее не теоретизировать, а строго сориентировал себя на предельную внимательность. Иначе последние граммы коньяка, «отполировав» сегодняшний отголосок вчерашнего состояния, могли сыграть злую шутку в виде аварии на дороге — не менее смертельной, чем ситуация в экономике.
Дом, где живет Алика, был в нескольких кварталах, когда Рамсес решил свернуть к своему дому, чтобы убедиться, не поджидает ли его кто-нибудь тут. Ему хотелось заранее посмотреть, нет ли кого подозрительного — Рамсесу вместе с подругой предстояло подняться в свою квартиру, как и обещал он это Богдану.
Но машину Рамсес припарковал в соседнем квартале, планируя остаток пути пройти пешком. БМВ, конечно, могли знать, к тому же, двигаясь на ногах и сохраняя осторожность, оставался больший шанс быть незамеченным.
Двор он планировал осмотреть со стороны леса, прячась за кустарниками или деревьями. Чтобы так поступить, Рамсес отправился к новостройке, откуда в ночь с субботы на воскресенье ему пришлось уносить ноги. А со стороны строящегося дома, он планировал подойти к двору, в котором проживает.
Рамсес не сразу обратил внимание на впереди идущего парня в том же направлении, что и он. К тому же, тот находился достаточно далеко. Силуэт напоминал того человека с синдромом Дауна, которого он запомнил в лесу со спины. Перед тем, как повернуть за угол, парень посмотрел назад. Вероятнее всего, он не обратил внимания на Рамсеса — между ними было полно прохожих; но этого оказалось достаточно, чтобы понять Рамсесу, — это он! Тот самый парень — с синдромом Дауна.
Когда тот скрылся за углом, Рамсес рванул с места, чтобы быстрее оказаться на углу дома! В подобную случайную встречу, теперь ему верилось с трудом — она бывает одна на несколько закономерностей!..
Заглянув за угол, достаточно далеко от себя, Рамсес обнаружил все ту же спину идущего парня с синдромом Дауна, который направлялся явно к той же новостройке, но уже быстрым шагом, нежели секундами ранее.
Рамсес пошел следом с готовностью в любой момент спрятаться, если парень обернется. Мысль о том, что «преследуемый» — и есть тот киллер, который покушался на него, сильно давила на сознание. Единственное, конечно, пока ему нельзя было понять, насколько реальность окажется очевидной. Узнать Рамсесу об этом, можно было только единственно сейчас верным способом — проследить за ним, пока такое было возможно.
У строящегося дома, парня загородила гора мусора и Рамсес побежал со всех ног. Достигнув цели, он сразу же выглянул из-за кучи пустых полиэтиленовых мешков, успев заметить, в какой из подъездов новостройки зашел тот парень.
На строительной площадке перед домом, пара рабочих, скорее всего, таджиков, собирала толстый провод, который накручивали на бобину в человеческий рост. Больше здесь никого не было.
Как можно короче, Рамсес пошел к торцу здания. От него он сразу же направился к подъезду, пристально наблюдая за входной дверью, ожидая в любую секунду, что оттуда может выйти, преследуемый им, парень. Таджики оставались за бобиной больших размеров и весь путь Рамсес проделал незамеченным.
Он почувствовал холодок внутри себя, когда подошел к подъезду, как тут же дверь бесшумно распахнулась. Столкнувшись с Рамсесом, мужчина замер на месте. На пороге стоял, плотного телосложения с обветренным раскрасневшимся лицом, где вместо одной брови красовался шрам, «за начальника».
После секундного замешательства и немой сцены, «за начальника» с силой захлопнул перед Рамсесом дверь и за ней послышались шаги убегающего мужчины.
У Рамсеса пересохло в горле. Недоумевая, что произошло, он решился и открыл входную дверь подъезда.
Испытывая внутреннее напряжение, он шагнул через порог. На площадке первого этажа было довольно темно и освещение исходило лишь со стороны входа в подъезд и благодаря паре квартир, где еще не установили двери.
Тут не было никого.
В большую бессмысленность происходящего ему трудно было поверить. С одной стороны, что могли дать в этом холодном, не особо освещенном, потому мрачном подъезде поиски теперь уже двух человек? С другой стороны, все так запуталось, что Рамсес решил положиться на судьбу и, как говорится, будь, что будет. Лишь бы перестать жить в неведении, даже, если он погибнет от рук теперь уже толи киллера-«Дауна», толи «за начальника» или от рук обоих.
Закончив предполагать, озираясь, Рамсес прошел к лестничной площадке первого этажа и остановился по центру. Чувствуя, как от давящего в теле напряжения слабеют ноги, он передумал и решил, что все же ему будет лучше, если он отсюда выйдет и повернулся к выходу.
Оглушительный удар по голове Рамсеса, повалил его с ног. Падая, он потерял сознание.
«Где я? Что со мной?»
Небрежная пустота закончилась и Рамсес смог заговорить, но только про себя и, не открывая глаз. Теперь ему казалось, задав оба этих вопроса, что тусклые мысли изрекли бодрые слова. Но по ощущениям он чувствовал себя, как если бы находился в состоянии сонной грезы.
Рамсес продолжал лежать с закрытыми глазами и начал прислушиваться к звукам, которые до этого воспринимались им, как некий фон к темноте. Невдалеке кто-то размеренно, не спеша возился: постоянно что-то перекладывал, периодически шоркал ногами, изредка тихо неразборчиво о чем-то причитал и бубнил. Нельзя было ничего понять, кроме как, то…что голос принадлежал старому человеку — бабушке, которая была, по всей видимости, в годах. Но Рамсес ничего этого не видел.
Распространение звуков прекратилось. Затем отдаленно послышалось шорканье ног, они начали приближаться и стихли рядом.
Рамсес слабым усилием воли смог приоткрыть глаза.
— Наконец-то, — потрясенно, по-старушечьи сказала весьма древняя худощавая бабуля, в слове протянув последнюю букву «о».
Рамсес продолжил лежать, даже не шевельнулся, но с любопытством осмотрел ее платье голубого цвета с яркими солнечно-желтыми подсолнухами. Он полностью поднял веки и обратил внимание, что в некоторых местах лепестки выглядят менее ярко — особенно по бокам и на расстоянии длины рук хозяйки, этой диковинной вещицы.
«Вероятно, — подумал Рамсес, — изношенность произошла с годами».
— Так что ж, станешь дале валяться? — не унималась бабуля, явно не предрасполагая к Рамсесу.
Отчего подобное отношение показалось ему, почему-то, туповатым поведением. Но вместо озвучивания с первым знакомством, пришедшей в голову мысли, он выдал вслух другое, о чем тоже подумал.
— Пить хочется, — жалко промолвил Рамсес с секундной паузой между словами.
— Вот и славненько, — меняясь на глазах в интонации, порадовалась бабуля с долгими буквами «о» в каждом слове.
— Скорее всего, — предположил он, — такая манера говорить — особенность речи.
Бабуля неспешно пошаркала в другую комнату. Рамсес услышал, как она там налила воды, вслед за этим бабуля снова принялась протягивать стопы у пола и опять вошла к нему, но уже с кружкой в руках.
— Так и загоняешь меня, милок, пока Дэвис-то явится.
Когда бабуля дошла к койке, Рамсес приподнялся. Чувствуя тяжесть в теле, он медленно протянул руку к кружке и забрал принесенную воду. Из-за слабости, трясущейся рукой, он поднес ее ко рту и жадно выпил содержимое без остатка.
— А кто такой Дэвис? — спросил Рамсес, отдав пустую кружку обратно, после чего он снова лег.
— Вот ото и я присяду, — сказала бабуля и села на неказистый деревянный стул, который приходился по возрасту к большому письменному столу «времен железного Феликса». Со всей очевидностью, купленные у одного и того же мастера, в одно и то же время, они так и простояли по сей день вместе. Оба предмета мебели были изрядно потерты и в нескольких местах имелись трещины, а признаков краски на поверхности за все время существования у них отродясь не было. — То, правнучок, — ответила, наконец, она и решила сесть поудобней.
