— Когда я там буду? — зажимая телефон рукой, спросила у хирурга Таня.
Тот опять заржал. Медсестра покачала головой.
— Не знаю, через полчасика, — залепетала Таня в трубку, — тут авария на дороге.
Тане разрезали пятку, вытащили иголку и наложили несколько швов. Она проскакала в коридор на одной ноге, забрала свою тапочку, валявшуюся под банкеткой, и поскакала на улицу. После такого марафона силы ее оставили.
И только на воздухе до нее дошло, что ни на какое свидание она сегодня не доедет. Нога болела жутко. Сумки не было, денег тоже. Как добираться домой — не понятно.
Таня стояла на обочине — с сапогом под мышкой и рваными окровавленными колготками в руке и пыталась поймать машину. Когда кто-нибудь останавливался, она объясняла, что деньги дома, в сумке, а у нее пятка. Никто не хотел везти ее домой.
— Жень, ты можешь меня забрать? — чуть не плача, позвонила она подруге.
Таня сидела на банкетке в травмпункте и ждала Женьку. Опять зазвонил телефон. Она подробно рассказала мужчине про сапоги, колготки, петлю, иголку, пятку, на всякий случай уточнила про корову-магнит и про то, что она никак не могла дотянуться ртом до ноги, как ни пыталась. Честно призналась, что сидит в травмпункте и ей очень плохо. Таня надеялась, что мужчина ее поймет. Но тот не понял. И, кажется, не поверил. Больше он ей не звонил. Таня искренне не могла понять почему? Что она сделала не так?
— Со всяким же может случиться! — говорила она Женьке в машине, когда та везла ее домой.
— Нет, Тань, не со всяким. Только с тобой, — ответила Женька.
Света полюбила Артура не сразу, не с первого взгляда. Это было странно, что они оказались в одной компании малознакомых друг другу людей. Но это было потом. А сначала от Светы ушел муж, Макс. Мужчина, которого она любила, от которого родила дочь. Он бросил ее просто и банально. Так, как бывает в пошлом кино или в дешевом романе. Или так, как бывает в обычной жизни. Макс, которому в прошлом году исполнилось сорок пять, ушел к женщине, которой едва исполнилось двадцать три. Он называл ее Сашуля. Та, как и положено, оказалась беременной, и Макс почувствовал себя мужчиной, продолжателем рода. Он мог иметь детей. Он еще много чего мог. Он мог завоевать двадцатитрехлетнюю девушку, и теперь она хотела за него замуж. Света стояла в дверях ванной, смотрела, как муж аккуратно выбривает бородку бритвой, подаренной ею, Светой. Макс ее не замечал, как не замечал последние года три.
Барышня была не первой. Света надеялась, что всего лишь очередной. Что Макс пройдет сеанс омоложения на стороне и вернется домой. Она любила его не так, как раньше. По-другому. Он был родной, свой, близкий. Он был отцом их взрослой дочери Аньки, которая вчера вернулась домой пьяная. Света ей ничего не сказала. Не было сил, да и желания, если честно. Света давно не справлялась с дочерью. Анька обожала отца и ни во что не ставила мать.
Официально они не разводились и не делили имущество. Решили, что Света с Анькой останутся в квартире, а Макс с Сашулей, которая была на сносях, будут жить на даче. Для Сашули и для будущего ребенка так полезнее — свежий воздух, коляска под деревом, тишина и детская, оставшаяся от Аньки. Там же, на даче, хранились и Анькина детская кроватка, игрушки и трехколесный велосипед.
— Хорошо, — согласилась Света.
Много лет назад, когда у них с Максом еще все было хорошо, они строили эту дачу — большую, деревянную. Жили в маленьком домике, который заодно отремонтировали и гордо назвали «домиком для гостей». Света свозила на дачу пледы, половики, тарелки с нарисованными фруктами. И теперь беременная Сашуля будет кутаться в ее плед, есть из ее тарелок. Она будет пользоваться ее, Светиными, вилками и ножами, будет спать на кровати, которую выбирала Света, и вешать вещи в платяной шкаф, который Света нашла на помойке и отреставрировала. Точно такой шкаф был у ее бабушки. Бабушку Света помнила плохо, та умерла, когда она была совсем маленькой, но шкаф запомнила очень четко, до последней ручки.
— А если мы с Анькой захотим приехать на дачу? — спросила у Макса Света.
У Аньки на даче была компания друзей. Дочь каждый год хотя бы на месяц приезжала на дачу, купалась в реке, пропадала целыми днями — ребята катались на мотоциклах, жгли костры.
— Ну есть ведь еще домик для гостей, — сказал Макс.
В этом домике они жили, когда только купили участок. Им хватало двух маленьких комнат и крошечной кухоньки. Анькина кроватка стояла рядом с печкой, от которой шло тепло. Умывались в рукомойнике на улице. Удобства тоже были во дворе. Но им было хорошо. Они часто и беспричинно смеялись.
Макс хотел снести этот домик, когда они затеяли строительство нового дома, но Света решила его оставить и тоже отремонтировать. Так домик стал «гостевым», хотя гостей там никогда не было. В домике обосновалась подросшая Анька — перетащила все свои девичьи богатства и часто убегала туда, чтобы побыть в одиночестве.
— И как ты себе это представляешь? — спросила Света. — Ты хочешь, чтобы я с твоей Сашулей по утрам раскланивалась?
— Ну хочешь, забор поставим? — предложил Макс.
— Хочу.
Макс отделил участок забором — условной границей между прошлой и будущей жизнью. Ограда была хлипкой, низкой и не доходившей до забора, который ограждал сам участок. С двух сторон его можно было обойти. Анька хохотала, когда увидела это сооружение. Не забор, а ширма. Свете было не до смеха — она решила, что Макс так над ней издевается, хоть тот и говорил, что просто не хватило досок.
Света не хотела ехать на дачу, но Анька рвалась. Она сдала экзамены и отказывалась сидеть в Москве — на даче собралась уже вся компания.
Света поехала, уступив дочери. Анька чувствовала себя абсолютно комфортно. Она, когда хотела, заходила к отцу, болтала с Сашулей и возвращалась в домик для гостей только ночевать. Света чувствовала, что там, за забором, ей лучше. Отец никогда ничего ей не запрещал, давал деньги и ни о чем не спрашивал.
Если Анька возвращалась со своих гулянок под утро, то шла сразу в дом отца — то ли по привычке, то ли специально. Ложилась на диван и засыпала мертвецким сном. Света, которая не могла уснуть, слышала, как хлопнула калитка, видела, как Анька зажгла свет в ванной.
— Она тебе нравится? — спросила Света у дочери.
— Кто? — Дочь сделала вид, что не поняла.
— Ты знаешь, кто. Сашуля.
— Нормальная. А что?
— Ничего.
— Мам, ну чего ты паришься? Все так живут. Твои семейные ценности уже не в моде.
— Семейные ценности всегда в моде, — отрезала Света.
— Папе она нравится, в чем проблема-то?
— У тебя вообще никаких проблем.
— Мам, а ты знаешь, что мир изменился? Что сейчас девочки живут с девочками, а мальчики с мальчиками. И это нормально. Сейчас даже ребенка можно родить без мужчины. Ты в курсе?
— Я даже слушать не хочу то, что ты сейчас говоришь. Ты сама себя слышишь?
Света не понимала, почему у поколения ее дочери так смещены понятия. Или им на все наплевать, лишь бы их не трогали? Отец ушел к молодой женщине, почти девчонке — ну и нормально. Мать вынуждена жить за ширмой-забором и наблюдать личную жизнь своего мужа — тоже нормально, в порядке вещей. Какие проблемы? Нет проблем. Свободные отношения.
Света прекрасно помнила, как отец ушел от них с матерью к другой женщине. Для Светы это стало ударом, от которого она так и не оправилась. Отца она не простила. Наотрез отказалась с ним общаться, встав на сторону матери. Их бросили, отец — предатель. Света никогда не пыталась понять отца, не говоря уже о том, чтобы порадоваться за него — его новой жизни, второй молодости и новым детям. Света никогда не видела своих единокровных братьев и видеться с ними не собиралась. Она думала, что Анька поведет себя точно так же. И еще неизвестно, что стало большим ударом — муж со своей ненаглядной Сашулей или Анька, которая приняла и решение отца, и Сашулю, и их будущего ребенка.
Света видела, как Сашуля с огромным животом вешает белье на улице, на веревке, которую когда-то протянула Света между двумя яблонями. Она видела, как Макс помогает ей принести тяжелый таз с бельем и лично встряхивает пододеяльник. То, чего с ней, Светой, он не делал никогда. Видела, как он гладит надутый, как мяч, Сашулин живот и смеется. Смеха мужа Света не слышала давно, очень давно.
— Я не могу. Свихнуться можно, — сказала Света.
— Так уезжай, — тут же предложила Анька. — Я с папой останусь.
Света посмотрела на дочь, гадая, в какой момент упустила ее.
— Хорошо, позови папу, мне нужно с ним поговорить.
Анька выбежала из дома с криком: «Пап, мама сваливает. Иди, она хочет с тобой поговорить!»
От этого «сваливает» у Светы внутри что-то оборвалось.
Макс не заставил себя ждать.
— Уезжаешь? — радостно спросил он. — А мусор можешь захватить? Выбросишь по дороге.
