От неожиданности Сергей делает глотательное движение, будто давясь; опускает взгляд, голову, щурит глаза, сдерживая готовые вот-вот навернуться слезы… Похож на незаслуженно наказанного и неожиданно обласканного ребенка, утратившего от этого перепада эмоций контроль; он досадует на себя, на свою слабость, глупость – и нелепость всего вокруг…
СЕРГЕЙ: Извините, товарищ подполковник. Прошу прощения…
Ему стыдно.
В светлом брезентовом шатре Шлепанцов закончил бриться перед зеркалом и заботливо втирает в кожу лосьон, обрызгивает себя одеколоном. Примеряет улыбку… Упражняется в разных импозантных выражениях лица.
ПОДПОЛКОВНИК (заходит в «командный пункт», уверенно докладывает): Меры приняты. Крыша у парня поехала… Отправлен в лазарет.
Два полковника одобрительно кивают (лишние проблемы здесь никому не нужны) и возвращаются к экрану монитора. Там, на крыше 3-го энергоблока, неуклюже суетится свежая бригада рыцарей лопаты и кирки.
Разведчики спускаются по узкой бетонной лестнице после своего рабочего дня – двухминутной смены. Сергей, Коля, Котко, остальные… Все выглядят уверенными, довольными жизнью и собой.
На ступеньках у стен стоят мужчины – в очереди: один за другим, бригада за бригадой… Работать на крыше третьего реактора.
Лица, лица, лица, лица, лица, лица этих людей – ни конца им, ни края…
Наши герои курят, и дымок облачками относит им за спины.
ГОЛОС ИЗ ОЧЕРЕДИ: Вы какая часть?
КОТКО (гордо): Разведка!
ГОЛОСА ИЗ ОЧЕРЕДИ: Везет этой разведке! Всегда они первые! А нам еще часов пять здесь торчать!
КОТКО (Сергею и Коле): «Влияние предсмертного состояния мойвы на качество фарша из нее»… Я такой реферат в техникуме писал.
СЕРГЕЙ: Как очередь к зубному врачу.
КОЛЯ: Нет, к ветеринару. (И, отвечая на немые вопросительные взгляды друзей, поясняет.) У нас в Ахтырке кастрацией занимается ветеринар.
Возле палаток особистов. Шлепанцов садится в «уазик».
ШЛЕПАНЦОВ (шоферу): В Чернобыль.
Дорожный знак «ЧЕРНОБЫЛЬ».
Мимо проезжает «уазик» – старательно выбритое лицо младшего лейтенанта Шлепанцова за лобовым стеклом.
Навстречу «уазику» – крытая бортовая машина на выезд из зоны.
На лавке возле заднего борта сидят Сергей и Коля.
Двухэтажное общежитие в городке Чернобыль.
Шлепанцов выходит из «уазика» – наглаженный, в руке бутылка шампанского в хрустящей белой бумаге.
Из окна второго этажа выглядывает взволнованное лицо Оксаны.
Шлепанцов заходит в общежитие.
За спинами Коли и Сергея в темноте брезентовой будки белеют лица разведчиков. Уютно шумит, двигаясь по шоссе, грузовик. Сергей наблюдает за серой лентой шоссе, вылетающей из-под колес.
КОЛЯ: А ты ничо, красиво там шел…
СЕРГЕЙ: А ты что, видел?
КОЛЯ: По монитору.
СЕРГЕЙ: Рентген туда – рентген сюда… (Пренебрежительно машет.) Разница небольшая.
КОЛЯ (заинтригованно): А че эт ты решил там прогуляться?
СЕРГЕЙ (неожиданно резким движением ловит муху): Бегать надоело. (Выбрасывает надоедливую муху за борт.)
Из окна второго этажа общежития вперед задом вылетает, расставив ноги и держа перед собой руки, словно кого-то еще обнимая, младший лейтенант Шлепанцов…
…и тяжело грохается в клумбу.
Вид у него до того непонимающе-смешной и растерянный, что его становится искренне жаль.
Следом на веревке для белья опускается бутылка шампанского. Покачавшись перед лицом Шлепанцова, бутылка опускается на землю – как раз между его ног. Стоит. Затем падает.
Шлепанцов решительно снимает петлю с горлышка бутылки – и набрасывает ее себе на шею.
Петля затягивается… Но вдруг движения веревки становятся легкими, призывными, игривыми! Лицо Шлепанцова расцветает от надежды, он поднимает взгляд…
Второй конец веревки заброшенно свисает с виноградной лозы.
А дергает ее рука женщины – совсем рядом, на первом этаже. В затененной глубине окна белеет лицо Юли.
ЮЛЯ (призывно подмигивает Шлепанцову): Иди сюда, лейтенантик, пока хочется и можется… Или уже не можется? Упал неудачно? Отбил?
Звонкий смех другой женщины и мужчины из комнаты.
МУЖСКОЙ БАС ИЗ КОМНАТЫ (на манер оперной арии): Так р-р-радиация ж кр-р-ругом!
Юля заливается смехом, ей вторит звонкий женский смех.
Шлепанцов идет. Точнее, отдав сначала бутылку в темный прямоугольник окна, отряхивается и залезает, потирая отбитый зад, в это доступное окно…
Утро. Лагерь особистов.
Шлепанцов вылезает из «уазика». У него темные круги под глазами и вообще усталый, измученный вид.
ЧАСОВОЙ (подхалимски): Вы и ночами трудитесь, товарищ лейтенант! Где же это вы?
ШЛЕПАНЦОВ (с чувством выполненного долга): В Чернобыле!
На дороге уже льется густой поток техники с людьми. На Чернобыль.
Новый день ликвидации последствий начался.
Часть вторая
Последствия ликвидации
Глад-мор, чума-беда меня косила! —
а сила снова расцвела.
Павло Тычина
Год 1895. Вюрцбург, Германия.
Лаборатория Физического института местного университета. Поздний вечер.
Профессор Конрад Рентген заканчивает свой рабочий день – тушит освещение, делает шаг к двери, снимает с вешалки шляпу…
…и замирает! Где-то в темноте, за черными контурами устройств, – загадочное зеленоватое мерцание!
Удивленный, Конрад Рентген осторожно идет в темноте на этот слабый источник света.
Зеленовато мерцает… кусок картона!
Он, впрочем, не совсем обычный: накануне его покрыли флуоресцентным химическим составом – платиноцианатом бария.
Но почему он сейчас светится?! Флюоресценция – мерцание, которое Рентген сейчас видит перед собой, – возникает только тогда, когда на соответствующее вещество попадают какие-то лучи. А какие могут быть лучи в полном мраке совершенно темной лаборатории?!
Кусок картона, словно издеваясь, разливает вокруг себя слабое загадочное сияние… На светящейся поверхности – темная линия тени, похожая на лукавую ухмылку…
Рентген внимательно оглядывается. С чего бы это флуоресцентному составу светиться?
– Забыл отключить!
Источник высокого напряжения! От него провода идут к газоразрядной трубке Крукса… Но ведь она надежно прикрыта толстым черным картоном, который не пропускает – не может пропускать в принципе! – видимый свет…
Рентген отключает трубку Крукса – сияние платиноцианата бария тут же исчезает.
Включает – зеленоватая флуоресценция картона появляется вновь…
Трубка испускает невидимое излучение?
Рентген выключает ее – сияние исчезает.
Включает – вновь мерцание…
Неужели эти лучи проходят сквозь толстый непрозрачный картон? Пронизывают его насквозь? Но для этого они должны иметь огромную энергию!
Между картоном и трубкой он ставит на ребро деревянную доску…
Картон сияет почти так же, как и раньше. Ну, может, чуть слабее… Или это только кажется?
– Да мощность этих лучей просто колоссальная! Не только сквозь картон – сквозь древесину проходят! Сквозь твердый, плотный, толстый материал!
Вставляет между источником лучей и картонкой пластину из свинца несколько миллиметров толщиной…
Мерцание ослабевает заметно…
Ага!
Вытягивает свинец – свечение возобновляется с предыдущей силой.
Рентген в раздумье опускает руку… Ее кисть попадает в пространство между трубкой и зеленовато сияющим картоном, и… ЧТО ЭТО?! На картоне появляется тень, по форме похожая на кости руки человека! В абсолютно темной комнате на слабо сияющем картоне тень воспроизводит движения его руки!
Рентген снимает пиджак, засучивает рукава… Весь в охотничьем пылу. Какой там ужин!
ТАК ЗА ГОД ДО ОТКРЫТИЯ ЕСТЕСТВЕННОЙ РАДИОАКТИВНОСТИ БЫЛИ ОБНАРУЖЕНЫ НЕВИДИМЫЕ, НО ОЧЕНЬ МОЩНЫЕ ЛУЧИ, КОТОРЫЕ ПРОХОДЯТ ДАЖЕ СКВОЗЬ ТВЕРДЫЕ НЕПРОЗРАЧНЫЕ МАТЕРИАЛЫ.
Через 50 суток напряженной работы…
Заседание физико-медицинского общества Вюрцбурга.
Конрад Рентген заканчивает на трибуне доклад о своем открытии.
ОВАЦИИ.
Рентген выполняет демонстрационный эксперимент: делает снимок кисти руки председателя общества анатома Альберта фон Кёлликера. На изображении отчетливо видны кости, частично – очертание всей кисти руки и кольцо на безымянном пальце председателя.
Бешеная овация аудитории. Возгласы «Браво!», «Невиданно!». Рентген улыбается в бороду. Для него такой снимок «через живую плоть» уже не новость: первым человеком на земле, за месяц до этого увидевшим изображение костей собственной руки, стала его жена Анна-Берта.
