Бешеная овация аудитории. Возгласы «Браво!», «Невиданно!». Рентген улыбается в бороду. Для него такой снимок «через живую плоть» уже не новость: первым человеком на земле, за месяц до этого увидевшим изображение костей собственной руки, стала его жена Анна-Берта.
Альберт фон Кёлликер предложил в честь первооткрывателя назвать лучи рентгеновскими.
СВОЙСТВО НОВЫХ ЛУЧЕЙ ПРОНИКАТЬ ЧЕРЕЗ МЯГКИЕ ТКАНИ ТЕЛА БЫЛА СРАЗУ ЖЕ ИСПОЛЬЗОВАНО ДЛЯ МЕДИЦИНСКОЙ ДИАГНОСТИКИ.
На экране рентгеноскопа – «живое» рентгеновское изображение туловища человека: видно кости, позвоночник, дыхание легких, биение сердца…
…а над экраном – голова владельца всего этого живого богатства, беседующего с врачом-рентгенологом.
Через неделю после доклада Рентгена.
Чикаго, США. Физическая лаборатория. Женщине облучают грудь.
ПЕРВАЯ ПОПЫТКА ПРИМЕНЕНИЯ РЕНТГЕНОВСКИХ ЛУЧЕЙ ДЛЯ ЛЕЧЕНИЯ ЗЛОКАЧЕСТВЕННОЙ ОПУХОЛИ МОЛОЧНОЙ ЖЕЛЕЗЫ.
ЗА ОДИН ТОЛЬКО СЛЕДУЮЩИЙ 1896 ГОД БЫЛО НАПЕЧАТАНО БОЛЬШЕ ТЫСЯЧИ (1000!) НАУЧНЫХ ТРУДОВ, ПОСВЯЩЕННЫХ СВОЙСТВАМ И ПРИМЕНЕНИЮ РЕНТГЕНОВСКИХ ЛУЧЕЙ…
…И БЕССЧЕТНОЕ КОЛИЧЕСТВО СТАТЕЙ В МАССОВЫХ ГАЗЕТАХ И ЖУРНАЛАХ ПЛАНЕТЫ.
Лондон. Передовая статья газеты «Пелл Мэлл»:
«Лучшее, что могут сделать цивилизованные страны, – объединиться и сжечь все рентгеновские лучи, казнить всех изобретателей, а оборудование утопить в океане. Пусть рыбы рассматривают свои кости, если им это интересно, – но не мы, люди».
Вена. На стену дома полицейский наклеивает распоряжение полицмейстера:
«В связи с тем, что не поступили официальные данные о свойствах новых лучей, в дальнейшем строго запрещается делать любые опыты с ними до выяснения и особого указания полиции».
Штат Нью-Джерси, США. Заседание законодательного собрания штата.
ДЕПУТАТ (на трибуне): Вношу на рассмотрение законодательного собрания штата законопроект… Тише, господа!.. Законопроект, который бы защитил, наконец, наших детей! Вообще все будущие подрастающие поколения… Это законопроект о запрете использования рентгеновских лучей в театральных биноклях… по морально-этическим соображениям!
Мать моего жениха, когда узнала, что я из чернобыльской семьи, из переселенцев, удивилась: «Милочка, разве вы сможете родить?»
Из рассказа эвакуированной девочки. Светлана Алексиевич. Чернобыльськая молитва
Большое фото Сергея. В красивой застекленной рамочке, на столике с букетами красивых цветов. На полу у стола – еще цветы…
Фото перечеркивает широкая черная траурная лента.
В фойе института напротив фото стоит… сам СЕРГЕЙ! – с дорожной сумкой в руке, он остолбенело смотрит на фото, на черную ленту…
На Сергея натыкается юноша-лаборант в белом халате. Изумленно:
– А почему ты живой?
Из солидных дверей, обитых черным дерматином, с надписью «ПАРТКОМ»[27] выходит Тамара Игоревна, крашеная блондинка лет за 40, со старомодной прической «ракушка».
По коридору идет Сергей. Гражданская одежда после длительного лежания на складе военного пересыльного пункта еще не расправилась и сидит на нем коробом, как картонная.
Тамара Игоревна хочет вcкользнуть в дверь обратно.
СЕРГЕЙ (с юмором): О, здравствуйте, Тамара Игоревна! Как я за вами соскучился! Па-азвольте вас обнять!
ТАМАРА ИГОРЕВНА (в ужасе шарахается прочь): Сергей! (Овладев собой, притворно-радостно.) О, Сережа!.. мм-м… В-в… в-вы, оказывается… (Сглатывает.) Вы вернулись!
СЕРГЕЙ (разводит руками): Ага! Так уж получилось…
ТАМАРА ИГОРЕВНА (оглядывается вокруг, склоняется к Сергею – и шепотом): Ну… и как там… ситуация?
СЕРГЕЙ (пожимает плечами): Нормализуется. Уровни понемногу падают… Саркофаг строят.
ТАМАРА ИГОРЕВНА (вдруг отшатывается от Сергея): А-а… Сережа… (Мнется.) А рядом с вами не страшно?
СЕРГЕЙ (на мгновение немеет): Тамара Игоревна! Вы ж студентам курс «Строение вещества и радиоактивность» читаете!
ТАМАРА ИГОРЕВНА: Ну, одно дело – читать… (Ждет ответа.)
СЕРГЕЙ: Безопасно. (Тамара Игоревна не верит; Сергей добавляет.) Я померялся.
Тамара Игоревна облегченно вздыхает.
СЕРГЕЙ (идет дальше, недовольно): Зачем соврал? И правда надо было себя померить… Интересно.
Сергей переступает порог канцелярии.
Люба опрометью вскакивает – бросается от него прочь, забивается в угол.
СЕРГЕЙ (как ни в чем не бывало): Любочка, привет. А ты тут все цветешь!
ЛЮБА: Ой… (Сглатывает.) Ой… ты… ой (сглатывает) уже из Чернобыля – ой!.. вернулся! А говорили… (сглатывает) ой! что ты… ой!.. (нашлась, наконец, что сказать) будешь там очень долго!
СЕРГЕЙ: Слухи были преувеличены.
ЛЮБА: Ой… (Глотает.) Ой! (Глотает.) Ой! И какая там ситуация?
СЕРГЕЙ: Значительно лучше. Ой.
ЛЮБА: Ой. (Глотает.) То есть?
СЕРГЕЙ: То есть (широко улыбается) «там хорошо, где нас нет»… Слушай, Люб, там из моей воинской части должно на работу письмо прийти – «Руководству»… Сделай так, чтобы оно прямо ко мне попало, а?
ЛЮБА: Ой… (Сглатывает.) Были неприятности? На работу напишут?[28]
СЕРГЕЙ (шутит): Бла-го-дар-ность… Ой! (Выразительно смотрит на нее.) За Чернобыль – всем же благодарности пишут, правда?
…По военному лагерю, залитому солнцем, в широком проходе между палаток идет Сергей: бывалый, тертый, битый командир взвода чернобыльской радиационной разведки. Торчит из кепи перо сойки. Все его знают, и он тут знает всех… Льется из репродукторов тонизирующая музыка Modern Talking. Из палатки выныривает молодой капитан – командир другой роты разведки.
МОЛОДОЙ КАПИТАН (изумлен): Ты еще здесь? (Шутит.) Личный состав собой облучаешь! (Дружески пожимают руки.) А мне говорили, ты на разведке вчера 25 рентген набрал и – привет!
СЕРГЕЙ: На разведке – набрал. А в лагере – еще нет…
МОЛОДОЙ КАПИТАН (удивлен): То есть?
СЕРГЕЙ (с сожалением): У меня больше 25 вышло…
МОЛОДОЙ КАПИТАН (понимающе): А-а, черт! И начальство теперь…
Над лагерем – мажорная, тонизирующая музыка Modern Talking.
В пустой прохладной ленкомнате ротный командир Сергея впервые потеет над журналом доз. Неумело разбирается, листает страницы…
Перед ним стоят «смирно» два разведчика-новичка.
РОТНЫЙ (не поднимая головы от журнала): Водитель кто?
ВОДИТЕЛЬ: Я.
РОТНЫЙ (второму бойцу): А ты был дозиметристом экипажа?
ПОЖИЛОЙ ДОЗИМЕТРИСТ: Так точно.
РОТНЫЙ (обрадованно – сообразил!): А-а! А он же командир экипажа! Значит, из машины не вылезал! А в бронике уровень в 3 раза меньше внешнего! Делим его дозу за вчера на 3 – и нет уже у него не то что переоблучения, а ему еще и до 25 рентген – ого-го-го! Он у меня в лагере еще Родине послужит! Я ему последний рентген на 50 суток растяну – по 20 миллирентген – «0,02 р.» – за день! Он еще и меня тут переслужит, шустрый такой! (Счастливо потирает короткопалые руки.) Ведь точно? (Дозиметристу.) Ты ж сам мерял!
ПОЖИЛОЙ ДОЗИМЕТРИСТ: Никак нет. Мы вдвоем вылезали, он мне маршрут, точки показывал… А где уровни выше были – там вообще сам вылезал, я сверху смотрел… Сказал: «Ты присматривайся пока. Точки запоминай, а то будешь на высоких уровнях с прибором возиться, лишнее время облучаться»…
ВОДИТЕЛЬ: Так точно. Он сам вылезал, мерял…
Из репродукторов звучит мажорная, тонизирующая музыка Modern Talking.
РОТНЫЙ (виновато докладывает начальнику штаба): Товарищ майор… Он сам вылезал, мерял…
Звучит мажорная, тонизирующая музыка Modern Talking.
НАЧАЛЬНИК ШТАБА (с досадой докладывает комбату): Товарищ полковник… Он сам мерял, вылезал из БРДМа…
Мажорная, тонизирующая музыка Modern Talking.
Пауза. Думают…
…Ротный-капитан…
…Начштаба-майор…
…Комбат-подполковник…
Над лагерем – мажорная, тонизирующая музыка Modern Talking.
Сергей входит в палатку штаба своего батальона. От удивления останавливается: «Ого!»
Такой толпы здесь никогда не бывало! Офицеры из всех четырех рот батальона разведки стоят, сидят за двумя длинными столами, большинство занятость только имитирует – каким-то придуманным и вот именно сейчас нужным вопросом или якобы деловой беседой… Почти все пришли понаблюдать за тем, что здесь сейчас будет, – и это сразу видно опытному глазу.
