– Москву? Да… Не хочу тебя огорчать, но это не единственное твое незнание. Ты же вообще ездишь поперек всех правил и знаков. И как тебе права дали?
– Дали? Купила. Как ты умудрился сохранить такую девственность в мозгах? Ну кто кому сейчас хоть что-то просто так дает?
– Иногда кто-то это делает и по любви, – иронично проговорил Арнольд.
– По любви? За права? Ты шутишь?
– Я вовсе не это имел в виду. Дорогая, не надо понимать все буквально.
– Ладно. Надеюсь, ты не так низко меня ценишь.
– В данном случае я ценю свою жизнь. Проехав с тобой, я теперь понимаю, почему в автокатастрофах людей погибает больше, чем в войнах. С такими водителями, как ты, и террористов не нужно. Ты вполне справишься. Я просто поражен, как мы вообще доехали.
– Ну доехали же, – мило улыбаясь заметила Сорская. – Не надо быть таким нудным. Ты же видишь, я вся на нервах. Не понимаю, что за комедию придумала Елена? Зачем она хочет со мной встретиться? В чем хочет разобраться? Ну смешно просто. Предмет-то баталий сгорел, причем буквально в огне сгорел. – Тут она, спохватившись, весьма наигранно закончила: – Это, наверное, было ужасно…
– Да уж. Сгорел, как свеча. И все же придется пройти эту неприятную процедуру.
– Хоть я не очень понимаю, для чего это нужно, но, заметь, всегда прислушиваюсь к твоим советам, и потому решила пойти. К тому же у меня тоже есть для нее маленький сюрприз.
– Да, Тильдочка, я думаю, это будет эффектно.
– Ой, только не называй меня так. Маля мне нравится намного больше. А так я сразу вспоминаю Вольнова. Он звал меня как собачонку. Тильда, Тильда, к ноге. Спасибо, Каштанкой не назвал. Да еще с этими его «сю-сю-сю» и масляными глазками. – Она брезгливо поморщилась. – Ах да, забыла. О покойниках либо хорошо, либо ничего.
– Вот именно, главное, при Елене об этом не надо забывать.
– Ой, думаю, там никто особенно-то не рыдает, но я, конечно, должна быть безутешной. Настоящая-то вдова – я. – Сорская быстро изобразила скорбную мину на лице и стала искать нужную тональность в голосе, причитая: – Какое горе, какое горе…
Пройдя вдоль длинного зеленого забора, они остановились у ворот, рядом с которыми была калитка. Кардиналов нажал на кнопку домофона, однако никакого ответа не последовало.
– Нас, кажется, не ждут, – немного растерянно проговорил он.
Некоторое время пара стояла, топчась возле калитки. Вдруг в ней что-то щелкнуло, домофон зашипел и наконец выдавил из себя: «Проходите». Калитка открылась.
– Видимо, техническое оснащение здесь не менялось со времен первых репрессий. Все как было. Сплошной раритет, – ехидно заметила Матильда.
Они зашли в калитку и сразу попали на сосновую аллею, ведущую к большому желтому дому с белыми колоннами. Дорожка аллеи не была мощеной, а только засыпана песком, так плотно и ровно утрамбованным, что казалось, будто ноги ступают по асфальту. Перед домом дорожка стала шире и наконец уперлась в огромное крыльцо, какие обычно бывали в русских усадьбах. Казалось, сейчас на это крыльцо выбежит граф Нулин, крикнет жене: «Не жди меня!» – и отправится в дорогу.
Но к ним навстречу никто не только не выбежал, но даже не вышел. Они поднялись, открыли незапертую дверь и попали в большую прихожую, где стояли огромные напольные часы. Слева от входа на вешалке из мореного дуба со множеством крючков висели плащ и куртка.
– Кажется, мы первые, – недовольно пробурчал Кардиналов.
– Да, лучше бы мы посидели в машине, – в тон ему согласилась Матильда.
Навстречу к ним вышла пожилая женщина, по виду домработница или экономка. С вежливой улыбкой она сообщила:
– Извините, у нас еще не все готово. Елена Алексеевна просила подождать. Прошу следовать за мной.
Она жестом указала на дверь, куда надо следовать, и прошла вперед. Проведя гостей в большую светлую гостиную, домоправительница удалилась с чувством хорошо исполненного долга.
– Как все непросто. Просит подождать, следуйте за мной, пока располагайтесь. Пришли ровно в два, а нас просят подождать? – стала закипать Матильда, не без любопытства оглядывая обитель первой супруги Вольнова.
Они так и остались стоять на том месте, где их покинула домоправительница. Матильда, оглядываясь, ощущала себя экскурсанткой в музее. Высокие потолки, печка, выложенная изразцами, тяжелые портьеры, на полах ковры ручной работы, массивная кожаная мебель, высокие фарфоровые вазы с портретами, по всей видимости, бывших обитателей этого дома. Портреты, но уже живописные, висели и на стенах. Картин было много, но все разностильные – сочные натюрморты и помпезные букеты, сцены из военной жизни, вручение хлеба-соли важному гостю… Очевидно, все подарено по случаю юбилеев или награждений, во время официальных поездок. В целом же во всем этом чувствовалась своя гармония и красота в стиле советского соцреализма. А что? Красота была и тогда. Не случайно многие состоятельные люди сейчас вкладывают деньги в работы именно этого периода, скупают и сидят на них, как сфинксы. Во всяком случае, чего нельзя отнять у живописцев прошлого века, так это того, что они умели хорошо рисовать.
В большой стеклянной горке теснились всевозможные сувениры с непременными гравированными табличками. Матильда успела разглядеть рог для вина, расписные блюда, бокалы, бюстики и фигурки, выточенные из мрамора, фарфоровые бисквиты, кубки, бокалы – чего там только не было. Рядом на стене – коллекция боевого оружия. Несколько сабель и шашек, и тоже все с дарственными надписями, искусно украшенные инкрустацией, эмалью, камнями. Всем, чем можно.
Мебели немного, но вся сделана основательно, на века. Несмотря на то что этой обстановке, по-видимому, было много лет, выглядело все это монументальное великолепие очень респектабельно, никакой потертости, кругом стерильная чистота и ощущение свежести. Кардиналову антураж был хорошо знаком, а потому мало интересовал. Он стал немного нервничать, что его протеже может растеряться в этом оплоте прежней элитарности. (Матильда, конечно, не могла так сразу отвыкнуть от провинциальных привычек, хотя и стремилась развить свой вкус.)
– Маля, будь выше этого, – стал он, как тренер перед решающим раундом, наставлять свою подопечную. – Она специально так делает, чтобы тебя позлить, а ты сразу ведешься. Игнорируй такие мелкие выпады. Тогда злиться будет она.
– Да, ты прав. Прав. Ты мне так всегда помогаешь, Арнольд. Спасибо, что и здесь не бросил на съедение хищникам. Мне, конечно, любопытно, но и страшновато как-то. Вот уж не ожидала такого выпада из прошлой жизни Вольнова. Кажется, я ее недооценила. Чувствую себя здесь как на даче Сталина. Как в прошлом веке.
– Мы и есть в прошлом веке, причем в лучшей его половине, – тихо сказал Арнольд.
В это время дверь соседней комнаты отворилась и в гостиную к потерянно стоящим гостям вышла Елена Алексеевна. Она вовсе не была похожа на раритет в духе сталинского классицизма. Напротив, изящно и дорого одетая, очень стильная, стройная и весьма моложавая особа. Плюс обаяние и приятные манеры, умение держать себя просто и свободно, выглядя при этом сдержанно и корректно. Настоящая леди. На ее фоне подчеркнутая эффектность ярко накрашенной блондинки Матильды очень проигрывала.
– Рада, что сумела потрясти ваше воображение, – издали заговорила хозяйка, обращаясь к Матильде и давая понять, что слышала ее последнюю реплику. – Хоть мы и незнакомы, но слухами земля полнится, а теперь представился случай увидеть вас. Здравствуйте, Арнольд Мартынович.
Кардиналов ответил почтительным кивком и, подойдя к хозяйке, поцеловал ей руку, затем чинно подвел к своей спутнице.
– Все же я представлю вас друг другу, – галантно обратился он к хозяйке дома. – Матильда, Елена Алексеевна, любезно пригласившая нас сегодня в свой дом.
Обе дамы сдержанно кивнули. Хозяйка жестом пригласила сесть в кресла, которых в комнате было довольно много. Не исключено, что когда-то в этой гостиной решались вопросы государственной важности, приезжали большие люди и сидели в этих самых креслах, доброжелательно принявших в свои объятия и новых посетителей старого дома. Пока гости располагались поудобнее, дамы исподволь разглядывали друг друга. Несмотря на разницу в возрасте, молодая гостья все больше проигрывала хозяйке дома. Рядом они выглядели как леди и горничная. Одна была спокойна в своем величии, другая суетлива и чрезмерна во всем. В тоне голоса, в макияже, слишком короткой, особенно для данного случая, юбке, чересчур яркой блузке. Гостья почувствовала это и немного сникла.
– Точность – вежливость королей, – любезным тоном заговорила Елена Алексеевна. – Вы на редкость пунктуальны. Впрочем, Арнольд Мартынович, вы всегда отличались обязательностью во всех делах. С годами все же что-то остается неизменным.
