Мотор зарокотал громче, завибрировали гребные винты. С реки поплыл легкий запах мазута, и пароход покинул мост Альма, сопровождаемый облаком чаек.
Никки приблизила лицо к стеклу. В это вечернее время на Сене чего только не увидишь! Большие плоские баржи плавно скользили по глади воды, мчались в облаках пены катера-«зодиаки» — то ли речная полиция, то ли пожарные. Перед парком Трокадеро пароход миновал небольшую пристань, прятавшуюся в тени платанов и тополей. Кое-кто из пассажиров, ужинавших на палубе их парохода, поднимал бокалы, приветствуя туристов на речных трамвайчиках, и те отвечали им дружескими кивками.
— Мадам, месье, вам принесли заказанные закуски: салат, гусиную печенку по-ландски с инжирным вареньем по-провансальски.
Себастьян, который поначалу отнесся к еде с полным пренебрежением, в один миг проглотил гусиный паштет. У него маковой росинки во рту не было после той отвратительной сырой рыбы в маринаде, которую он съел в кафе напротив лицея Джереми. Никки от него не отставала. Ничего, что тосты остыли, а порция салата оказалась крошечной, она расправилась с ними в один миг, стараясь утихомирить злобных фурий, которые проснулись у нее в желудке. И так же быстро расправилась с бокалом бордо.
— Не пей слишком много, — забеспокоился Себастьян, заметив, что Никки пьет уже четвертый бокал.
— Не будь прежним скучным занудой.
— Осмелюсь напомнить, что мы с тобой ищем сына и нам желательно разгадать заданную нам загадку.
Никки, вздохнув, возвела глаза к небу, но тут же полезла в сумку и достала ключ, который они нашли в камере хранения. Они вертели его так и сяк, рассматривая со всех сторон. Но не нашли ничего выдающегося. Разве что на головке выгравирована надпись «ABUS Security». Вот и все. Единственная, крайне скудная зацепка, которой они располагали.
Себастьян тяжело вздохнул. Его до крайности утомили эти дурацкие игры. Они держали его в постоянном напряжении, не давали опомниться, прийти в себя и что-то сообразить. За последние несколько часов он стал параноиком: смотрит на каждого официанта, каждого пассажира как на возможного преступника, все ему кажутся подозрительными.
— Сейчас проведем расследование, — решила Никки, доставая телефон.
У Себастьяна-то телефона больше не было, его у него отняли, но у Никки мобильник был в целости и сохранности. Она включила в Интернете поиск и набрала в Гугле «ABUS Security». Все первые ссылки отправили ее на один и тот же сайт. Выяснилось, что ABUS — это немецкая фирма, специализирующаяся на изготовлении предметов, обеспечивающих безопасность: особо надежных замков, систем видеонаблюдения и тому подобного.
Но какое отношение имел ключ к ужину на пароходе?
— Улыбайтесь! Вас фотографируют! Smile for the camera! Lachen fur die Kamera![36] — И еще по-японски.
Фотограф той же пароходной компании обходил столы с фотоаппаратом, сохраняя для вечности счастливые пары.
Себастьян наотрез отказался фотографироваться, но полиглот папарацци настаивал:
— You make such a beautiful couple![37]
Себастьян вздохнул и, чтобы избежать дальнейших препирательств, сдался: с вымученной улыбкой приготовился фотографироваться рядом с бывшей женой.
— Cheese![38] — скомандовал фотограф.
«Пошел ты куда подальше!» — в сердцах подумал Себастьян.
— Thank you! Be back soon,[39] — пообещал фотограф, в то время как официантка убирала тарелки.
На ночном небе высветилась металлическая колоннада воздушного метро «Бир-Хакейм».
Атмосфера потихонечку раскрепощалась. Рядом с массивной деревянной стойкой, занимавшей центр нижней палубы, на небольшом возвышении сидели скрипач с пианистом, а клон Майкла Бубле исполнял неизменные «Опавшие листья», «Fly Me to the Moon»,[40] «The Good Life»,[41] «Мой любимый из Сен-Жана».
Туристы потихоньку подпевали, а «Адмирал» огибал тем временем Лебединый остров. Небольшой экран на каждом столике исполнял обязанности видеогида, сообщая исторические сведения и анекдоты о каждом памятнике, мимо которого проплывал катер. Никки поколдовала с клавишами, и текст пошел на английском.
«На Лебедином острове находится копия знаменитой нью-йоркской статуи Свободы. Она в четыре раза меньше своей кузины. Статуя смотрит в сторону Соединенных Штатов и символизирует франко-американскую дружбу».
Доплыв до конца искусственного острова, катер на несколько минут остановился, позволяя пассажирам сфотографировать открывшийся вид, а потом развернулся и поплыл обратно уже вдоль левого берега.
Себастьян налил себе бокал вина.
— Это, конечно, не «Грюо-Лароз», но все-таки очень неплохое, — сообщил он Никки.
Замечание ее позабавило, и она улыбнулась. Вопреки собственному желанию Себастьян мало-помалу поддался по-детски радостной атмосфере и красоте проплывающих мимо пейзажей.
Катер тихо скользил мимо причалов Сюффрен и Бурдоне. Их две арки, скрещиваясь, образовали отражающиеся в воде два круга. Эспланада для прогулок тянулась до самой Эйфелевой башни. Даже самые пресыщенные пассажиры вроде Себастьяна не могли не восхититься этой феерией. Еда была так себе, эстрадный певец невыносим, но магия Парижа завораживала, оказываясь сильнее всех помех.
Себастьян отхлебнул бордо, глядя на семью бостонцев, чей столик был как раз перед ними. Пара была примерно одних с ними лет, где-то между сорока и сорока пятью. Дети лет четырнадцати-пятнадцати напомнили ему Камиллу и Джереми. Прислушавшись к разговору, Себастьян понял, что отец врач, а мать преподаватель музыки в консерватории. Семья выглядела сплоченной и дружной: они шутили, похлопывали друг друга по плечу, смеялись, вместе восхищались проплывающими красотами.
«Мы могли бы быть такой же семьей», — горько подумалось Себастьяну.
Почему кому-то удается обрести взаимопонимание, а другие непрестанно ссорятся? Только ли поведение и характер Никки повинны в крахе их совместной жизни? Или он тоже внес свою лепту?
Никки, встретив подернутый печалью взгляд бывшего мужа, догадалась, о чем он думает.
— Надеюсь, ты не о нас задумался?
— Об одном из вариантов нашей жизни, который бы не развел нас в разные стороны…
Никки уточнила, словно размышляя вслух:
— Проблема не в том, что мы разные, а в том, как мы относились к тому, что мы разные. Мы не старались найти общий язык, не могли договориться, как воспитывать наших детей. Ты не хотел, чтобы мы вместе принимали решения относительно их будущего. Твоя ненависть ко мне…
— Погоди! Не переворачивай все с ног на голову. Хочешь, я напомню тебе, что привело нашу семью к неминуемому разрыву?
Никки потрясло, что Себастьян вновь вернулся к той давней болезненной истории, а он с загоревшимися гневом глазами продолжал:
— Ты «забыла» зайти за детьми в школу, потому что кувыркалась в постели с любовником на другом конце Бруклина.
— Давай не будем, — попробовала она остановить его.
— Нет, будем! — повысил он голос. — Потому что такова правда! Ты не приехала, и дети решили вернуться домой пешком. Помнишь, чем это кончилось?
— Зачем именно сейчас напоминать мне об этом?
— Камиллу сбило такси, и два дня она пробыла в коме! — Охваченный гневом Себастьян уже не мог остановиться. — А когда ты приехала в больницу, от тебя несло виски. Чудо, что Камилла вышла из больницы без костылей. По твоей вине она оказалась на волосок от смерти, и я тебе этого никогда не прощу!
Никки резко встала.
Разговору нужно было положить конец. Хватит с нее.
Себастьян, по-прежнему во власти гнева, и пальцем не шевельнул, чтобы ее удержать. Только смотрел, как она встала из-за стола и направилась к лестнице, ведущей на верхнюю палубу.
Спорт-купе RCZ спустилось к дорожке, ведущей к причалу де ля Конферанс.
Констанс припарковалась рядом с полицейской машиной Босари.
Опершись на капот, молоденький лейтенант курил сигарету.
— Ничего позаметнее не нашел? — упрекнула его Констанс. — Может, включим мигалку и сирену?
— Не волнуйтесь, шеф, я подождал, пока пароход отчалит, и только потом припарковался.
Констанс посмотрела на часы: 20 часов 55 минут.
— Ты уверен, что они на пароходе?
— Абсолютно. Администраторша подтвердила, что Лараби воспользовались своим заказом.
— Они могли отправить на катер сообщников. Откуда известно, что на пароходе именно они?
Босари уже привык к придирчивости Лагранж. И вытащил из кителя две фотографии. Два кадра из видеофильма, который снимает камера наблюдения на пароходе.
Констанс прищурилась. Да, это Лараби. Она в вечернем платье, он в вечернем костюме. Картинка из модного журнала.
— Красивая женщина, согласны, капитан? — спросил Босари, указывая на Никки.
