В работе молчаливы (особо если дуются друг на друга), а если и болтают, то не в голос и о привычном. Сруб обычно рубит Сашка — Сорока, а Дрозд — Михаил, по его команде ворочает бревнышки — «накидывает». Сорока владеет топором, как никто, словно сам он из семьи потомственных шабашников… впрочем, как–то с артелью (еще до призыва) его занесло в Эстонию, в один рыбацкий поселок — там рубили большой рыбный амбар, и потом частенько с обидой вспоминал местных красавиц, ту свою давнюю молодость.
— Рыбы они! — жалуется Сорока. — Холодные, как селедки. Но без них тоже плохо…
— Да, — деланно сочувствует Дрозд, — На безрыбье и сам раком станешь.
Сашка смотрит с подозрением — не намек ли дурного свойства? Не издевается ли? Миша простоват. Из тех, кто в потемках, у хвоста голову ищет, щупает, угадать пытается. Но иногда удивляет — скажет или сделает такое, что смотришь на него с сомнением — так ли прост?..
Миша — Беспредел… Как не наряжай, а видом — пень. Правда, пень красивый, ухоженный. Всем пням пень, хоть в рамочку вставляй.
Сашка тонкий, еще более тонким кажется, когда рядом с Мишей стоит. Еще и русоволосый, из–за чего его часто принимают за прибалта, будто собственные русоволосые в России повывелись. Может и так… Расстреливали же в треклятые 20‑е в Ярославле только за русоволосость и гимназистскую кепку на макушке?..
Идет не самое интересное — сборка. Особого внимания не требует — знай, клади свое на свое. Работают слаженно — не первый десяток заканчивают, да и схрон небольшой, промежуточный, в таком еще можно перекантоваться вдвоем, или даже втроем (без гороху и если портянки чистые! — любит по этому поводу пройтись Замполит) — это в больших схронах — на все отделение — комфортно и биосортир предусмотрен, а здесь только целлофановые пакеты — завязывай потуже, да складируй, пока место есть. Но, на «всякий–про–всякий», ставят добротно, так, чтобы при желании одиночному можно было бы и перезимовать.
Закончат, останется только сложить кое–какой припас. Харчи в стеклянных банках и канистрах. Кое–какое оружие — «по бедности» неважное, но все–таки… Исторически исходили из того, что все нужное у «врага возьмут», главное начать…
В малых схронах колодцев не роют. Бидон ключевой воды с серебряной ложкой внутри — теперь вода может стоять годами, ничего ей не станет. Это на случай, если спешно концы рубить за собой, а потом отсиживаться — вползти и замереть без движения на несколько дней. Иногда, как здесь, шланг вроют в ручей, чтобы качать ручной помпой.
Каждый из схронов ставили так, чтобы еще на дальних подступах можно было сбить со следа группу преследования. За какой–то десяток лет тактика изменилась, раньше — сбил запах, а потом хоть в листья закопался. Теперь же так просто не исчезнешь, прежде чем ставить схрон, заранее высчитываются «удобные — неудобные» подступы, возможности создать неприятности группам преследования, да всякий раз иное преподнести, не повторяясь. Лишь бы местность располагала. А местность, надо сказать, располагает. Хорошие места!
Близь норы на промыслы не ходят. Создаются не только цепочки схронов, а большей частью обыкновенные закладки обеспечения — укрытия, в которых, при случае, можно и перекантоваться какой–то срок, исчезнуть на время самых жестких электронных прочесываний. Если лодка или долбянка, то, опять же, с припасом — оснащением по отсечению тепла, да и собственной конфигурацией нисколько плавсредство не напоминающее. Гадай аэрокосмическая на пустом! Хорошо, когда схрон недалеко от реки или поближе к ручью. Выглядит так — вроде бы зашли люди в реку и… пропали — соображай куда делись, были ли плавсредства, куда на них подались — вверх, вниз? Где вышли, на какую часть берега и вышли ли вообще? Попробуй пройди берегом, когда такой повал, когда так заросло, что не протиснешься. Запах вода какое–то время держит, но это если не проточная. А как быть, если еще до воды запах пропал? Словно растворился? На ровном — на тропе или на лесной дороге? Причем, не сбили нюх у собаки какими–нибудь новейшими или старыми допотопными средствами вроде махорки и жгучего красного перца, а исчез или поменялся на неизвестный. А с этим и тепловое слежение сбой сдало — спутниковая картинка. Потеряли! Как такое могло произойти? Миллионы же на оборудование угроханы!
Всему самому западному технологичному — навороченному и надежнейшему — есть некий природный противовес, от которого все это не работает, сбоит решением русского природного разума Кулибина и рук Левши — а всех–то дел: самодельная «приспособа» стоимостью в пару рублей…
Штатовцы со всем их безразмерным бюджетом, современнейшими технологиями, все время обжигались на партизанских войнах, и почему–то всякий раз думали, что могут выиграть, если не эту, то следующую, подготовившись по самому последнему слову техники, учтя предыдущие «ошибки»…
----
ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):
США:
К концу текущего года военное агентство передовых исследований США DARPA рассчитывает поставить силам специального назначения миниатюрные гаджеты, способные автоматически выявлять, классифицировать и отслеживать солдат противника, прячущихся в городах и маскирующихся в листве. В рамках проекта CLENS тестируются небольшие устройства массой 150 г, которые можно, например, разбрасывать с вертолетов на обширные территории. Они способны объединяться в сети, взаимодействовать по СВЧ-каналу, функционировать как микрорадары и вести автономный контроль за заданной областью в течение 180 суток.
(конец вводных)
----
— Знай наших — поминай своих. На те поминки наши и заявятся, — говорит Седой.
— Лучше перебздеть на малом, чтобы не обосраться на большом, — говорит Замполит, сам человек рисковый, но умный.
Случались ляпы, на которых учатся.
Нынче Извилина опять крутит на ноутбуке ролики — те самые, которыми (как бы невзначай) хвастались «пентагонцы», доказывая, что не может быть в современных условиях партизанской диверсионной войны, что нет этому перспектив, и что отдельные недалекие умы там, в России и других местах, призывают готовиться едва ли не к позапрошлым, устаревшим войнам. Что любое подразделение, как и «террориста», на любой местности способна выловить аэрокосмическая разведка.
— Способна то, способна, да кто ей будет в этом способствовать? Мы, что ли? — всякий раз одинаково вопрошает Седой, а дальше продолжает уже с вариациями: — Так что ты там говоришь, Сашок? Двойной бесформенный зонт до пят, а промеж полотен азотное вспрыскивание? Это, что ли, от огнетушителя автомобильного предлагаешь приспособить, того, что сейчас, по новым правилам, на каждую легковушку полагается?
В некоторых «свободных профессиях» можно доказать, что добился выдающихся результатов, самим фактом того, что дожил до определенного возраста.
Бывает, что с малого опасения — великое спасение. Но часто ли об этом догадываешься? Случается, вовсе собственного спасения не замечаешь. Выглянул зеркальцем — пуля свистнула, даже и не услышал, а шагнул бы без опаски, так враз и словил бы подарочек промеж глаз… В группе Георгия опасений не боялись. Всякий раз делали то, что к делу требуется. Тому делу, в котором без опасений долго не проживешь. Действия профессионалов можно предсказать, но мир полон дураков и любителей.
Лес не уровнен, люди тоже. Иное было бы скучно, неправильно. По совести, так на совесть следовало бы уровнять всех, но нет такой совести.
Кроме сронов и закладок, на подходах, и по возможности дальше от них, устраивают хитрые щели — времянки–укрытия–переходы и в них же опять, уже мини–закладки со специальной амуницией, чтобы на выходе снять собственный тепловой рисунок с экранов тех, кто так обидно летает, что ни с какого личного калибра не достать. Отставить этих полетчиков, которые только войной грезят, что им шкурно безопасная, дистанции держатся, которой ни то что глаз не видит, а и даже не всякий прибор, с их длинным носом «хоботом» (как виделось Сашке) и испорченными избыточным кислородом мозгами — пусть думают, как такое получилось? Был, да пропал. Пусть укладывают свои кассетные в пустое. Давно пустое.
— Утаи, Боже, да так, чтобы и черт не узнал! — говорит Сашка всякий раз, как заканчивают схрон — словно заклятие ставит.
И Миша тут не перечит, не посмеивается — дело серьезное.
Сашка вечно что–то придумает. Утром проверяли долбленную выжаренную до черноты угля просмоленую колоду, как она двигается, если головы внутри и оружие там же — сколько можно таким макаром в реке «пройти». Тело перетерпит. Можно добраться до того промежуточного схрона–закладки, где заложена пара — под размер них с Сашкой — гидрокостюмов. Пусть опять же мокрого типа, но теперь такие делают, что среди льда не замерзнешь. Есть на этот случай дополнительные обтяги, и собственное шерстяное белье, что мокрым греет, никакой синтетики.
