На другой день он снова пришел, и Люси обещала больше его не бить. Но теперь она его поносила. «Ты жалкий, беспомощный говнюк!» — орала она на пике восторга. Похоже, Люси учуяла его потаенное наслаждение и решила двинуться дальше. Однажды она внезапно с него сорвалась и с мечтательной улыбкой помочилась ему на грудь и лицо. О’Бирн пытался вырваться, но Люси пришпилила его к постели, получая огромное удовлетворение от его непрошеного оргазма. О’Бирн ушел взбешенным. Ядреный запах Люси еще долго его преследовал, и как раз в это время он познакомился с Паулиной. Однако не минуло и недели, как он вновь пришел к Люси (под предлогом забрать бритву), и она стала уговаривать примерить ее белье. О’Бирн отбивался, ужасаясь своему возбуждению. «Твоя беда в том, что ты боишься собственных радостей», — сказала Люси.
Сейчас она ухватила его за горло.
— Вот только дернись! — прошипела она, закрыв глаза.
О’Бирн замер.
Люси раскачивалась над ним, точно исполинское дерево. Губы ее беззвучно шевелились. Прошли долгие минуты, прежде чем она опустила взгляд и нахмурилась, словно не могла понять, кто лежит под ней. Все это время она елозила взад-вперед. Потом заговорила, будто сама с собой:
— Червяк…
О’Бирн застонал. Бедра Люси напряглись и задрожали.
— Червяк… червяк… ты червячок… Я растопчу тебя, грязный червячок…
И вновь ее пальцы сомкнулись на его горле.
Глаза О’Бирна ушли под лоб, губы долго выговаривали слово.
— Да… — прошептал он.
На следующий день О’Бирн пошел в больницу. Врач и его ассистент были сухи и равнодушны. Ассистент заполнил формуляр и спросил, как все произошло. О’Бирн выдумал шлюху на автовокзале в Ипсуиче. Затем последовали долгие дни воздержания. На утренние и вечерние инъекции он приходил, изнывая от желания. На звонки медичек Гарольд отвечал, что не знает, где его брат. «Наверное, куда-нибудь сорвался», — говорил он, подмигивая О’Бирну. Девушки названивали дня три-четыре, а потом вдруг звонки прекратились. О’Бирн не придал этому значения.
Магазин стал приносить хорошие деньги. По вечерам О’Бирн выпивал с братом и его приятелями. Он чувствовал себя хворающим бизнесменом. Теперь Гарольд платил ему больше, и он тоже купил себе кожаный пиджак, только лучше и красивее — с подкладкой из красного искусственного шелка. Пиджак сиял и хрустел. О’Бирн подолгу вертелся перед сферическим зеркалом, любуясь своими плечами и бицепсами, туго обтянутыми сверкающей кожей. Курсируя в пиджаке между магазином и больницей, он ловил на себе женские взгляды. Он думал о Паулине и Люси и целый день потратил на решение, кому позвонить первой. Остановив выбор на Паулине, О’Бирн позвонил ей из магазина.
Практикантки Шеперд нет на месте, она сдает экзамен, услышал он после долгого ожидания. О’Бирн перевел звонок в другое крыло больницы.
— Привет, это я, — сказал он, когда Люси взяла трубку.
— Когда вернулся? — обрадовалась Люси, — Где ты был? Когда появишься?
О’Бирн сел.
— Как насчет сегодняшнего вечера? — спросил он.
— Ждю не дождюсь… — прошептала Люси в манере сексуальной французской киски.
О'Бирн рассмеялся и потер лоб. В трубке прослушивались чужие разговоры. Было слышно, как Люси отдает распоряжения. Потом она проговорила:
— Надо бежать. Больного привезли. Значит, к восьми… — И повесила трубку.
О’Бирн сочинил историю, но Люси не спросила, где он был. Она светилась радостью. Открыв дверь, она засмеялась, обняла его и снова рассмеялась. Люси казалось иной. Никогда еще она не была так хороша. Подстриженные волосы обрели темно-каштановый оттенок, ногти покрывал бледно-оранжевый лак в тон к короткому черному платью в апельсиновый горошек. На столе были приготовлены свечи и бокалы, играла музыка. Глаза Люси неистово сверкали. Она отступила, любуясь кожаным пиджаком. Потрогала красную подкладку. Прижалась к ней лицом.
— Какая гладкая… — сказала она.
— Сторговал за шестьдесят монет, — гордо поведал О’Бирн, пытаясь ее поцеловать.
Люси засмеялась и толкнула его в кресло.
— Посиди, а я принесу выпить.
О’Бирн развалился в кресле. Мужской голос пел о любви в ресторане с чистыми белыми скатертями. Люси принесла ледяную бутылку белого вина и села на подлокотник. Они пили и болтали. Люси рассказывала больничные новости о сестрах, которые влюблялись или остывали, о пациентах, которые поправлялись или умирали. Она расстегнула пуговицы его рубашки и положила руку ему на живот. Но когда О’Бирн потянулся к ней, она его оттолкнула и чмокнула в нос.
— Тихо, тихо! — строго сказала Люси.
О’Бирн был в ударе. Он рассказывал анекдоты, слышанные в пивной. Над каждым Люси хохотала как сумасшедшая, а на третьем легко уронила руку ему между ног и забыла о ней. О’Бирн прикрыл глаза. Рука исчезла.
— Расскажи еще, — пихнула его Люси, — Мне понравилось.
Он перехватил ее запястье и хотел притянуть к себе на колени. Люси тихонько вздохнула, выскользнула из его рук и сходила за второй бутылкой вина.
— Пожалуй, надо чаще выпивать, раз ты меня так смешишь — сказала она.
Вдохновленный, О’Бирн разразился байкой об автомеханике и викарии. Люси опять хохотала и шарила рукой по его ширинке. Он сам не ожидал, что выйдет так смешно. Под ногами закачался пол. Люси такая красивая, ароматная и теплая… Ее глаза сияют. О’Бирн замер под ее дразнящей рукой. Он ее любил, а она смеялась и лишала его воли. Теперь он понял, что хочет жить с ней, хочет, чтобы каждую ночь она приводила его на грань безумия. О’Бирн прижался лицом к ее груди.
— Я люблю тебя, — пробормотал он, и Люси вновь затряслась от смеха, отирая с глаз слезы.
— Ты… ты… — пыталась выговорить она, опорожняя бутылку в его бокал. — У меня тост…
— Да, за нас!
Люси сдерживала смех.
— Нет-нет! — взвизгнула она. — За тебя!
— Ладно! — О’Бирн выпил вино.
Люси встала и потянула его за руку:
— Пойдем… пойдем…
О’Бирн выбрался из кресла.
— А ужин? — спросил он.
— Ты мой ужин.
Хихикая, они просеменили в спальню и разделись.
— Я приготовила тебе особый сюрприз, так что… не суетись, — сказала Люси.
О’Бирн присел на кровать.
— Я готов на все, — поежившись, ответил он.
— Вот и хорошо… — Люси смачно поцеловала его в губы.
Она мягко повалила его навзничь и уселась на него верхом. О’Бирн закрыл глаза. А ведь было время, когда он яростно сопротивлялся. Люси поднесла к губам его левую руку и поцеловала каждый палец.
— Мммм… первое блюдо…
О’Бирн засмеялся. Кровать и комната тихо покачивались. Люси тянула его руку к спинке кровати. Что-то тихо звякнуло, будто колокольчик. Люси захлестнула его кисть кожаной петлей и застегнула пряжку. Она часто говорила, что когда-нибудь привяжет его и отдерет. Они вновь слились в поцелуе. Люси провела языком по его векам и шепнула:
— Никуда не денешься…
О’Бирн судорожно вздохнул. Лицо онемело, улыбки не вышло. Люси потянула к спинке его правую руку. Он подчинился, наполняясь трепетом от своей покорности. Покончив с руками, Люси пробежала пальцами по его ноге от бедра к ступне…
Почти внатяг притороченный к четырем углам кровати, О’Бирн был распят на белой простыне. Люси умостилась между его ног. Чуть улыбаясь, она смотрела на его член и тихонько ласкала себя пальцами. О’Бирн ждал, что сейчас она усядется на него, точно огромная белая птица. Кончиком пальца Люси провела по его изогнувшемуся стволу, потом туго сжала его у корня. О’Бирн выдохнул сквозь зубы. Люси подалась вперед. Глаза ее полыхали безумством.
— Мы с Паулиной тебя уделаем… — шепнула она.
Паулина. Мгновенье это слово казалось бессмысленным набором звуков.
— Что? — спросил О’Бирн, и оно тотчас обрело угрожающий смысл, — Развяжи меня!
Палец Люси исчез в ее промежности, она прикрыла глаза и задышала медленно и глубоко.
— Развяжи! — крикнул О’Бирн, тщетно пытаясь вырваться из вязок.
Теперь Люси негромко пыхтела, короткие легкие выдохи учащались вместе с рывками О’Бирна. Пристанывая, она что-то бормотала… Что она говорит? Не разобрать.
— Люси, пожалуйста, развяжи, — просил О’Бирн.
Внезапно она смолкла, глаза ее распахнулись, взгляд был ясен. Люси слезла с кровати и стала одеваться.
— Сейчас придет твоя подружка Паулина, — сказала она.
Движения ее стали быстры и точны, на О’Бирна она больше не смотрела.
— Что происходит? — О’Бирн старался говорить непринужденно, но голос его взвизгнул.
В изножье кровати Люси застегивала платье. Губы ее скривились.
— Ты сволочь, — сказала она и улыбнулась, услышав дверной звонок. — Как раз вовремя, правда?
— Да, улегся послушно, — говорила Люси, вместе с Паулиной входя в спальню.
