- Последнее время я им очень даже интересуюсь и ничего такого не замечала. Что мне делать-то? Как обратить на себя его внимание? Возможно ли это? Так ли действительно обстоит дело, как ты рассказал? И может быть можно, хоть чуть-чуть, воспользоваться Голосом?
- Нет, - категорично заявил Учитель. - Даром пользоваться нельзя, а узнать о возможности отношений очень просто, надо откровенно с ним поговорить.
- Я не смогу, мне будет неловко самой его об этом спрашивать. Да ещё, если ответ окажется для меня отрицательным, я сгорю от уязвлённого самолюбия.
- В этом нет ничего стыдного и уж тем более уязвляющего. Так решают подобные проблемы все взрослые эльфы, независимо от пола. Тем более, при условии такого дефицита женщин среди нас, любой мужчина будет искренне благодарен за проявленный к нему интерес, какие бы чувства он к этой женщине не испытывал.
- Спасибо, Учитель. Я подумаю над этим, - ответила я тогда.
Думала я целый месяц. Потому что, когда я не видела Лазарэля, я рассказывала себе, что он мне не нужен, даже если его отношения с мужчинами останутся в прошлом. Но как только я с ним встречалась, а это происходило ежедневно, начиная с утренней тренировки на тренировочном поле, и заканчивая вечерним возвращением домой, после занятий с Учителем или репетиций с моей музыкальной группой, я думала только о том, что согласна на всё. Лишь бы быть с ним рядом.
В итоге, я всё-таки не удержавшись, стыдясь своей слабости, чуть-чуть нарушила запрет Учителя и использовала капельку Дара. Однажды, прощаясь с Лазарэлем вечером, на пороге своего дома, я добавив в Голос едва заметную сексуальную хрипотцу и мягкий оттенок призыва, спросила:
- Лазарэль, это правда, что тебя в сексуальном плане, привлекают мужчины, а не женщины?
Мой вопрос его нисколько не смутил и, как мне показалось, не был неожиданным.
- Нет, неправда. Я бисексуал, и с одинаковым удовольствием провожу свой досуг и с мужчинами, и с женщинами, которых, правда, очень мало, особенно свободных, так что такие контакты редки. А почему ты вдруг об этом спросила? - с интересом уточнил он.
- Ты мне нравишься, но до меня дошла информация, что ты любишь мужчин, а в таком случае никаких отношений между нами быть не может. Впрочем, - грустно улыбнувшись, с замершим от разочарования сердцем, добавила я, - их не может быть и при твоём ответе.
Махнув ему рукой на прощанье и повернувшись спиной, я быстро ушла домой, где, считая себя несчастной и невезучей, полночи заливалась слезами.
Однако, с этого дня поведение моего телохранителя резко изменилось. Если до этого он старался держаться незаметно, как и положено телохранителю, соблюдая дистанцию и следуя за мной безшумной, невидимой тенью, то теперь он был рядом, демонстрировал мне своё внимание и заинтересованность. При каждом удобном случае дразнил меня прикосновениями и ласковыми словами, стал дарить маленькие подарочки: то какую-нибудь вкусняшку, то симпатичную сумочку для моего бубна, то заколку для волос. В такие моменты жаркая волна проходила по телу, хотелось прижаться к нему, хотелось поцелуев, вкус которых я до сих пор не знала.
Меня раскачивало, как маятник, из крайности в крайность. То жар, то холод. То сердце моё пело от его близости и интереса ко мне, рождая возбуждение и желание. То здравый смысл твердил, что это плохой выбор, сегодня его влечёт ко мне, а завтра снова захочется привычных отношений, чувств и ощущений, которые он испытывал с мужчинами. Я не знала, что мне делать, и, в результате, ужасно страдала. Стала рассеянной, плохо спала, старалась избегать тесного общения с родными и знакомыми, чтобы не отвечать на неудобные вопросы о том, что это со мной такое происходит. Даже новые тексты для песен у меня не писались.
Не знаю, чем бы для меня всё это закончилось, если бы Лазарэль, видя, что я всё-таки не решаюсь идти на сближение, однажды решительно сказал:
- Ивануэль, если тебя беспокоит моя прежняя сексуальная жизнь, даю тебе слово, что теперь, кроме тебя, мне никто не нужен. Всё последнее время у меня никого нет. Моё сердце и мысли принадлежат только тебе.
От этих его слов сердце моё, затрепетав, радостно замерло и я, отбросив все сомнения, решила - конечно, ему сто пятьдесят лет, за такой долгий срок у каждого могло что-то в жизни произойти такое, к чему он потом никогда не вернётся.
С этого момента наши отношения стали развиваться со стремительной быстротой. На пике романтического общения с прогулками, подарками, тайными прикосновениями, объятиями и долгожданными, жаркими поцелуями, дело, конечно же, дошло и до взаимных признаний в любви, и до сексуальной близости, еще крепче связавшей нас.
Наверное, из-за хлынувшего на меня водопада новых чувств и ощущений я тогда не обратила внимания та то, как по-разному мы с ним смотрим на многое в жизни.
Я, будучи полукровкой, ясное дело, считала расовую терпимость само собой разумеющимся положением. Лазарэль ненавидел орков и с презрением относился к гномам. Я фанатела от музыки, которая доминировала в моей жизни, он считал её малозначащим явлением. Я к своим концертам относилась как к ответственной работе, он - как к детскому развлечению.
Наши близкие отношения вынудили Лазарэля, по этическим соображениям, отказаться от должности моего телохранителя и вернуться в отряд воинов Дозора. Мы стали меньше видеться, но каждую свободную минуту стремились быть вместе, проводя это время, в основном, в его постели, и очень скучали друг о друге, если не удавалось увидеться, хоть один день.
Вскоре, наша связь ни для кого не была секретом. Тогда и состоялся наш разговор с Еваниэль.
- За что ты его любишь? - спросила она меня.
- А разве любят за что-то? - удивилась я. - Просто люблю, возможно даже вопреки, а не за что-то.
- Раз ты не можешь ответить на мой вопрос, это не любовь, а влюблённость, в основе которой всегда лежит мощное половое влечение. А вот во что перерастёт эта влюблённость - в любовь, ненависть или равнодушие, покажет время. Любовь же - это осознанное чувство, когда ты можешь конкретно ответить: люблю за... например, ум, доброту, заботу, взаимопонимание, чуткость и так далее.
- Я с этим не согласна, - категорично возразила я.
- Это потому, что ты ещё маленькая, - улыбнулась Еваниэль.
- Нет, я уже взрослая, - возмутилась я.
- Ладно, не будем спорить, вернёмся к этому разговору года через три, но помни, я всегда, если понадобится, помогу тебе советом или делом.
Я не придала большого значения этому разговору, а стала активно бороться с родителями за право проживать отдельно от них, мотивируя это тем, что Академию я закончила, физически созрела, у меня появилась личная жизнь, и я вполне самостоятельно себя материально обеспечиваю. Но родителей не удавалось переупрямить. Мне было заявлено, что правила для всех одни. Несовершеннолетний не может жить самостоятельно, без опеки взрослого. И не надо приводить в пример наших, выросших в Эльфийском Лесу, орчанок, у них совершеннолетие в двадцать пять лет и потому, что продолжительность жизни у них короче, и к этому возрасту, они созревают не только физически, но и психически. А эльфийки совершеннолетия и полной зрелости достигают только к сорока годам, да и то, для многих личностей и этот срок под вопросом.
Я, со слезами на глазах, жаловалась Лазарэлю на жестокое отношение ко мне родителей, ища сочувствия. И тут он рассказал мне, что очень редко, но всё-таки бывают случаи, когда несовершеннолетняя эльфийка уходит из родительского дома, выйдя замуж и перейдя под опеку мужа. Он заверил, что очень любит меня, мечтает прожить вместе всю оставшуюся жизнь и, если я решусь стать хозяйкой в его доме, будет безмерно счастлив.
Выйти замуж за Лазарэля - такой вариант мне показался самым желанным. Меня устраивали наши отношения. Я никакая не Дармия для него, чего всю жизнь опасаюсь, а значит, наша любовь более свободная - без зависимости с его стороны и без ответственности с моей.
Сейчас мне стыдно вспоминать, как, не желая слушать никакие аргументы родителей, брата, сестры, Учителя, что не надо спешить с таким важным решением, упорно и агрессивно настаивала на замужестве с Лазарэлем. Итаки добилась своего.
В начале нашей совместной жизни с Лазарэлем, я была счастлива. Ходила гордая, довольная собой, дескать, вот я какая самостоятельная, настойчивая, не опускающая руки, как бы трудно ни было достичь задуманного. И добилась любви желаемого мужчины, и, наперекор родителям, совместной жизни с ним. Свысока поглядывала на сверстниц - вот, какая я уже взрослая! Радовалась, что любима, и млела от его обращения ко мне - 'Сокровище моё'. Даже его тотальная ревность ко всему: моим близким, музыкантам, увлечениям, - всё это казалось мне проявлением его любви.
Наверное, в словах 'жизненный опыт' есть смысл. У Лазарэля он был, а у меня нет. Я даже не заметила, как он сузил круг моего общения и интересов, целенаправленно подчиняя и приковывая меня к себе. Он хотел, чтобы я пела только для него, ревниво ограничивал моё участие в концертах, где на меня смотрит множество глаз. Заверял, что мы не нуждаемся в моем зароботке, он сам, без проблем, обеспечит меня всем необходимым. Особенно его бесило моё тесное общение с гномом и орком в моей музыкальной группе. Когда я впервые отчётливо поняла его брезгливое презрение к представителям других рас, то в шоке спросила:
