Даже при своем циничном отношении к людям, Рита все-таки больше уважала Марину. У нее были хоть какие-то идеалы, пусть и очень сомнительные.
А у нее?! У Риты?! Осталось хоть что-то святое? Когда ее родители уже давно имеют любовников на стороне, когда все кругом ненавидят ее, за то, что она вертит им, как ей вздумается? Когда она не верит уже не во что, не в бога, не в любовь, не в семью?
Этим чем-то святым для нее неожиданно стал Саша. Его упорство, его глупое геройство и неоправданный гуманизм. Рита уцепилась за эту соломинку изо всех сил, хотя соломинка и пыталась сбросить ее обратно в бурлящую пучину безысходности.
— А ты не рассказывай, — посоветовала Рита, — с Алексеем я разберусь, — Марина улыбнулась ей через слезы и физиономия ее была до тошноты благодарной. Она готова была расцеловать Риту, но решилась только на робкие объятия.
Рита пила свой коктейль и думала о Саше, о его тайне, которая теперь не давала ей покоя.
Десять лет…
— Слушай, — вдруг опомнилась она, — а помнишь, Колеченков болел коклюшем в первом классе. Болел же?
— Ну да, — подтвердила Маринка, — мама меня тогда заставила сделать прививку. А почему ты спрашиваешь? — насторожилась. Конечно, королева ничего так просто не спрашивает. Всюду у нее интриги, интриги. Паутина, которую она создает своими тонкими красивыми пальцами, чтобы опутать всех кругом.
— Любопытной Варваре нос оторвали, — напомнила Рита и села на грязную лестницу, поставила рядом опустевшую жестяную банку. Ей отчего-то хотелось плакать или бежать прямо сейчас в библиотеку и читать все газеты подряд, но плакать больше. Да и голова стала такая мутная, что заниматься какой-либо умственной деятельностью сейчас было бы глупейшей идеей.
— А правда? — настояла Маринка. Что-то в ее зеленых глазах сейчас загорелось такое непривычное, загадочное, вызвавшее в Рите неожиданную симпатию. Ей захотелось все рассказать, но… Сашина тайна приятно грела душу именно тем, что была Сашиной тайной, точнее теперь их общей тайной, потому что Рита твердо решила, что узнает ее.
— Рит… — Марина села на лестницу рядом с ней и по-свойски обняла за плечи, — с тобой все хорошо?
— Да… — рассеянно кивнула Рита и прикрыла глаза. Конечно, с ней все хорошо. Это не она совсем недавно сидела около Сашиного подъезда под сильным снегопадом и ревела, как последняя истеричка. А потом напивалась в одиночестве, чтобы хоть немного успокоиться и выместить обиду. Когда девушка подумала об этом, на нее нахлынуло снова. Она сползла вниз и прижалась лицом к обшарпанной стене.
— Как он смел, как он смел! Так обращаться со мной… чертов Саша, — жалобно протянула она и ударила стену кулаком, не пожалев свои красивые рученьки. Марина подвинулась поближе, но тронуть ее побоялась.
— Что он сделал? — спросила она, готовая кого угодно порвать за свою королеву.
— Он меня ненавидит! Обещал ударить, унижал всячески, — Рите самой стало от себя противно, она, наверное, впервые в жизни кому-то жаловалась. Но она была уверена в том, что Марина никому ничего не расскажет. А если попробует рассказать, то Рита устроит ей такую сладкую жизнь, что она три тысячи раз об этом пожалеет.
Марина осторожно погладила ее по напряженной спине под тканью темно-сливового пальто, которое Рита даже не потрудилась застегнуть.
— Рита… — тихо позвала ее Марина и прижалась к ее плечу лицом очень нежно, как кошка или собака, преданная своему хозяину, старающаяся его утешить, когда он расстроен, — ты его любишь?
— Какое глупое слово… — проговорила Рита и закрыла глаза. Кажется, сейчас Марина попала в точку, но за это Рита готова была вырвать ей все ее крашенные патлы. Как она смела даже предположить такое! Идиотка!
— Нет, — решительно заявила Рита, скинула прикосновения подруги и встала, — я просто его хочу. А если я чего-нибудь хочу, то оно будет моим. Любой ценой.
Марина слишком долго знала Риту, чтобы усомниться в этих словах, но все равно она чувствовала неладное, потому что не видела свою королеву такой разбитой, расстроенной, вообще никогда не видела ее плачущей, тем более из-за кого-то. Тем более из-за такого человека, как Саша. Как она вообще вспомнила о его существовании, ведь никогда не замечала же!
Пьяная и грустная Оля брела по улице в своей легкой курточке и короткой юбочки, ничуть не смущаясь такого, что ее шатало, да и чулок на левой ноге у нее сполз и болтался где-то в районе колена, подтягивать его она не спешила. Ее шпильки глубоко проваливались в снег, от чего она теряла и без того зыбкое равновесие, ловила руками воздух, как будто собиралась взлететь.
На нее оборачивались люди, тыкали пальцами, смеялись. Конечно, ведь одного взгляда на нее было достаточно для того, чтобы решить, что она что-то жалкое, мерзкое, подобное червякам, которые обычно заводятся в помоях и копошатся там, поедая гнойную массу.
Она уже давно не появлялась дома и не заглядывала в школу больше, чем на два урока, стараясь избежать встреч с представителями администрации или Львовной, которые бы начали орать на нее за прогулы и требовать вызвать мать. А что ее вызывать? Ей все равно? Она была уверена в том, что в девятый класс Оля пошла только, чтобы быть поближе к своей Ритуле, от которой она не могла отойти не на шаг. Да вот отошла же! Может быть, именно этим она и была обязана своим глубоким падением? Или тем, что воспоминания об отце подруги никак не давали ей покоя, и она видела его в каждом встречном мужчине, который задирал ей подол в грязном подъезде или полной какими-то мерзкими людьми квартире, или просто в каждом мужчине?
Все. Хватит. Нужно пойти и рассказать королевне правду о ее папаше. Может быть тогда Оле станет чуточку легче, да и Риту она позлит этими словами. А что может быть лучше взбешенной Польских? Такая радость выпадала Оле очень редко, Рита почти всегда была довольна жизнью и тем, как складывались обстоятельства. Конечно, ведь она сама складывала их так, как ей нужно.
В подъезде Оля все-таки подтянула чулок и кое-как пригладила растрепанные волосы и облокотилась на стену, в ожидании, когда же ей откроют.
— Оля? — девушка очень сильно пожалела о том, что настолько пьяна, потому что от неожиданности, она чуть не упала вниз со ступенек и не свернула шею. Финал бы был печальный. Но она никак не ожидала увидеть снова Александра Викторовича, а он как будто даже обрадовался встрече, только вид девушки его насторожил.
— С тобой все в порядке? — спросил он и добавил на всякий случай, — ты к Рите?
— Да… я к Рите… — задумчиво ответила Оля и прошла в прихожую, он закрыл за ней дверь, повесил ее куртку на крючок. Так холодно, будто ничего не было. А что, собственно было? Немного обжигающей страсти сначала на полу кабинета, а потом в постели в их с женой комнате, когда на каких-то пол часа они превратились в диких зверей, яростных демонов. Судя по всему, молоденькие девочки отцу Риты вообще были по вкусу. Только явно не такие потрепанные, как она.
Оля с удивлением поймала себя на том, что ей больно находиться в этой комнате, все напоминало тот день. Она забилась в угол дивана и спрятала лицо в грязных ладонях. Где только ее руки не побывали за это время, да и о душе было только мечтать. О ванне — вообще глупо. Как только она вернется домой, она получит веником по спине за все хорошее, а не ванну.
— Хочешь чаю? — спросил девушку Александр Викторович. Он старался не смотреть в ее сторону, как будто ему тоже было неприятно вспоминать о том, что между ними случилось.
— Чаю… нет… спасибо… — пробормотала Оля заплетающимся языком. Как же ей хотелось провалиться под землю!
Когда Оля услышала его удаляющиеся шаги, она вздохнула облегченно. У нее проклюнулись слезы, и вот она уже захлебывалась ими, стремительно катившимися по щекам вместе с остатками макияжа. Она и думать не хотела, как жалко и нелепо выглядит сейчас. Посмешище!
— Тише-тише, — она почувствовала осторожные прикосновения Александра Викторовича, приторный запах его одеколона, тепло его объятий, — все хорошо…
— Да ничего не хорошо! — яростно заявила она, но потом затихла, ей было так спокойно, даже плакать было куда приятнее. Но ей мучительно хотелось большего. Прямо сейчас! Прямо здесь. Избавиться от остатков одежды, преодолеть разделяющее их расстояние, глупо и вульгарно кричать от страсти, а не реветь как первоклашка.
— Давай я провожу тебя до дома? — предложил Александр Викторович, стоило ей немного успокоиться, — Рита может и не прийти.
Оля поняла, что ничего ей не светит и уныло согласилась.
Машина у отца Риты была красивая, какой-то иностранной марки и, судя по названию, все-таки японской, похоже неспроста. Оля никогда не ездила в таких автомобилях, можно было загадать желание. Только какое? Оля не знала, чего она хочет, кроме Риткиных страданий и расплаты за все ее унижения, которые она терпела за годы дружбы с этой избалованной самоуверенной девицей. Может быть, немного любви этого мужчины? Почему бы и нет.
