У этих слов может быть так много разных значений. В вопросе может таиться злость, раздражение, вина, готовность уступить.
Я прослушиваю еще раз. Позволив себе по-настоящему услышать этот знакомый рык, полный страха, волнения и нежности, кроющихся за словами.
Коди, что тебе от меня нужно?
И я говорю что.
31
Бэн предлагает забрать меня из дома, но я не хочу, чтобы он тут появлялся. Поэтому мы договариваемся встретиться в Якиме у автовокзала в субботу, в полдень. После этого я звоню Упоротому Ричарду.
– Привет, Коди, давно не слышались. Что новенького?
– Какие у тебя планы на вечер в субботу?
– Ты меня на свидание приглашаешь? – прикалывается он.
– Нет, сразу спрашиваю, можно ли с тобой переспать, – отвечаю я, после чего объясняю про поездку и что мне надо будет остановиться в ночь с субботы на воскресенье в Бойсе.
– В усадьбе Зеллеров всегда местечко найдется. Но готовься: если ночевать в субботу, в воскресенье, возможно, придется послушать Джерри.
– Ладно, – отвечаю я, не понимая, но предполагаю, что, наверное, имеется в виду Джерри Гарсия[37]. – Есть только одно «но».
– Как всегда.
– Со мной едет Бэн МакКаллистер.
Ричард резко вдыхает. Может, от ужаса, а может, курит бонг.
– Вы с ним что, это?..
– Нет-нет! Ничего подобного. Я с ним даже не разговаривала уже больше месяца. Просто мне его помощь понадобилась.
– Помощь? О да.
– Нет, это не то, что ты думаешь. Дело касается Мэг.
– Ой, – его голос становится серьезным.
– Так что, устроишь нас? Мы выезжаем в районе обеда, так что у тебя будем около шести-семи.
– Легко. На I-84 быстрее 120 километров нельзя, но все ездят 130. Домчите влет.
– Значит, нам обоим можно у тебя переночевать?
– В яслях преподобного Джерри всегда найдется местечко, – шутит Ричард. – Мы уже привыкли к тому, что у нас на полу спят всякие заблудшие души. А для тебя мы, может, даже диван выбьем.
– Да и на полу сойдет.
– Главное, чтобы не на том же полу, что и МакКаллистер.
Трише я говорю о поездке только в пятницу. Работу на понедельник и вторник я уже отменила, исходя из того, что вернусь не позднее, чем во вторник вечером. Почему я так волнуюсь сообщить об этом ей, я не знаю.
Она долго смотрит на меня.
– И куда?
Триша на поводке меня не держит. Но если я скажу, слухи дойдут до Гарсиасов, а я не хочу, чтобы они узнали, пока я не сделаю чего-то конкретного, такого, от чего им станет легче. Да и если сказать правду, есть риск, что даже Триша, которая особо в мою жизнь не вмешивается, меня не отпустит.
– В Такому, – говорю я.
– Опять?
– Элис позвала.
– Она же вроде в Монтане.
Я забыла о том, чему научилась из общения с All_BS. Надежнее далеко от правды не отходить.
– Да. Но на выходные возвращается домой, – отвечаю я, понадеявшись, что Триша уже забыла, что она из Юджина.
Она снова пристально смотрит на меня.
– Вернусь вечером в понедельник, в крайнем случае во вторник, – добавляю я.
– И мне всю уборку за тебя делать?
Я качаю головой. Некоторый бардак может подождать.
В пятницу я все никак не могу уснуть, так что в субботу, собрав кое-какие вещи: коробку с деньгами, которых к этому моменту пятьсот шестьдесят баксов, ноутбук, карты, – сажусь на первый же автобус до Якимы. Приехав туда в полдесятого, устраиваюсь в каком-то мрачном кафе у автовокзала и раскладываю перед собой карты. Отсюда до Лафлина полторы тысячи километров – через Орегон, затем Айдахо, а потом по западной границе Невады.
Официантка постоянно подливает мне кофе, я пью, хотя от этой гадости повышается кислотность желудка, да и моим потрепанным нервам это на пользу не идет. Последние сутки я только и занимаюсь тем, что ставлю под сомнение разумность своего решения позвонить Бэну.
Звякает колокольчик на двери, я рассеянно поднимаю взгляд и, к собственному удивлению, вижу его. Сейчас только половина одиннадцатого, он приехал раньше на полтора часа, с учетом того, что от Сиэтла досюда два-три часа езды, он либо встал на рассвете, либо гнал как бешеный, либо и то и другое.
Мне инстинктивно хочется нырнуть под стол, чтобы выиграть время. Но нам предстоит провести вместе двое суток в маленькой машине, так что я собираюсь с духом, откашливаюсь.
– Бэн.
Его лицо на миг вытягивается, он принимается бегать глазами по залу, пока не замечает меня с картами. Кажется, он одновременно испытывает и беспокойство, и облегчение, и его лицо снова становится зеркалом моего, отражая мои собственные чувства.
Он садится передо мной.
– Ты рано приехала, – констатирует он.
– И ты. – Я протягиваю ему свой кофе. – Хочешь? – Как раз только что подлили, он свежий, по крайней мере в моей чашке появился недавно.
Бэн обхватывает пальцами чашку с черным кофе без сахара, он так же пьет, я вспомнила. Я осматриваю его. Этим утром глаза фиолетовые, почти как синяки, да и под ними круги такого же цвета.
– Уснуть не мог, – признается он.
– Похоже, сейчас эпидемия такая, – говорю я.
Он кивает.
– Какие у нас планы?
– Сегодня едем в Бойсе. Переночевать можно у Упоротого Ричарда – в смысле, у Зеллера. Сосед Мэг, помнишь?
– Помню.
– Он сказал, что можно остановиться у него дома. Точнее, это дом его родителей. Если у тебя других предпочтений нет. – Наверное, Бэна много где примут, в каких-нибудь рок-н-ролльных ночлежках.
– Я с тобой.
Эти простые слова укутывают меня, словно одеяло.
– Ну а что делать будем, объяснишь? – интересуется он.
Когда я ему звонила, сказала, что нашла человека, замешанного в истории смерти Мэг, и что мне нужно, чтобы кто-то поехал со мной, так как я хочу с ним поговорить. И все. Я решила, что ему не надо, да и не хочется знать о том, что происходило в последние недели после того, как наши жизненные пути разошлись. А теперь, когда Бэн спросил, я понимаю, что рассказывать все мне страшно. Гарри написал мне несколько писем с предостережениями и ссылками на статьи о том, как девушки встречались с мужчинами, с которыми познакомились в Сети, и какие ужасы с ними происходили. Я оценила, что он так за меня переживает, но у меня, скорее всего, не тот случай. Те девушки лелеяли некие романтические надежды, в то время как у мужчин были грязные намерения. Мою историю с Брэдфордом так не опишешь.
Но если Бэну так не покажется? Если я ему расскажу, и он струсит? И откажется меня везти?
Какое-то время я молчу.
– Мне что, больше, чем нужно, знать не положено, или что?
– Нет. Просто… – я качаю головой. – Нам же еще долго ехать.
– В каком смысле?
– Время есть. Я расскажу. Попозже. Обещаю. – Потом какое-то время молчу. – А как дети?
– Я взял фотографии. – Я думала, что он снова покажет на телефоне, но Бэн достает конверт из фотолаборатории и толкает его в мою сторону. Я открываю, фоток там прилично: коты бегают за веревочкой, моют друг другу морды, спят клубочком в ногах Бэновой кровати.
– Так выросли!
Он кивает.
– Уже подростки. Раз приволок домой дохлую мышь. Не сомневаюсь, что это лишь начало, и вскоре они будут таскать домой всякую живность.
– Птиц, крыс.
– А потом поссумов, потом маленьких пони. С этих двоих станется.
Я смеюсь. Как будто бы впервые за сто лет. Я отдаю ему конверт.
– Это тебе, – говорит он.
– Ой. Спасибо. Есть будешь? Перед дорогой.
Бэн качает головой:
– Я сюда зашел просто время убить в ожидании тебя.
– А тут я.
– Да, а тут ты.
За этим следует неловкое молчание, ничего хорошего на ближайшие два дня не предвещающее.
– Тогда пойдем? – спрашиваю я.
– Хорошо. Но я предупреждаю, прикуриватель капризничает, не знаю, смогу ли подключить айпод, так что музыкальное сопровождение под угрозой.
– Переживу.
– И еще, для меня это не так важно, не знаю, как тебе: кондиционер тоже не работает, так что июльская поездочка по пустыне Невада будет довольно захватывающей.
– Ну, тогда будем останавливаться на заправках, обливаться водой и окна оставим открытыми. Мы с Мэг так делали. – Я умолкаю. Всё и всегда возвращается к Мэг. Как будто каждая моя история упирается в нее.
– Хороший план, – соглашается Бэн.
Мы выходим на улицу. Он открывает машину. По сравнению с прошлым разом в ней на удивление чисто.
– Хочешь, я первая поведу? – предлагаю я. – Или ты девчонкам не позволяешь?
– Я обычно никому не позволяю. – И, бросив на меня косой взгляд, добавляет: – Да ты, впрочем, и не девчонка.
– Ах, ну да. Уже определил мой вид?
– Не совсем, – Бэн бросает мне ключи, – но сесть за руль можешь.
Мы выезжаем на трассу, и я расслабляюсь. Права я получила в шестнадцать, но езжу так редко, что уже забыла, какую свободу ощущаешь, когда перед тобой простирается дорога, а волосы треплет ветер. Окна открыты, играет музыка, – в общем, слишком шумно, чтобы разговаривать, и меня это устраивает. Бэн не спросит о Брэдфорде, я не спрошу о том, как он жил этот месяц, и о том поцелуе тоже.
