— А это кто?..
— Темная лошадка… ведем дознание…
— Хм… — Сжав руки и наклонясь вперед, Тирран окинул взглядом Астролога, вскользь глянул в зеркало, оно не вмещало его, потом на приколотый к стене листок, с описанием примет Избавителя. Почувствовав тупую боль в висках, Тирран отвернулся и ушел, оставив невнятный запах амброзии.
После допроса Астролога заперли в камере, где он вновь погрузился в свои вычисления. Что-то бормоча себе под нос, он некоторое время стоял у окна. Он все еще не верил открытию, которое осенило его и томило уже несколько дней…
Куранты на Башне пробили полночь. Заиграл гимн, после чего в течение нескольких минут громкоговорители разносили по городу записанный на пленку вкрадчивый, убеждающий Голос Саввы. Чтобы достигнуть своей цели, Голосу приходилось вступать в борьбу и с враждебным молчанием, и с неприязненными отголосками. Он то оттаивал, то леденел, пугая интонациями редких прохожих, агентов, еще не нюхавших ни пороха, ни дизентерийной вони (у этих юнцов не хватало ума даже соблюдать элементарные правила конспирации) и просто темных типов, слоняющихся по набережной. Голос привел в замешательство и странного господина, стоявшего на окутанном туманом Горбатом мосту. Он потер лоб и как-то неуверенно глянул вниз. Там плескалась вода, точно ныряли русалки. Манили блики, отсветы…
Наконец Голос иссяк, и воцарилась тишина на всю ночь, можно было без помех почувствовать тоску, утрату или отдаться смутным желаниям…
Астролог сел на нары, хмурясь и рассеянно поглядывая то на окно, как будто затянутое тонкой сквозистой тиной, то на ржавую дверь. Дверь неожиданно распахнулась.
— Выходи…
Астролог встал и побрел за сержантом по подземному коридору с мглистыми сводами. Налево. Направо. Мерцающие окна комнаты охраны.
— Подпишите здесь… вот ваши вещи… очки, ключи, мелочь… вы свободны…
Астролог спустился по лестнице в переулок и, сделав несколько шагов, с недоумением остановился. Ему показалось, что он очутился в каком-то другом городе.
— Идите, идите и будьте осторожны… — Хрипловатый, надтреснутый голос сержанта подтолкнул его и он пошел по трамвайным рельсам, свернул за угол в сквер, на миг застрял в теснящихся вокруг кустах, почти бегом, второпях, обогнул павильон, приостановился, чтобы отдышаться. Ночь окружила его со всех сторон цветами и травами. Он забывчиво похлопал себя по карманам и, сделав шаг, вдруг споткнулся, упал ничком. Путаясь в ветках, как в паутине, он попытался подняться. Все поплыло перед глазами, земля, небо и он потерял сознание…
Как и всех умерших в эту ночь, могильщики привезли тело Астролога на кладбище.
— Как ты думаешь, кто он?.. — спросил могильщик невысокого роста, похожий на карлика, и оперся грудью на ручку заступа для рытья могил. Впервые лицо покойника не вызывало в нем дрожи.
— Наверное, поэт… они все на одно лицо… или еврей, а может быть, сумасшедший… — отозвался другой могильщик. — Поторопись, нужно спешить, погода опять портится…
— Нет, на поэта он не похож… — Карлик оглянулся по сторонам. На кладбище было тихо, грязно и холодно. — Довольно унылое место… а ты, я смотрю, здесь чувствуешь себя как дома…
— Принеси веревку…
— Почему опять я?.. Боже, за что мне это наказание?.. как будто у Тебя нет других дел для меня, кроме как хоронить мертвецов?..
— Скажи спасибо, что Он не оставил тебя гнить в тюрьме… ну, чего ты ждешь?..
— Иду, иду…
— Где ты там застрял?..
— Смотри, что я нашел…
— Что это?..
— Будильник…
— А где веревка?..
— Послушай, как он ходит… просто потрясающе…
— Почему бы ему ни ходить?..
— Тогда зачем его выбросили?..
— Может быть, он не ходил…
— Но он же ходит…
— Значит, ходил слишком быстро или медленно… давай веревку…
— Куда ты так торопишься… — Карлик встал на четвереньки и попытался подсунуть веревку под гроб. — К черту, ничего не выходит…
— Подожди, нет, не так, так мы его перевернем…
— Смотри, он улыбается чему-то…
— Челюсть не подвязана, вот он и улыбается…
— У него и слезы на щеках…
— Это Божья роса… мертвые не плачут… шевелись, что ты там копаешься…
— Ты знаешь, когда я был маленьким, я боялся темноты и покойников, боялся, что они утащат меня на тот свет… — Карлик вдруг захихикал.
— Что на тебя нашло?..
— Вспомнил одну сцену из твоего романа… кстати, как он продвигается?..
— Никак…
— А что так?..
— Нет вдохновения…
— Ты не смотрел, что у него в карманах?..
— Нет, не смотрел…
— Кажется, что-то есть… — Карлик вытащил из кармана письмо.
«Я не поэт и не философ, я лишь астролог. Уже тридцать лет я слежу за звездами, и я не узнаю небо. Оно меняется на глазах. Солнце жмется ко Льву, Юпитер ближе к Венере, чем к Луне, Сатурн вернулся к Рыбам. Пока еще Земля под защитой Креста, но Сатурн, Юпитер и Марс могут сойтись в созвездие…» — прочитал он вслух.
— Кто вы?.. — Астролог приоткрыл веки и застонал. Чувствовал он себя скверно. Все тело ломило. Нога онемела. Пальцы свело судорогой. Близоруко щурясь, он глянул по сторонам, но никого не увидел. Могильщиков как ветром сдуло. Постанывая, Астролог выбрался из гроба. Внизу вырисовывался город, извивы улиц, река, вышедшая из берегов. Она уже залила нижние улицы. От реки поднимался туман. Астролог прилег у оградки, приняв положение, при котором боль в груди меньше ощущалась, и уснул. Во сне он всхлипывал, постанывал и разговаривал на тринадцати языках…
Проходившая мимо рыжеволосая дева в черном, приостановилась, услышав его сонное бормотание. В забытьи он называл имена звезд. Она раздвинула ветки. Что-то хрустнуло под ногой. Это были очки Астролога. Сам он лежал в траве, привалившись к оградке. Он был так похож на ее покойного мужа, такой же беззащитный. Она назвала его по имени. Он отозвался.
— Вы меня знаете?.. — спросил он.
— Кто же вас не знает?..
— Мне, право, неловко… — Несмотря на слабость в ногах и плохое самочувствие, Астролог попытался встать.
— Лежите, лежите… взгляд у вас странный, вы, наверное, носите очки… — Дева склонилась над ним.
— Очки?.. да… в самом деле, где же они?.. — С рассеянностью, с какой Астролог относился ко всему, он пошарил вокруг себя. Нащупав руку девы, он поднял голову и уже не мог отвести взгляда от ее теплых и карих глаз.
— Мне кажется, вам так будет удобнее… — Дева укрыла его накидкой и вытянулась рядом с ним, чувствуя, как от пяток поднимается дрожь…
Легкий шорох разбудил Савву, теневого правителя страны. Он был чуток к звукам. Сон не принес ему облегчения. Близоруко глянув в окно, он тут же отвел взгляд и страдающим жестом позвал слугу. Слуга приблизился с какой-то торжественной и раздражающей медлительностью. Иногда он способен был вывести из себя даже ангела, но Савва мирился с ним, привык доверять ему и в минуту опасности он был полной своей противоположностью. Однако Савва не выдержал.
— Потрудись не быть таким идиотом… — пробормотал он.
— Смею вас уверить, что поспешность в таком деле неуместна… — отозвался слуга. Говорил он, растягивая слова и произнося их в нос. По всему было видно, что он образован и воспитан.
Поставив поднос с нектаром и амброзией на столик перед кроватью, слуга удалился.
Савва отпил глоток нектара и начал читать письмо, пришедшее с последней почтой.
«Уже 13 лет девочка вынуждена страдать, не зная, кто ее подлинный отец. И вот, наконец-то он явился нам в своем подлинном виде, этот садовник, соблазняющий ложью и насаждающий цветы сладострастия…» — Чувствуя, что увязает в словах, Савва смял письмо, он решил пока ничего не предпринимать. Настроение его не улучшилось и он тяжело вздохнул. Как-то вдруг вспомнилось детство.
«Боже мой, как давно это было, как будто в другой жизни…» — Савва еще раз вздохнул и, накинув на острые, подрагивающие плечи халат, спустился в зимний сад.
В саду царило лето. Маленького роста садовник горбатился в кустах боярышника. Савва сухо кашлянул. Садовник испуганно поднял голову и выставил перед собой садовые ножницы. Кадык на его худой шее заерзал вверх и вниз, а белесые, с красными ободками век глаза нелепо и близоруко заморгали и неожиданно наполнились слезами. Он узнал Савву. Савва рассеянно улыбнулся и пошел по аллее к китайскому павильону. Час или два он отдыхал, сидел на мягких атласных подушках, привалившись к узловатому стволу яблони, и следил за прыгающими по желто-зеленой воде водомерками. В белесоватой выси плавился диск солнца. Сонно звонили цикады. Журчал ручей, перебегая мелкую, округлую гальку. Запахи от свисающих гроздьями белых и пурпурных цветов опьяняли. Дурманила, чувственно завораживала его красота. Он то засыпал, то просыпался и перелистывал книгу, лежавшую на его коленях…
