Какая умная и ловкая мне досталась женщина. Есть чем гордиться. Сообразила мне подсказку оставить именно там, где она так нужна. Не представляю даже, как сумела сделать это незаметно, ведь Фед, наверняка, с нее глаз не спускает.
Просканировал этот проход, на сколько возможно, вперед. Эли не чувствую. Ненавистные горы, я в них как будто слепой и глухой. С сентиментальностью, наличие которой у себя никогда не подозревал, бережно положил пуговичку в нагрудный карман рубашки, рядом с сердцем.
Мы снова бежали с Хоркисом по туннелю, кое-где согнувшись под низким сводом, в три погибели. Ели на ходу. Иногда приходилось коротко отдыхать. Несколько раз встречались боковые ответвления, но я, исследовав их, каждый раз отвергал возможный новый путь. На это, правда, уходило время, что рождало в глубине души темное, лютое, звериное бешенство, и борьба с ним отнимала дополнительные силы.
К концу вторых суток нашего забега я, наконец, почувствовал впереди Эли. Жаркая радость, вспыхнувшая в груди, прокатилась теплой волной по всему телу, но тут же сменилась беспокойством. Там что-то было не так. Подал сигнал Хоркису. Теперь, мы озаботились тем, чтобы двигаться бесшумно, не сбавляя хода. А через некоторое время, я практически погасил и световой шар, чтобы не обнаружить себя раньше времени.
Мы крались в темноте. Я чувствовал, что Эли где-то рядом и в то же время не ощущал ее ауру впереди. Мои ноги замерли на краю провала. Если бы не предпринятая осторожность, я бы угодил в него. Хоркис, наткнувшись на мою спину, неподвижно замер.
Улегшись животом на пол, я свесил голову вниз. Пытаясь разглядеть, что там, на дне этой ловушки, уговаривая сам себя, что Эли жива, я это чувствую, и это главное. Конечно, падение вниз не могло обойтись без травм, но я сумею все их исцелить. Как маленький ребенок я обманывал себя, не давая завладеть мной страшной мысли, что, скорее всего, мы лишились нашего ребенка. Но не думать о плохом сейчас было самым правильным. Иначе, я не совладаю с собой и наделаю дел, последствия которых будут для всех губительно фатальными.
Активировав свет, я посмотрел вниз и увидел на глубине около шести метров, на дне провала два тела.
Эли и Фед.
Фед лежал, поджав ноги, и его тусклая аура говорила, что его дела плохи. Что б ты сдох! Тварь!
Эли сидела, прижатая к нему. Ее аура оставалась яркой, с незначительными вкраплениями чуть поблекших участков. Хвала небесам! С моей Малышкой практически все в порядке.
Боясь испугать ее громким голосом, который многократно отразится эхом от каменных сводов, я шепотом, усиленным магией, ласково спросил:
- Малышка моя, как ты себя чувствуешь?
Она подняла голову вверх, и счастливая улыбка, от которой у меня от нежности дрогнуло сердце, озарила ей лицо. Рядом с ней зашевелился Фед, значит, еще не при смерти, сволочь.
- Со мной все нормально, - ответила она мне нарочито бодрым голосом, стараясь успокоить.
- Тогда я тебя сейчас подниму наверх, - предупредил я ее, прежде чем левитировать.
Она отрицательно мотнула головой:
- Я прикована к Феду, - и приподняла свою руку и руку Феда, демонстрируя мне металлические наручники.
- Ладно, значит, я подниму вас обоих, - успокоил я ее. - Закрой глазки, чтобы не бояться.
- Я ничего не боюсь, когда ты рядом, - ответила она, не сводя с меня любящих глаз.
От этих ее слов чувство удовлетворения и радости зашевелилось в груди. Как все-таки мужчине важно, что его женщина ему доверяет и не сомневается в его силах.
- Правильно, - довольно ответил я ей.
Используя стихию Воздуха, я сформировал заклинание левитации и окутав оба тела плотным воздушным коконом, стал поднимать их наверх. Затем осторожно приземлил на пол, рядом с собой.
Только я сдвинулся в сторону моей Малышки, как Фед, свободной рукой, демонстративно уперся ей в бок острием кинжала и прохрипел:
- Не подходи! Иначе я ее зарежу!
Я замер на месте. Поднял кверху руки с раскрытыми ладонями. Показывая, что у меня в них нет оружия и демонстрируя согласие. Послав ментальную волну спокойствия, сказал:
- Ладно. Но что дальше, Фед? У тебя, как я вижу, сломаны обе ноги, и кровоизлияния в обеих отбитых почках, не говоря о многочисленных ушибах. Ты, уже не жилец. Так и останешься здесь помирать? Что ж, я подожду.
Он задумался, осмысливая сказанное и свое незавидное положение.
Через некоторое время он заявил:
- Ты должен меня исцелить. Иначе, я заберу на тот свет с собой и девчонку, вдвоем умирать легче, не так обидно.
Я, поражаясь его дремучей наивности, изобразив колебание, ответил:
- Согласен. Но ты, на собственном примере, уже однажды видел, что я могу исцелить только прикасаясь руками. Так я могу подойти к тебе?
- Можешь, - согласился он. - Но я буду следить за каждым твоим действием, и если что-то будет подозрительным, моя рука не дрогнет, загнав кинжал ей в живот по самую рукоятку, - пытаясь состроить страшную рожу, пригрозил он.
Я медленно приблизился к настороженному Феду, стараясь ничем не выдать клокочущую во мне ненависть, присел рядом на корточки. Без резких движений осторожно положил ладонь ему на грудь, а потом, стремительно сжав пальцы в кулак, остановил его сердце. Наблюдая, как он обмяк, глаза его закатились, мертвенная бледность растеклась по телу, дыхание остановилось, и он сдох. Я сдержал вздох разочарования. Не так я мечтал отправить эту подлую тварь за грань, но я не мог пугать Эли.
Эльфийский моральный принцип гласит - "не убивай", но он не распространяется на представителей других рас. К тому же любые моральные принципы исчезают, когда у тебя хотят отобрать самое дорогое, что у тебя есть. Но сейчас, не время думать об этом.
Повернувшись к Эли, я скользнул губами по ее лицу, одновременно коснувшись пальцами наручника и разрушая его. Осторожно взяв Малышку на руки, я, делясь с ней жизненной энергией и исцеляя ее многочисленные ссадины, ушибы и кровоподтеки, не решался положить руку на ее живот и посмотреть, что там. Она прижималась ко мне в ответ, судорожно переводя дыхание, прикрывая глаза от облегчения, радости и запредельной усталости. В этот момент весь мир исчез. Были только мы. Я и она.
Но рядом стоящий Хоркис вынудил нас вернуться в реальность. Равнодушно постукивая носком сапога по мертвому телу Феда, он спросил:
- Я скину эту падаль назад, в яму? Его сумку я уже взял. И налобный светильник забрал, - добавил он, прилаживая этот светильник на своей голове.
- Нет, - быстро возразила Эли, встрепенувшись, - вначале сними с его пальца кольцо Повелителя.
Я удивился, почему кольцо оказалось у Феда, но все вопросы потом. Вначале надо напоить и накормить Эли, уйти отсюда, найти подходящее место для ночлега.
Гулкий шмяк, сказал о том, что Хоркис отправил тело Феда в бездну.
***
Проснувшись в небольшой пещере, где мы устроили себе отдых, я открыл глаза и первым делом убедился, что Эли рядом. Обнимая ее вместе со спальным мешком, из которого торчало только ее личико, я тихонько млел от радости. Она рядом. Я убедился, что наш ребенок цел, здоров и активно растет. У него, как это всегда бывает вначале, уже сформировалось непропорциональное, крошечное тельце с большой головой. Эли тихо, трогательно посапывала во сне, а я рассматривал ее осунувшееся лицо, с заострившимися чертами, невольно сжимая зубы, вспоминая ее рассказ о пережитых ею бедах.
В день ее похищения, к ней, вышедшей, как обычно, с мольбертом на Улицу, подошел Фед. Он заказал для себя нарисовать картину, олицетворяющую Власть и Богатство. Эли уточнила, как конкретно он себе это представляет. Фед спросил, видела ли она когда-нибудь сундук своего отца, наполненный золотом и кристаллами? И попросил ее изобразить этот сундук с открытой крышкой. Выяснив, что рисунок будет готов к середине дня, он сказал, что в это время и зайдет за ним.
Придя за заказом в оговоренное время, высоко оценив результат и заплатив за него, Фед угостил Эли редкой и дорогой здесь эльфийской сладостью - шариками из запеченного теста, серединка которых наполнена нектаром. Эли попробовала их. И это лакомство так ей понравилось, что она не удержалась и съела сразу четыре штуки из десяти, решив, что остальными угостит Уму и меня с Хоркисом. Почти сразу же она почувствовала головокружение, слабость и желание скорее прилечь. Фед, увидев это, изобразил беспокойство и уговорил ее поспешить с ним на Торговую Улицу за общеукрепляющим эликсиром, высказав предположение, что у Эли, видимо, непереносимость нектара. К этому времени уже заторможенная, Эли могла думать только о том, что ее состояние может плохо отразиться на ребенке, а я появлюсь и смогу помочь ей еще не скоро.
Фед, как потом выяснилось, повел ее к тоннелю, уводившему из поселения. Эли, сквозь затуманенное сознание, сумела осознать, что Фед ведет ее в какое-то незнакомое место, когда они уже вышли за пределы поселения и попыталась этому противиться, он, приковав ее к себе наручником, угрожая кинжалом, стал уводить ее все дальше и дальше от поселения. Вскоре, она уже не могла сопротивляться навалившемуся сну, отключившему ее сознание.
