– Любовники?
Варвара залилась краской, засмеялась, смущенно прикрывая ладошкой рот.
– Вроде того... Мы к такому сраму непривыкшие! Диву давались, не верили. Это Петька сплетни распустил, электрик наш. Потом-то оказалось, что Санта присматривает за Агафоном... наподобие слуги. Он у него и за шофера был, и за садовника, и за всех! Агафон-то карлик, да еще урод... ой, извините! – Фельдшерица еще сильнее покраснела. – Я хотела сказать... у него тело было развитое, даже слишком, а ножки короткие, как у ребенка. Зато лицом был пригож... глаз не оторвать! Если б не его уродство... от баб отбоя бы не было. Хотя... какие у нас тут бабы? Перестарки одни остались...
– А кто хоронил Таленникова? – спросил Лавров. – Я имею в виду... родственники у него есть? Может, они согласятся дом продать?
– Мы готовы полгода подождать, пока будет оформляться наследство, – вставила Глория. – Нам ваше село очень приглянулось. Тишина у вас тут необыкновенная... воздух прозрачный, как слеза. Сосны! Грибов, наверное, много.
– Хоть косой коси...
На обветренном от работы на огороде лице Варвары отразилось колебание. Говорить или не говорить?
– Я насчет родственников спрашивал, – напомнил Лавров.
– Хоронили Агафона не здесь. Санта его увез кудато... Приехала машина, погрузили гроб... и поминай как звали. Ни тебе отпевания, ни поминок... Они оба нехристи, по всему видать. В церкву ни ногой... Наш батюшка и не пошел бы к ним службу править. – Фельдшерица перешла на шепот, хотя в доме, кроме них, никого не было. – Потому как Агафон вроде... с нечистым в сговоре!
– В смысле?
– Ну... колдун! Тем и промышлял... Богатеи-то к нему небось не просто так ездили. Большие деньги за черные дела платили. Местные его берлогу за версту обходят... Один только дед Василь, что по соседству живет, Агафона не боялся. Тот у него картошку покупал, овощи разные, яйца, молоко козье. Он деда заворожил! Печать бесовскую на его уста поставил...
– С чего вы взяли, что Таленников колдун?
– Чуют люди, где черт балует! – неопределенно выразилась Варвара. – После его смерти нечистый дух, наверное, в Санту вселился. Колдун ведь помереть не может, пока свою силу кому-нибудь не передаст. А с ним, кроме Санты, никого не было.
Глория похолодела. Она вспомнила, что находилась рядом с карликом до его последнего дыхания. Санта явился, когда все уже было кончено. Ее затрясло...
– Что с тобой? – испугался Лавров.
Варвара подняла указательный палец к потолку и многозначительно произнесла:
– Видите? Вашей женщине плохо от одних только речей про Агафона, как же вы в том доме жить собираетесь? Мне чтоб даром те хоромы отдавали, я бы туда не пошла. Под страхом смерти! Вдруг он все еще там?..
Она перекрестилась на икону, что висела на дощатой стене, и повернулась к Глории.
– Тебе ландышевых капель дать? От сердца первое средство.
– Н-не надо... спасибо...
– Ну, как знаешь.
Пора было уходить. Но Лавров медлил, чувствуя, что фельдшерица о чем-то умолчала.
– И все-таки насчет колдуна... может, басни все это? Людские наговоры? Не ходит человек в церковь, да еще и внешность у него... э-э-э... необычная, вот и готова притча.
– Значит, не верите?
Он покачал головой. Чем дальше в глубинку, тем сильнее в людях старозаветные предрассудки.
– Зря! Тогда я вам вот что скажу... Одна баба из наших, сама к нему ходила. Манька Зуева. Она на заработки ездила, там замуж вышла. А муж-то сильно изменять ей начал. Разводу требовал. А у Маньки уж ребеночек от него народился, да и сама в возрасте. Где она себе еще мужика найдет? Вот Манька и надумала к Агафону обратиться. Приехала в отпуск и тишком – шасть к нему. Ночью! Когда все спят. Как только смелости хватило? Вернулась от него сама не своя... покой и сон потеряла, таять стала как свечка. Прибегает ко мне – дай, мол, травы какой для успокоения души. Слово за слово, выудила я, что за беда ее гнетет. Оказалось, Агафон ей не отказал... но и делать ничего не сделал. Выслушал и молвил: иди, дескать, домой, Мария, и не суши себя, не изводи пустыми мыслями. Муж тебе скоро изменять перестанет. Манька обрадовалась, деньги ему сует, но он не взял. Сказал, неимущим бесплатно помогает. Только ей совсем не сладко стало от его помощи-то. Едва глаза закроет – перед ней муж стоит и прощения просит. Прости, мол, меня, окаянного... Как перед смертью! Манька не выдержала, вещички в чемодан покидала – и в автобус... Уехала к своему изменщику.
– И что? Исполнилось обещание колдуна?
– Исполнилось... Через полгода от Маньки письмо пришло. Муж ее напился и пьяный с лесов упал. Они оба на стройке работали. Разбился мужик, калекой стал. Лежачим! Теперь Манька за ним ухаживает, как за малым дитем... слезы горючие льет.
– Страшную историю вы рассказали, Варвара, – вздохнул Лавров. – Но ведь несчастные случаи не такая уж редкость. Особенно на стройке.
Ему на ум невольно пришла авария, которая унесла жизнь Анатолия Зебровича. Глория тоже изменилась в лице, побледнела как полотно.
– Может, все-таки капель ландышевых? – предложила фельдшерица.
– Спасибо. Мы, пожалуй, пойдем. Темно, а нам еще до города добираться... Жаль, что так получилось. Где нам искать этого Санту?
Варвара вдруг заволновалась, будто ей что-то невообразимое взбрело в голову.
– Выходит, не передумали дом покупать? – нервно осведомилась она.
Лавров вопросительно взглянул на Глорию и сказал:
– Не передумали...
– Что ж, будь по-вашему!
Фельдшерица ушла за льняную занавеску, вышитую красными цветами, и спустя пару минут вернулась, неся в руке почтовый конверт.
– Вот... это вам. Перед тем как уезжать, заглянул ко мне Санта. Я, признаюсь, обомлела вся. Стою, глазам не верю. А он подошел и протягивает этот конверт. «Если придут к тебе, Варвара, о хозяине спрашивать станут, ты им письмецо отдай. Только ни в коем случае не вскрывай конверта!» Мог бы и не предупреждать. Я и без того к конверту прикоснуться боялась. Спрятала в комод на самую нижнюю полку под белье... и забыла. Ей-богу! Если бы не вы... так и не вспомнила бы! Надо же...
Лавров опередил Глорию, взял конверт и сунул в карман.
По дороге в Москву Глория прикорнула на заднем сиденье или притворялась, что спит.
– Ты правда не передумала покупать этот дом? – спросил он.
Она не ответила. Лавров молча вел машину, размышляя, что за странный человек Санта и как он догадался об их визите к Варваре...
– Колдун – он и есть колдун! – пробормотал он и глянул, не проснулась ли Глория.
Она продолжала спать. Ее вымотала эта поездка. В конверте, который Лавров открыл уже в машине, оказался листок с одной строчкой адреса...
Перед началом дачного сезона деревня Прокудинка выходила из спячки. Жители, которые пускали к себе дачников, брались за ремонт, приводили в порядок дома и дворы, сжигали прошлогодний мусор и ветки после обрезки садовых деревьев. Хозяйки выгоняли коров на заливной луг, пастись, щипать молодую травку. Городские, они же капризные – им молоко парное подавай, яйца свежие, овощи и фрукты со своего огорода, а не из магазина. Зато за лето можно было заработать денег на долгую зиму.
Митрофаниха кормилась другим промыслом – слыла на всю округу первой народной целительницей. Ей куры и буренки ни к чему. Она продавала травы, лекарственные отвары, мази и бальзамы.
Постоялец, который хотел дом Нефедовых купить, через день съехал. Видно, понял, что самому голову в петлю совать глупо. Хоть он и образованный, и детей в школе уму-разуму учит, и смеялся над «деревенскими предрассудками», а раздумал на проклятом месте селиться. И правильно! Береженого Бог бережет... Вон, Пашка Нефедов с дружками тоже похохатывали да бабку поддразнивали. А где теперь Пашка? Ему бы, горемычному, жить да жить. Видать, невзлюбил злой дух новых хозяев...
Митрофаниха ходила на сбор трав или ранним утром, когда в лесу еще лежала роса, или ночью, когда в силу входили особые растения – те, которые питались светом луны. Таких было немного, и срывать их разрешалось только в полночь. В иное время «лунные» растения теряли свои целебные свойства. Их можно было заваривать как чай, но против болезней они были бессильны.
Дождавшись нужного часа, бабка отправилась на примеченную утром лужайку с «лунными» цветами. Днем они спали, а ночью распускались, белея в темноте своими венчиками. Дорогу в лес Митрофаниха могла найти с закрытыми глазами, но чтоб не заблудиться в чаще, она захватила фонарь. Впрочем, луна светила ярко и на небе не было ни тучки.
Подходя к дому Нефедовых, бабка невольно замедлила шаг. Она всегда так делала: поплюет три раза, пробубнит оберегающее заклинание, перекрестится... и с Богом вперед. О том, что языческая магия противоречит христианской вере, Митрофаниха не задумывалась. Она использовала все известные ей способы защиты от «нечистого». А то, что «нечистый» обитает в доме Нефедовых, у нее не вызывало сомнений.
Сколько раз, шагая мимо этого худого места, она то замечала мелькающий в окнах тусклый свет, то слышала подозрительные звуки. Может, сова кричит... может, летучие мыши проносятся... но жуть порой такая возьмет, что душа в пятки уходит. Днем это дом как дом... а ночью здесь лучше не появляться.
