Она закончила считать выручку, сверила ее со своими записями и заперла кассовый ящик. Теперь при желании она могла идти домой. Она могла пойти домой к Арти и сделать с ним, что хочет. Заняться с ним любовью, или унизить его, или убить. Он работал в «Терразо» в дневную смену – на время обеда и дневных скидок, – так что вечер у него был свободным, и он наверняка дома, ждет ее.
Нет, не просто ждет: дожидается.
Это взбесило Кэролин. Он дожидается ее в ее собственном доме.
Может, лишь потому, что он думает, будто так надо.
Может, он предпочел бы Кэти. Иначе с чего бы он так с ней разговаривал?
Ладно, сегодня вечером у него не будет никого, подумала Кэролин, отключая телефон. Она сказала ему, что будет дома в восемь, но он может сидеть на своей милой маленькой попке и удивляться, где же она пропадает. Уже почти полдевятого. Если бы Арти хоть немного соображал, он бы понял, что вляпался в неприятности, и пошел бы в магазин постараться исправить дело.
Но у Арти с соображением туго, что в доказательствах не нуждалось. Поэтому, если исправлять положение, Кэролин придется делать это самой.
Она села на табурет за прилавком и закрыла лицо руками. Да. Она сделает это сама.
Она уже сделала.
Это и впрямь ее право. Ее первую смешали с грязью. Она не несла никакой ответственности.
На двери брякнул колокольчик, и кто-то вошел. Кэролин стиснула зубы и чертыхнулась. Она сменила табличку «Открыто» на «Закрыто», но забыла запереть дверь. Обычно она запирала переднюю дверь, подсчитывала выручку, а затем выходила через подсобное помещение. Но этим вечером она промахнулась.
Она откинула волосы назад и встала.
– Извините, – сказала она, – но мы…
Кэролин не договорила. Она никогда прежде не видела эту женщину вблизи, но все равно узнала ее. Та, которая называла себя Лили. Та, с бледной кожей и длинными черными волосами. Та, которая весь год играла в прятки и сводила Джека с ума. Та, кто насмехалась над Кэролин в лесу у дома Хэлли. Та, которую Кэролин ненавидела по определению.
Ненависть теперь поднялась на несколько градусов. На Лили были надеты свободная фиолетовая блузка, облегающие черные джинсы и теннисные туфли. Та же самая одежда, что и на Кэролин.
– Дверь была не заперта, – сказала Лили. – Надеюсь, ты не против.
Кэролин оглядела Лили с головы до пят, надеясь, что та в ее взгляде прочтет чрезвычайное отвращение.
– Против? – спросила Кэролин. – Почему я должна быть против? На моей двери висит табличка «Закрыто», и личность, не любить которую у меня есть множество причин, появляется одетой так, словно считает себя моим адским близнецом. Это означает, что она за мной шпионила. Почему же я должна быть против? – Она обошла Лили и подняла трубку телефона. – И поскольку ты шпионила за мной, мне следует предположить, что ты собираешься совершить грабеж. У тебя есть десять секунд, чтобы свалить отсюда, или же я набираю 911.
Лили ей печально улыбнулась. Это привело Кэролин в бешенство. Точно так же ей улыбалась соседка по комнате на первом курсе всякий раз, когда Кэролин приходила под утро, с головной болью, сожженной слизистой носа и без малейшего понятия, куда девалось ее нижнее белье.
– Тебе придется сначала включить телефон, – сказала Лили.
Кэролин кинула трубку.
– Тогда вали отсюда. Вали подальше. Подальше от меня, от Джека и особенно от Арти. Вали отсюда.
Лили наклонила голову, и ее густые волосы закрыли больше половины лица. Она разглядывала Кэролин одним огромным глазом, который, казалось, все время менял цвет.
– Почему от Арти особенно? – спросила Лили. – Я ничего не делала с Арти.
– И не сделаешь, – сказала Кэролин. – Теперь я считаю до трех, а потом действительно включаю телефон и вызываю полицию.
– Но я пришла поговорить с тобой, – сказала Лили.
Кэролин захотелось перепрыгнуть через прилавок и стиснуть пальцы на шее у этой суки.
– Ты пришла сюда, одетая как я, – сказала Кэролин, – чтобы выставить меня идиоткой.
– Нет. Я пришла сюда, одетая как ты, потому что я —. твоя сестра, – покачала головой Лили.
Кэролин обошла прилавок, миновала Лили и открыла дверь. Опять звякнул колокольчик.
– Я – единственный ребенок в семье, – сказала Кэролин.
У Лили поднялись брови.
– Может, именно поэтому ты такая эгоистка.
Кэролин не могла поверить своим ушам. Эта женщина не имела никакого права так с ней говорить.
– Иди ты к черту, – сказала Кэролин. – Иди ты к черту отсюда. Прямо за этой дверью Барнет-роуд, почему бы тебе не прыгнуть на середину и не посмотреть, может быть, там кто-нибудь захочет быть твоей сестрой.
– Ничего не получается, – вздохнула Лили.
– Да ну? – спросила Кэролин, наивно раскрывая глаза.
Лили откинула свои волосы назад и посмотрела на Кэролин в упор. Судя по всему, разгневалась. Кэролин была этому рада. Ей никогда не нравилось злиться в одиночку.
– Пожалуйста, закрой дверь, чтобы мы смогли поговорить, – сказала Лили. В ее голосе зазвучала опасная нотка.
Кэролин посчитала это за вызов.
– Иди ты дважды к черту, – сказала она, – раскаленную кочергу тебе в жопу.
Тут Лили сделала то, что Кэролин не ожидала. Она сняла свою фиолетовую блузку и кинула ее на пол.
Это позабавило Кэролин почти настолько, насколько она злилась. Неужто Лили думает, что выиграет спор демонстрацией своих грудей?
Лили не сказала ничего, но опять пристально посмотрела на Кэролин.
Тут за плечами Лили раскрылась пара огромных черно-белых крыльев, они расправились и взмахнули. Поток воздуха выдернул дверь из рук Кэролин и захлопнул. Колокольчик упал с крючка и загремел по полу. Две вазы сдуло с полки, и повсюду разлетелись осколки. Открытки ручной работы упали со стойки у кассового аппарата и затрепетали на полу, точно раненые птицы.
– Теперь, – сказала Лили, – мы, наверное, поговорим.
Несколько секунд Кэролин была в шоке, но лишь несколько секунд… потому что она все еще была в ярости. А при любой ссоре, какие бы чувства она ни испытывала, ярость всегда доминировала. Ярость придавала ей силу.
Ее Кэролин в себе культивировала. Это был ее лучший навык выживания. Ярость сопутствовала ее гнусному детству с пропитанным пивом отцом, нищей юности с депрессивной матерью, сексуальному нападению в семнадцать лет и множеству отвратительных связей и разнообразных бедствий за дальнейшие два десятилетия. Ярость сопутствовала ей, когда она добивалась снисхождения восьми банковских чиновников, через которых ей пришлось пробиваться, прежде чем она получила наконец ссуду, чтобы открыть магазин.
Так что если ярость помогла ей перенести все это, поможет и сейчас.
По сравнению с тем, с чем она уже столкнулась в жизни, эта полуголая ошибка природы – просто цветочки.
Она заставила себя шагнуть к Лили.
– Ладно, мы поговорим, – негромко сказала она. – Но сначала позволь внести ясность: ты уберешь за собой этот бардак.
Лили моргнула, затем опустила крылья:
– Согласна.
Кэролин осмелела и решила, что этого недостаточно.
– И заплатишь за вазы, которые разбила.
Теперь Лили слегка занервничала:
– Боюсь, у меня нет денег.
– Тогда тебе придется отработать, – сказала Кэролин. – После того, как ты уберешь тут за собой, можешь пойти в подсобку и убрать за мной. И поскольку вазы стоили по двадцать долларов, а за частичную занятость я плачу по шесть долларов в час, ты можешь рассчитывать, что проработаешь большую часть ночи.
Лили поглядела на дверь:
– Я не могу оставаться так долго. Мне нужно встретиться с Джеком.
Кэролин не отступала:
– Я не хочу слышать никаких оправданий. Ты разбила мой товар, и ты заплатишь так или иначе. И если ты действительно хочешь со мной поговорить, можешь говорить, пока занимаешься уборкой. И если ты не проработаешь нынешним вечером достаточно долго, чтобы окупить вазы, ты вернешься и снова будешь работать, пока меня это не удовлетворит. Или же я найду тебя и выцарапаю у тебя деньги из-под кожи. До тебя дошло?
Лили опешила, но кивнула.
– Ладно, – сказала Кэролин. – Теперь напяль свою рубашку обратно… Меня не впечатляли титьки с тех пор, как я обзавелась своими, а это было двадцать три года назад. К тому же кругом валяются твои перья.
Лили сложила крылья и надела блузку. Потом опустилась на колени и начала собирать открытки и перья.
Она взглянула на Кэролин озадаченно:
– Ты что, совсем не боишься? В конце концов, я же только что доказала тебе, что я – богиня.
– Да ладно, я тоже. – пожала плечами Кэролин, – По крайней мере, так говорили множество мужчин, когда я снимала свою блузку. Кстати, включая Джека.
У Лили сузились глаза.
