Первый день после Рождества, который называют днем вручения подарков, имел свою особую важность и значимость. Именно в этот день Софи решила сообщить нам о том, что она беременна и ожидает четвертого ребенка. Папа открыл бутылку шампанского, и мы стали отмечать это событие, когда раздался стук в дверь. Папа недавно стал работать по совместительству судьей в мировом суде Эйлсбери. Наверное, им нужен ордер, подумал я, увидев в дверях полицейского. Такое часто случалось во время уикендов. Глядя через окно, я заметил, что полицейский как-то неловко топчется на пороге. Проезд, ведущий от нашего дома к шоссе, достаточно длинный и к тому же узкий, поэтому, чтобы проехать от нашего дома обратно на шоссе, нужно двигаться задним ходом, поскольку возле дома недостаточно места для разворота, но полисмен каким-то образом умудрился почти наполовину развернуть свою патрульную машину перед нашими автомобилями, видимо, для того, чтобы поскорее заехать. Это также показалось мне странным. Недовольно ворча, папа пошел к двери, а я остался стоять в проеме между гостиной и столовой со стаканом шампанского в руке.
– Мистер Ферли?
– Да, – ответил папа.
– Я очень извиняюсь, но вынужден спросить, есть ли у вас сын по имени Дэниел Ферли, проживающий в городе Херфорде в Германии, по Залцфулер штрассе, 2345 в квартире 56?
– Да, – не совсем уверенно ответил папа.
– У меня для вас плохие новости, – произнес полицейский и снял с головы шлем.
Прошлой ночью произошли удивительные события, и по этой причине сейчас выяснилось, что на автобусную станцию меня не повезут. Причина: Доминик меня отговорила. Это произошло в ресторане «Браун Бег Дели» в Эль-Пасо, куда мы прошлым вечером завернули, возвращаясь с озера Ли, и я до сих пор не могу ничего понять.
– Ты сказал Доминик о том, что меня надо довести до автобусной станции? – спросил я Карлоса, когда мы входили в ресторан, и он ответил, что да, но когда мы сели за стол и стали обсуждать этот вопрос с ней, она объявила, что поедет со мной на автобусную станцию. «Я не хочу, чтобы вы вдвоем околачивались там, на автостанции», – объявила она.
Поначалу я вообще не мог понять, что, черт возьми, происходит и повезут ли меня на проклятую автобусную станцию или нет.
– Я уточню расписание автобусов утром в Тусоне, хорошо? – обратился я к Доминик, сидевшей напротив меня.
Карлос притворился, что не слышал вопроса, а то, что ответила Доминик, меня прямо-таки ошеломило.
– Я не думаю, что тебе вообще надо ехать на автобусную станцию, – сказала она, – а ты как думаешь?
Я ответил, что, по-моему, это было бы к лучшему.
– И почему же, интересно узнать? Потому что я такая сварливая змея, которую ты не можешь терпеть рядом?
– Я чувствую, что действую вам на нервы, – ответил я. – Я путаюсь между вами.
– Но ведь ты не увидишь Большой каньон и все остальное, если уедешь. Ведь ты же этого не хочешь.
Мне следовало бы сказать: «Я и не собирался смотреть на Большой каньон» или «Побываю на Большом каньоне в другой раз».
– Тебе придется терпеть меня еще две недели, – объявила она. – Мы просто утомились от этой езды. Но это пройдет через несколько дней. Мы должны проводить по нескольку дней порознь, и мне хотелось бы иметь собственный угол. Мне необходимо хотя бы несколько часов в день быть одной. Я не знаю, чем и как объяснить ту мою выходку с сыром. Итак, вот тебе моя рука.
Я пожал руку Доминик. Ее ладонь была твердой и холодной, но держать ее в руке было приятно. Я посмотрел на Карлоса. Его глаза были полны непроницаемого безразличия, но я почувствовал сильное волнение, буквально переполнявшее мою душу, – до этого я ощущал лишь панический страх от одной мысли, что придется путешествовать в одиночку. Я с трудом сдержался, чтобы не закричать во все горло от облегчения – ведь теперь всего этого не случится.
– Один ты бы тут помер, – сказала она, подтвердив серьезность своего прогноза кивком головы, а я рассмеялся, пытаясь скрыть за этим деланным смехом чувственные слезы, непонятно как набежавшие на мои глаза.
– Я уверена в этом, – заключила она с тем же серьезным выражением на лице. – И мысли об этом лишили бы меня покоя.
Я не представлял себе, какой реакции с моей стороны ожидал Карлос, поскольку он снова сменил тему разговора и начал обсуждать американский футбол, который накануне смотрел по телевизору. А я подумал: «Пошел ты к черту, ты ведь сам пригласил меня, так почему же я должен есть только то, что лежит на холодильных прилавках, потому, что ты предпочитаешь изысканную пищу?»
– Они с арахисом, да? – спросил я, указывая на только что поданные беррито.
– Да, – в тон мне ответила Доминик, – и с моццарелла.
В этот момент принесли нахо. Сыр был такого же оранжевого цвета, как и тот, против покупки которого я протестовал днем в супермаркете.
– Да ну его к черту, этот оранжевый сыр. Я его есть не собираюсь, – сказал я, со смехом отпихивая от себя тарелку. Доминик тоже рассмеялась.
После этого атмосфера совершенно переменилась. Доминик заметила, что я очень долго не засыпал прошлой ночью, и спросила, не бродил ли я по кемпингу в поисках медведей. Она видела, что даже после двух часов ночи мой фонарик еще горел. Мне пришлось рассказать ей, что я делал записи в дневнике: писал о Дэнни и обо всем, что произошло. Карлос отвернулся, а Доминик снова сжала мою руку.
Потом мы весь вечер вспоминали о своем путешествии в Европу и обо всех приключениях, заводилой в которых был Дэнни. Впервые за все время путешествия мы заговорили о нем. Внезапно Доминик напомнила мне о том, как мы стащили водный велосипед на мысе Римини; воспоминание об этом всегда вызывало в моей душе смущение и дискомфорт, в особенности когда Карлос находился рядом. Я лишь сказал, что она чуть-чуть изменилась с той поры. Она сказала, что причиной этого явился развод, и заметила, что и я слегка изменился, но к лучшему.
– Ты ведь раздражаешься из-за каких-то мелочей? Может, я неосознанно делаю что-то, вызывающее твое раздражение, – сказал я. – Если бы ты сказала мне… Я знаю, что вызываю раздражение. Я бы постарался как-то исправиться.
– Да, все это глупости, – ответила Доминик. – Ну, может, комары. Я еще в Австралии перестала обращать на них внимание.
Тут в наш разговор вмешался Карлос: «Вообще-то есть кое-что еще, – сказал он и посмотрел на меня с таким видом, как будто не был уверен, стоит ли ему говорить о чем-либо. – Ну, например, ты постоянно ставишь свою палатку почти вплотную к нашей. Доминик всегда старается ставить нашу палатку после того, как ты поставишь свою, чтобы создать хоть какую-то уединенность».
Доминик запротестовала, заявив, что это неправда.
– Кит, ведь ты всегда ждешь, пока мы не поставим свою палатку, – настаивал Карлос, глядя на Доминик и ожидая ее поддержки. – В кемпинге полно свободного места. Но ты всегда ставишь свою палатку почти вплотную к нашей.
– Он боится нападения зверей, – сказала Доминик.
Карлос, слегка сконфузившись, продолжал: «Просто интересно, почему ты постоянно это делаешь. В принципе, мне все равно, но я не могу понять, ради чего все это. Давай, Кит, продолжай в том же духе, – он обхватил меня за шею. – Ты вообще можешь спать в нашей палатке, если тебя так пугают комары».
Я чувствовал необходимость сказать Доминик, что дело вовсе не в боязни комаров, но то, следующее, что сказал Карлос, встревожило меня.
– Кит, ты боишься всего. Я не знаю никого, кто боялся бы всего больше, чем ты, – сказав это и помолчав немного, он добавил более мягким и, как мне показалось, намного более покровительственным тоном: – Вот потому-то ты сейчас здесь с нами, друг мой.
Я подумал о том, что был не прав в отношении Доминик и принимал ее не за ту, кем она была на самом деле. Ее отличала необычайная практичность, и мне подчас казалось, что именно из-за этого мы и ссорились. Я по ошибке воспринимал проявления этой сверхпрактичности либо за грубость, либо за снисходительное отношение ко мне. Она, конечно же, обладала чувством юмора, но, когда ей преподносили шутку, ей надо было знать заранее, что это шутка, иначе она не воспринимала ее. Лучше и не пытаться шутить с ней, сделав каменное лицо, но, если, шутя с ней, вы будете улыбаться, она поймет все так, как надо. Ее собственные шутки могут развеселить. Она незаметно подкралась к уборной, в которой я сидел, и зарычала по-медвежьи, а когда я, не помня себя от страха, выскочил оттуда, она чуть не лопнула от смеха.
– Это хорошая практика – запомни, лучше притвориться мертвым.
Сегодняшние новости: мы проехали только 300 миль на север по шоссе 1-25 до Лас-Крусес, а затем свернули на шоссе 1-10. Патрульный полицейский остановил меня за превышение скорости, а сейчас мы подъезжаем к национальному парку «Рокрхаунд» близ Деминга, штат Нью-Мексико.
