— Я должен с тобой кое о чем поговорить.
— Сандвич? — предложил Серж, демонстрируя Джиму свой, частично съеденный.
— Нет, спасибо. Я…
— С куриным салатом, — сказал Серж, выразительно шевеля бровями.
— Послушай, я хочу поговорить о нашем двойном свидании. Марта не…
— Мой фирменный рецепт, — оборвал его Серж. — Кусай. Если не понравится, не ешь.
— Нет, я…
Серж разорвал сандвич пополам, вручил половинку Джиму и вышел из комнаты.
Джим смущенно оглядел комнату и увидел на диване Коулмэна, который ковырялся у себя в пупке.
Вернулся Серж с большой миской и лопаткой, что-то перемешивая.
— Итак, берем сверххрустящую курятину по-кентуккийски. Извлекаем кости, режем на мелкие кусочки. Потом смешиваем с майонезом и — секретный ингредиент, который делает блюдо незабываемым, — кешью!
— Серж, я должен тебе что-то сказать. — Джим рассеянно укусил сандвич. — Я зашел, чтобы… — Он остановился и посмотрел на сандвич. — Слушай, а неплохо!
Серж указал на диван.
— Садись!
— Я ненадолго.
Серж сел и включил телевизор пультом.
— Садись. А то обижусь.
Джим осторожно присел на краешек дивана. Серж переключился на Ти-би-эс, где как раз показывали фильм «Избавление».
— Серж, послушай…
— Обожаю «Избавление»! Я сделаю тебе сандвич, досмотрим вместе. Прекрасный фильм для скрепления дружеских уз.
— Серж…
— Ш-ш-ш! — сказал Серж. — Как раз сцена с Недом Битти. Каждый раз хохочу — не могу.
— Черт возьми, Серж, надо поговорить! Серж выключил телевизор.
— Господи, Джим, прости. Я и не думал, что это так важно! Что случилось?
— Мелвин…
Серж быстро встал.
— Что с Мелвином? Что с ним?
— Мелвин в порядке… Серж снова сел.
— Ф-фух! Ты меня до инфаркта доведешь. Он славный мальчуган.
— Это да.
— Ты должен им гордиться.
— Горжусь.
— Слушай сюда, Джим. У тебя классный сын. Я бы сам хотел такого, но как-то все не складывается. Скажи мне, в чем проблема, и я сделаю все, чтобы тебе помочь. Только скажи. Что угодно.
Джим заколебался и опустил глаза. Серж положил руку на плечо Джиму.
— В чем дело, Джим? Доверься мне. Джим поднял глаза.
— Марта решила… Мы решили, что не можем пойти на свидание.
— Понял.
— И вообще мы бы хотели, чтобы ты больше к нам не заходил…
Серж поднялся и подошел к окну. Положил сандвич на подоконник. Молча посмотрел на улицу, засунув руки в карманы. Пели птицы. Серж взял сандвич и укусил.
— Мне это очень неприятно, — продолжал Джим. — Но у нас дети, а у тебя… такой образ жизни…
Серж повернулся и снова сел на диван. Положил Джиму руку на плечу.
— Значит, такое ваше мнение?
— Да, такое наше мнение.
Серж укусил сандвич и кивнул, потом присел на кофейный столик перед Джимом.
— Знаешь, Джим, Марта прекрасная женщина. Тебе очень повезло.
— Спасибо.
— И она замечательная мать.
— Я знаю.
— А мать должна поступать так, как велит ей материнский долг. Иначе она плохая мать.
— Согласен.
— Так что я все понимаю. Я не буду вас беспокоить.
— Серж, надеюсь, ты не…
— Нет, нет. — Серж поднял руку, останавливая Джима. — Не объясняй. Семья на первом месте.
Входная дверь распахнулась и ударилась в стену. В проеме возник силуэт Шэрон, высвеченный солнцем: расставленные ноги, руки на бедрах, как у суперменши. На ней были ковбойские сапоги, темные очки, обтягивающие штаны и топ. Без лифчика. Светлые кудри беспорядочно разметались. Шэрон была вне себя, что выглядело очень сексуально.
— Где этот придурок Коулмэн? Ну погоди, вонючка, я до тебя доберусь!
— Шэрон! — окрикнул ее Серж. — У нас гость!
Джим встал и протянул руку для пожатия. Шэрон посмотрела на нее как на какашку. Потом прошла мимо, стряхивая пепел от сигареты на пол.
— Что за придурок?
— Шэрон! — возмутился Серж. — Это наш сосед! Где твои манеры!
— Насрать на манеры! И насрать на него! — Шэрон обратилась ко всем присутствующим: — В этом сортире вообще есть чего выпить?
Серж сорвал с нее очки и бросил в стену.
— Ты что! Это были мои любимые! — Она ткнула ему в руку горящим концом сигареты.
— А-а-а-а-ау! — завопил Серж, глянул на ожог и тыльной стороной ладони заехал Шэрон по лицу, так что та вылетела на кухню. Шэрон встала и дала ответную пощечину. Завязалась драка. Опрокинулся стул. Шэрон вырвалась, Серж бросился вдогонку. Она схватилась за люстру и запустила ее назад, попав Сержу прямо по лбу.
— О-о-о-оу! — Серж споткнулся. Шэрон потянулась к колоде для рубки мяса. Серж достал какую-то кухонную принадлежность из керамической вазы-петуха. Шэрон вытащила из колоды мясницкий топор и развернулась, но Серж стукнул ее по макушке половником.
— Ой! — Она уронила топор и обеими руками схватилась за голову.
— Тебе конец! — прошипел Серж.
— Ой, блин! — Шэрон убежала по коридору в спальню и захлопнула за собой дверь.
Серж спокойно прошел за ней и пинком ноги открыл дверь.
Раздались ругательства, сильнейший грохот и женский крик. Что-то разбилось.
Джим тревожно посмотрел на Коулмэна и указал на коридор.
— Может, их как-то разнять?
— По-моему, они хотят побыть вдвоем.
— Что?
— Послушай, — сказал Коулмэн.
Джим прислушался. За стенкой все еще ругались и кричали. Но постепенно в шуме проявился смутно знакомый скрип пружин.
— Присаживайся, — сказал Коулмэн. — Они ненадолго. Джим неловко присел на диван рядом с Коулмэном.
Коулмэн переключил телевизор на шоу Джерри Спрингера, где две страдающие ожирением усатые дамы дрались за сторонника супрематизма белой расы, пробравшегося в их туалеты.
Скрип пружин стал громче. Джим снова услышал крики Шэрон. Она кричала все громче; вместе со скрипом пружин ее крики образовывали ямбический пентаметр: «Ода! Ода! Ода! Еще! Еще! Еще!..»
Пот собрался на висках Джима и потек вниз. Краем глаза Джим покосился на Коулмэна, который смотрел телевизор и как будто ничего не замечал. Джерри Спрингер схватил себя за подбородок и с задумчивой тревогой наблюдал за развитием боя Годзиллы и Мотры, которые уже рвали друг на дружке волосы.
Шэрон кричала что есть мочи.
— Вот так! Так! Так!.. О, моя киска!.. Моя… мокрая… горячая… кусачая… киска!.. Ой-ой-ой! А-а-а-а-ха-а-а-а!
— Господи Иисусе! — вскричал Джим, вскакивая с дивана. Посмотрел на Коулмэна и протянул в сторону шума дрожащую руку. — Неужели ты не слышишь?!
— Да нет, все я слышу, — произнес Коулмэн, апатично нажимая кнопки на пульте. — Жаль, что у меня нет подружки.
Шэрон постепенно успокоилась, и Джим присел.
— Завидую я вам, женатым, — сказал Коулмэн. — У вас такое небось каждую ночь.
Все затихло. Наконец из-за угла вышел Серж в спортивных трусах; на шею, как у знаменитого теннисиста, было наброшено банное полотенце.
— О, Джим! Я так извиняюсь! Я совсем про тебя забыл! Джим смущенно приблизился к Сержу.
— Можно один вопрос?
— Какой?
Джим открыл было рот, но снова уставился в пол. Серж наклонил голову, чтобы посмотреть на Джима под другим углом, потом снова выпрямился.
— Ты хочешь улучшить свою интимную жизнь с Мартой? Джим кивнул, по-прежнему глядя в пол.
Серж обнял Джима за плечи.
— Пойдем ко мне в кабинет… Коулмэн, отвечай на звонки. И принеси Джиму пива.
Джим зашел в спальню Сержа. Остановился и вытаращил глаза. По всем четырем стенам растянулась карта мира Меркатора высотой в семь футов и длиной в пятьдесят.
— Повесил ее, когда мечтал о мировом господстве, — объяснил Серж. — Но потом отвлекся на палеоиндейскую археологию. — Он указал на аккуратный ряд наконечников стрел культуры кловис, разложенный в застекленной коробке на комоде. — И решил, что, когда вернусь к планам на мировое господство, по крайней мере у меня уже будет висеть карта.
Пришел Коулмэн, вручил Джиму пиво. Серж дал ему блокнот и карандаш.
— Записывай. — Они сели на кровать. — Итак, если хочешь действительно сделать Марте приятное…
Час спустя Серж и Джим пожали друг другу руки на веранде.
Перед домом Дэйвенпортов со скрежетом затормозила «лагуна» 1976 года с хромированными втулками. Из стерео грохотала песня о лишении людей гражданских прав и о суках. Дэбби и голый до пояса водитель вышли и поцеловались.
— Эй! — крикнул Джим водителю. — Надо поговорить! Джим со всех ног бросился к дому, но «лагуна» уже отъехала. Джим вернулся к дому Сержа.
— Этот парень слишком взрослый для Дэбби.
— Хочешь я с ним разберусь? — сказал Серж. — У меня еще остались бейсбольные клюшки со времен тренерства в детской лиге. Знаю я таких парней…
— Нет, — возразил Джим. — Я хочу разобраться сам. Я ее отец.
— А сколько Дэбби, кстати? — поинтересовался Серж. — Шестнадцать?
