– Возьмите зонт, сеньор, – сказал портье. – Иначе вы вмиг промокнете до нитки. Вот он висит, на вешалке...
– Спасибо, – сказал он.
Ресторан назывался, кажется, «El Rebujito de Moncho’s». Это был обыкновенный портовый кабачок, каких полным-полно в Барселонетте. В витрине, в россыпи ракушек, между якорем, морским буем и небольшим валуном, на брошенной рыболовной сети в неправдободобно огромных тарелках лежали образцы блюд. Прошла, наверное, минута с момента, когда затих колокольчик на дверях, но никто не появлялся. Внутри было тепло.
Наконец, к нему вышел пожилой официант.
– Добрый вечер, вы открыты? – спросил он.
– Сеньор один?
– Один.
– Заходите.
– А если бы я был не один?
– Простите?
– Ничего...
– Я не очень хорошо говорю по-английски, сеньор. Вас будет обслуживать Хосе.
– Никаких проблем. Кстати, ваш английский, быть может, всего лишь чуть хуже моего.
– Сеньор разве не американец?
– Американец. С плохим английским.
– Ну, если вас устраивает, я с удовольствием обслужу вас сам. Меня зовут Эмилио. У нас здесь два маленьких зала. В одном сидит компания из четырех человек. Другой пуст.
– Не хочу быть один.
– Я понимаю, – сказал официант. – В такую погоду неприятно быть одному. Хотите поближе к ним?
– Можно...
Четверо посетителей подняли головы от тарелок. Ему показалось, что они затихли, едва он вошел. Эмилио принес меню.
– Я забыл в гостинице очки, так что принесите мне просто сыр, бутылку домашнего вина и чуть попозже – кофе, и отдельно – граммов тридцать коньяку, – попросил он.
– Какой сыр? – спросил официант.
– Мончего, – сказал он. – Постарше.
Эмилио вернулся через пять минут и поставил на стол бутылку, порезанный крупными ломтями сыр, теплый хлеб, налил вино в бокал.
– Приятного аппетита, сеньор!
– Благодарю вас!
– Когда будете готовы к кофе, дайте мне знать.
– И коньяк!
– Конечно, я не забыл.
Четверо по-прежнему ужинали молча. Он посмотрел на них через плечо. Лицом к нему сидели мужчины – один совершенно седой, другой лысый.
Вдруг одна из женщин встала из-за стола и направилась в туалет.
– Нэлла, это ты? – вырвалось у него.
– Вы обознались, – ответила она по-английски, не повернув головы.
Он привстал, щурясь, посмотрел на остальных, подошел. Они перестали есть.
– Ничего себе встреча! – воскликнул он.
– Привет, – сказал лысый мужчина.
– Привет, – повторил седой.
– Добрый вечер, – сказала его спутница. Ее он видел впервые.
– А где?.. – он вопросительно посмотрел на Седого.
– Дома. А эту даму ты не узнаешь?
– Алька?
– Алька.
– Боже мой! Может быть, по такому случаю закажем водки? – предложил Он.
Мужчины замялись.
– Вообще-то я – с удовольствием, – сказал Седой.
– И я, – сказал Лысый. – Подождем Нэллу?
– Она мне ответила по-английски, – сказал Он.
Они промолчали.
– А я тебя помню, – сказала Алька. – Хорошо помню.
– И я тебя помню, совсем крошкой.
Алька улыбнулась.
Эмилио почему-то обрадовался его переходу за этот стол. С удовольствием принял дополнительный заказ и спросил:
– Как вам наш город?
– Погода – отличная, – пошутила Алька.
Они молчали, разглядывая друг друга.
– Я рад вас видеть, – сказал Он. – Правда, ни черта не вижу без очков. А очки в отеле. Отель – напротив.
– Старость – не радость, – хихикнул Седой.
– Так может, сходишь, возьмешь очки? – сказал Лысый. – А то не увидишь, как мы прекрасно сохранились.
– Что здесь происходит? – спросила подошедшая Нэлла.
– Вот, – сказал Лысый, – тень отца Гамлета.
– Тень вижу, – сказала Нэлла. – Пойдем отсюда.
– Нэлла... – попросил Лысый.
– Официант, счет, пожалуйста...
– Как, вы же заказали горячие блюда, – растерянно забормотал Эмилио.
– Мы передумали. Счет, пожалуйста.
– Столько лет прошло... – сказал Он.
– Ничего не изменилось, – ответила она, так и не взглянув на него.
Он вернулся за свой столик. Они прошли молча мимо него. А потом, уже в плаще, вернулась Алька. Она положила руку ему на плечо и сказала, смешно коверкая русские слова:
– Я тебя хорошо помню и... помню так... хорошо, добро помню, тепло... Ты меня понимаешь?
– Понимаю, – сказал Он и почти задохнулся от комка в горле.
...Эмилио подошел с кофе и коньяком почти неслышно.
– Странные люди, – сказал он.
– Странные.
– Злые, особенно эта женщина. Она всегда была злой.
– Откуда вы знаете?
– Я вижу.
– Да нет, раньше она не была злой. Доброй, правда, тоже не была.
– Вы просто не видели. Или не смотрели.
– Может быть, – сказал он.
...Он тщательно почистил зубы, быстро изжевал мятную жвачку, присел на краешек кровати и стал любоваться женой. Потом поцеловал ее в щеку.
– Где ты был? – спросила она, не открывая глаз.
– В ресторане напротив.
– Зачем?
– Захотелось сыру.
– Мончего?
– Ага.
– Вкусно?
– Очень.
– Мне принес?
– У тебя есть яблоко от твоего пилота.
– Ложись спать, дурак! Завтра будем гулять целый день.
– Да, целый день... Я рад, что ты у меня есть.
– Мы выкарабкаемся, – прошептала она.
Ура! Вот он пришел – долгожданный день 8 Марта. Как ни крути, а все-таки прав был Шарль Бодлер, который сказал: «Женщина – это приглашение к счастью». А кто из нас, мужчин, несчастлив, тот, я вам скажу, сам в этом и виноват. Потому что, в принципе, мужчинам живется на белом свете гораздо лучше, чем женщинам. Судите сами: во-первых, мы женимся позже, во-вторых, умираем раньше. Мы играем – они знают счет. Мы рассуждаем – они чувствуют. Мы способны на все, они – на все остальное.
Так что у нас есть все предпосылки к счастью. И если Бодлер прав, а у нас нет причин не доверять мудрому французу, и женщина – это и есть приглашение к счастью, то, может быть, господа несчастные, вы просто не знаете, как воспользоваться этим приглашением? Сегодня ненавязчиво и, быть может, даже незаметно для некоторых мы дадим вам несколько полезных советов.
Большинство мужчин, по нашим наблюдениям, излишне и беспочвенно самоуверенны. Например, они считают себя главой семьи. Они все поголовно хотят женщин от чего-то защитить, а женщины никак не могут понять – от чего, собственно?
– Не надо ни от кого защищать. Лучше бы зарабатывал!
– Так ваш же зарабатывает, кажется...
– Зарабатывает, говорите? Да. Но может еще лучше. Он у меня настоящий мужчина!
А нужно сказать, что настоящий мужчина, по твердому женскому убеждению, всегда добьется того, чего хочет женщина! А женщина хочет любви, денег, уважения, подарков, массажа, сюрпризов, не хочет, чтобы мужчина смотрел на других женщин и не поправлял другим женщинам волосы, если в них, скажем, попала свеколочка из винегрета, она хочет, чтобы мужчина, танцуя с чужой женщиной, соблюдал дистанцию минимум в три дюйма, чтобы он занимался с детьми, хорошо работал руками, головой и всеми остальными частями тела, был остроумным, не пил, не курил и при этом чувствовал себя счастливым. Это если вкратце.
Чтобы научиться понимать женщин и ладить с ними, нужно учесть некоторые – а лучше все – особенности противоположного пола. Но это еще не удавалось никому. Потому что, несмотря на наличие общих особенностей, каждая женщина обладает набором уникальных. Но это – долгий разговор. И не очень чтобы праздничный. А сегодня все-таки праздник.
Сейчас его русские люди отмечают здесь, как в Союзе, с цветами, подарками, шашлыками и примирениями. А когда-то было не так. Я помню, шестнадцать лет назад я тут сгоряча попробовал поздравить некоторых представительниц прекрасного пола. Одни искренне смеялись надо мной, другие недоуменно и укоризненно пожимали плечами, а одна представительница даже отчитала меня:
– Сразу видно, что ты только что приехал. 8 Марта – это пролетарский, коммунистический праздник. Забудь про него. Сегодня, говорит, суббота, лучше в синагогу сходи.
– Это чтобы за Эсфирь помолиться? – спрашиваю.
– Зачем за Эсфирь? – говорит. – И кто она такая?
– А затем, – говорю, – что именно благодаря Эсфири мы нынче и отмечаем день 8 Марта. Это, говорю, еврейский народный праздник. И вовсе не пролетарский. И вообще, правильно его называть Пурим! А кто такая Эсфирь, мне вам просто неудобно объяснять, вы же в Америке живете...
А я тогда, между прочим, думал, что те, кто долго в Америке живет, намного умнее тех, кто недолго. Это, конечно, извините за тавтологию, недолго продолжалось. Но тогда...
Особенно я уважал людей, которые по-английски говорили. Или в кино смеялись. Вот когда смеялись – прямо завидовал. Например, идет кино. Все хрустят попкорном, запивают колой, интеллигентно отрыгивают – кто громче, кто тише. Я попкорн не люблю, колу не пью – экономлю. Смотрю кино. Хорошее кино, между прочим. Цветное. Актеры разговаривают друг с другом, естественно, по-английски. Некоторые слова понимаю: «йес» и «ноу». И тут один актер с трагическим видом что-то произносит. Я напрягаюсь: наверное, думаю, кто-то умер. Но тут зал начинает смеяться, причем громче всех начинает смеяться наша русская пара, которая нас, собственно, в кино и пригласила.
