С отцом было сложнее. Пить он прекратил, или, во всяком случае, стал значительно меньше. В середине лета, окончательно оставив надежду устроиться по специальности, нанялся на работу в такси. Получал там гроши и уставал как чёрт. Когда Алка приезжала к нему, папа обычно сидел на кухне и хмуро и неподвижно смотрел в окно.
— Может, мне в деревню уехать, — однажды сказал он. — Буду у Ваньки батрачить. Там хотя бы свежий воздух…
Дядя Ваня, папин двоюродный брат, имел в Калужской области необъятное хозяйство, состоящее из кошки, собаки, десятка облезлых куриц и самогонного аппарата, у которого, сколько Алка его помнила, в основном, и проводил время.
— Папа, не хандри! — сказала Алка. — Подожди немного, всё образуется.
Отцу она ни разу не обмолвилась, где теперь работает.
— Ты отца давно не видела? — спросила мать. — Что-то я ему несколько раз звонила, телефон выключен. Поменял, что ли?
— Вроде прежний, — спокойно сказала Алка. — Он в деревню собирался.
— Ханурик Ваня ему достойную компанию составит, — сказала мать. — Ладно, по осени позвоню.
Они сидели с Андреем в кафе, она замотанная после работы, он какой-то напряжённый. Разговор не клеился.
— Я просто чувствую себя гидом-экскурсоводом, — сказал Андрей. — Это не современно: не спать с мужчиной, с которым регулярно встречаешься.
— Ты торопишь события, — сказала Алка. — Ты мне очень нравишься, но во мне что-то должно ёкнуть. Я не знаю, что, но я знаю, что мой мужчина должен быть единственным в жизни.
— Ёкнуть? — сказал Андрей. — Интересное определение. Это всё максимализм, свойственный молодости.
— Милый мой старичок, — засмеялась Алка. — Ты лучше скажи, почему ты не стал никуда поступать. Ты же очень талантливый человек.
Андрей был родом из какого-то маленького урюпинска, название его Алка вечно забывала, остался в Москве после армии, снимал квартиру и, в общем-то, перебивался с хлеба на воду.
— Я поступал, — сказал Андрей. — И даже проучился полтора года на историческом в университете.
— Ты не говорил раньше, — сказала Алка. — А почему ушёл, из-за денег?
— Денег не хватало на жизнь, — сказал Андрей. — Их и сейчас, собственно, не хватает. Так что дело не в деньгах, тем более что я сумел поступить на бюджетное отделение. Просто в какой-то момент я потерял нить.
— Какую нить? — спросила Алка. — Путеводную, что ли?
— Типа того, — сказал Андрей. — В один прекрасный миг я остро ощутил, что головы всех этих замечательных доцентов и профессоров, которые читают нам лекции об изощренной казуистике исторических трагедий, заняты на самом деле совсем иными проблемами: на что купить жене шубу, дитям мороженое, тёще новую мотыгу на дачу. И выучившись, мне предстоит уподобиться им или же, вопреки, стать «белой» вороной. Но если становится белой вороной, то лучше уж читать книги и быть самоучкой.
— Тебя трудно представить семейным человеком, — сказала Алка. — Скорей, этим пианистом с корабля.
Они недавно посмотрели спектакль «1900» с Меньшиковым в главной роли.
— Я хиппарь-революционер, без роду и без племени. Он один на всех, все на одного. Так что вить уютное гнездышко и растить деток явно не моя стихия, — сказал Андрей. — А ты что думаешь о будущем?
— Не знаю, — сказала Алка. — Когда поступила в автодорожный, мне казалось, что всё предначертано: получу высшее образование, буду работать в настоящей автомобильной фирме, сделаю карьеру в любимом деле. А сейчас, не знаю, мне кажется, я живу только сегодняшним днем…
В самом начале ненастного дождливого октября её вызвала начальник территориального управления банка Тамара Павловна Крылова, прозванная за дурной характер и чёрный глаз царицей Тамар.
— Алла, ты делаешь большие успехи, — сказала царица. — Начальник оперзала на тебя не нахвалится.
— Спасибо! — сказала Алка.
— В финансовую академию не планируешь поступать? — спросила Тамара Павловна. — Мы можем дать рекомендацию для заочного отделения.
— Может быть, в следующем году. Заранее спасибо за рекомендацию.
— У меня к тебе предложение, — сказала Тамара Павловна. — Старший кассир оперкассы на Бабушкинской уходит в декретный отпуск. Требуется замена. Опыта у тебя, конечно, почти нет, но схватываешь ты быстро. Месяц постажируешься, а потом вперёд. Что думаешь?
— Я не знаю, — сказала Алка. — Как-то неожиданно…
— Ездить, конечно, далековато, — Тамара Павловна взглянула в папочку, лежавшую на столе. — Ты ведь в Битце живешь?
— Да, — сказала Алка. — Но рядом с метро.
— Почти два часа добираться. Но ничего, девушка ты молодая, здоровая. Здоровая? — переспросила царица.
— Вроде не жалуюсь, — сказала Алка.
— Это правильно, — сказала Тамара Павловна. — В твоём возрасте болеть — непозволительная роскошь. Зарплата, естественно, будет увеличена, — она назвала сумму.
— Я думаю, что смогу согласиться, — сказала Алка.
— Я распорядилась выписать тебе небольшую премию, — сказала Тамара Павловна. — Так сказать, аванс в счёт будущих заслуг.
— Спасибо, Тамара Павловна, — сказала Алка. — Я вас не подведу.
— Я очень на это надеюсь, — сказала царица. — Предполагаю, что у тебя большое будущее.
— Ты даже не представляешь, какое, — подумала Алка, закрыв за собой дверь кабинета. Неясный замысел наконец начал обретать конкретные очертания.
Через две недели Алка знала каждый закуток операционной кассы на Бабушкинской. Болтушка Светка, старший кассир, вся в охах и ахах первой беременности, рассказала ей жизнь финансового очага за рамками инструкций. Второй кассир Лена уходит домой в пять вместо семи, с тихого попустительства начальства, она далеко живёт. Охранников двое, работают посменно. Первый — болванистого вида Вова, бывший десантник, целыми днями болтает с девками по служебному телефону. Второй — Пётр Николаевич, старый пень, дорабатывает стаж до пенсии, мимо него вагон с металлоломом провези, не шелохнётся. Давно бы уволили, но он дальний родственник самому предправления.
Камера над входной дверью не работает четвертый месяц, хотя я несколько служебных записок уже написала, сказала Светка, в нашем банке такой бардак.
— У нас вообще все видеокамеры чудные, — сказала Светка. — Их, наверное, при царе Горохе делали. Вместо фигуры контур, вместо лица — сплошной овал. Фиг поймёшь, кто вошёл, кто вышел.
— А если ограбление? — спросила Алка.
— Да какое здесь ограбление, — засмеялась Светка. — Бабушкинский рынок рядом, целыми днями народа тьма-тьмущая, да и милиции полно. Только идиот может решиться…
Ежедневно в оперкассе было десять-двенадцать миллионов рублей. К шести вечера с рынка сдавали выручку, это ещё миллионов пять, перед новогодними праздниками все семь. Инкассаторская машина из банка должна была приезжать в шесть пятнадцать, но обычно опаздывала, пробки, и деньги забирали около семи. Почти час в сейфе около полумиллиона долларов, и она, Алка, полная их хозяйка, не считая кого-то из дурачков охранников. Господи, полмиллиона долларов, и больше никаких проблем. Оставалось определиться с напарником.
Они вышли с Андреем из театра и решили прогуляться по пустынному уже Страстному бульвару.
— Странный спектакль, — сказала Алка. — «Шесть персонажей в поисках автора». Я, честно говоря, не очень поняла, что к чему. То ли люди, то ли куклы. Мне показалось, что они мечтают о кукловоде.
— Пиранделло, автор пьесы, писал в двадцатые годы двадцатого века, — сказал Андрей. — Это было время авангардизма и отрицания, что по сути одно и то же. И то же время показало, что это бег по замкнутому кругу: воинствующие атеисты перед смертью молили бога о пощаде, а закоренелые ботаники превращались в безжалостных палачей.
— То есть без кукловода никак? — сказала Алка. — Жаль, что он совсем не обращает на меня внимания.
— Это вопрос выбора. И, в конечном счёте, если ты не решишь сама, за тебя выберут другие.
— Ты был когда-нибудь на Золотом Кольце, Владимир, Суздаль? — спросила Алка.
— Нет, — сказал Андрей. — Я равнодушен к русской архитектуре. А это ты к чему спросила?
— На ноябрьские в банке небольшие каникулы, — сказала Алка. — Давай съездим, я хочу развеяться.
— Сейчас с деньгами не очень… — смутился Андрей. — Давай после Нового Года, я поднакоплю тогда.
— Я получила в банке премию, — сказала Алка. — Поехали. Приглашаю.
Андрей спал на спине. Вот и всё, думала Алка, почти не было больно и крови тоже почти не было. Всё произошло как-то незаметно, совсем не так, как должно было быть. Алка первый раз в жизни поймала себя на ощущении, что всё происходит не так, как ты себе это представляешь. Впрочем, а как она себе это представляла?
Они приехали в Суздаль под вечер, поужинали в ресторанчике, выпили немного вина. Небольшой зал ресторана был пуст, только у эстрады одинокий пожилой дядька неверным голосом пел в караоке: «Дрова в имилинаторе видны…»
