– Я хочу стать президентом! – заявила Васса и внимательно осмотрела присутствующих, но немой внутренний хохот заставил сотрудников согнуться почти до пола, и бедная женщина не смогла прочесть в их глазах ни строчки о самой себе. Ни плохой, ни хорошей.
– Президентом чего вы хотите стать? – удивилась Татьяна Евгеньевна, припоминая, откуда в корпорации взялась эта странная женщина по имени Васса.
– Страны, – пояснила Васса клокочущим от гнева голосом, как объясняют тупым и недоразвитым. – России! Я бы обустроила страну так, что все люди стали бы счастливыми.
– Вот как!
Сотрудники перестали внутренне хохотать и невольно прислушались.
– Да. И я стану президентом!
Васса ещё долго распиналась о трудностях управления страной, но, естественно, она бы справилась с этим хозяйством без особых усилий.
– Надо только ручки приложить! И всё будет нормально.
Раздался общий рык, переросший в бешеный хохот, но президент Татьяна Евгеньевна задумалась. А почему бы и нет? Креативно мыслит женщина: Васса явно в тренде, открыто предлагает свой товар, не комплексует, не стесняется. Не строит глазки. Говорит прямо, как Александра Коллонтай на майской демонстрации начала прошлого века. Если есть товар, отчего же его не купить?
– Хорошо, – улыбнулась президент, – поскольку вы уверены, что справитесь с управлением страной, мы вам доверим сложный участок.
– Какой? – выдохнули сотрудники вместе с Вассой.
– Мы назначим вас начальником службы жизнеобеспечения. Сложный участок, люди на нём не задерживаются. Поработаете, а потом, кто ж знает, может, и дорастёте до президента страны.
Татьяна Евгеньевна милосердно улыбнулась, мысленно похвалив себя за креативное решение. Пусть начнёт с завхоза. Именно на эту должность назначила президент странную Вассу. Нормальные люди долго на этой должности не задерживаются. Татьяна Евгеньевна была довольна собой. Вот как нужно управлять коллективом крупной корпорации. Идеи витают в воздухе – стоит лишь уловить их движение. Народ застыл в немом ужасе, ожидая продолжения диалога. Он не преминул состояться.
– Когда приступать? – слегка охрипшим, но командным голосом провозгласила Васса.
– А прямо после выходных и приступайте. Ваш кабинет на четвёртом этаже. Номер одиннадцать.
Васса торжественно кивнула в ответ: мол, всё понятно. Справлюсь. Мне всё по плечу. Даже страной смогу управлять. А пока – отвоевала первую должность. Она состоялась. А вечеринка тихо угасла. Праздника не получилось. Сотрудники погрустнели и перестали веселиться. Да и какое тут веселье, коли на глазах творится полное безобразие. Очень не любили Вассу в коллективе. Очень.
Праздники пролетели стремительно, словно кто-то подгонял их поганой метлой. Настали трудовые будни, с утра залитые проливным дождём. Лето в этом году не задалось.
В отличие от рядовых сотрудников, напрямую зависящих от атмосферных влияний, Васса летела на работу на всех парах. Птицей летела. Кометой. Лифт подозрительно медленно поднимался на нужный этаж. Васса подгоняла его, даже пнула ногой, но тихонько, чтобы не обиделся, боясь сглазить первый день на новом рабочем месте. Она открыла дверь и поморщилась. В кабинете возила шваброй по полу уборщица баба Роза, старушка дряхлая, но боевая.
– Вам на пенсию давно пора! – рявкнула Васса и уселась за длинный могучий стол красного дерева.
Кабинет номер одиннадцать выглядел достойно, если не сказать солидно, и если бы не бабка с ведром и шваброй, вполне можно было считать утро летним и добрым, несмотря на осенний дождь за окном.
– А тебе что за дело? – удивилась баба Роза.
Втайне от всех уборщица подружилась с самой Татьяной Евгеньевной, и они часто обсуждали мировые проблемы в общем и целом и женские в частности. По этой причине баба Роза никого не боялась.
– Попрошу обращаться ко мне на «вы»! – взревела Васса и пристукнула массивным пресс-папье.
В этом году именно такие вошли в большую моду у больших начальников.
– Да кто ты такая? – не на шутку рассердилась уборщица и, отодвинув стул ногой, медленно пошла на Вассу.
Юнная на всякий случай прикрылась монолитным пресс-папье: мол, мало ли что сумасшедшая старуха выкинет. В это время в кабинет вошёл Иван Иванович Резвый. Он являлся бессменным заместителем Татьяны Евгеньевны. Увидев в кресле Вассу Юнную, Иван Иванович сильно удивился.
– А что вы тут делаете? – спросил он голосом юного пионера, что в общем-то соответствовало его фамилии.
– А я тут работаю! – заявила Васса с ударением на букве «у» в слове «тут» и, немного помолчав, кивнула на бабу Розу: – А кое-кто мне мешает.
– Это я-то мешаю? – изумилась баба Роза. – Иван Иваныч, да что ж это такое творится?
– Сам не пойму, – растерялся Резвый.
В это время включилась видеоконференция. На одном экране возникло лицо Татьяны Евгеньевны – на другом лица сотрудников корпорации в общем зале. Президент в немом удивлении уставилась на непонятную сцену.
– А что вы тут делаете? – удивилась президент корпорации.
– Я тут работаю! – крикнула Васса недовольным голосом.
– Иван Иванович, переведите, пожалуйста. – Лицо с экрана вежливо обратилось к заместителю.
– Да не пойму я, – буркнул Иван Иванович, покачиваясь на носках дорогущих туфель из кожи питона.
– Цугцванг, – засмеялась Татьяна Евгеньевна, – Васса, уступите кресло Ивану Ивановичу.
– Нет, не уступлю, это моё кресло! Вы сами назначили меня сюда!
Иван Иванович покачнулся, но баба Роза подхватила падающее мужское тело, умело подперев его шваброй. Резвый опёрся на бабу Розу и возмущённо крикнул:
– Такого не может быть!
– Спокойно. Может. Теперь я здесь буду сидеть!
– Васса, покиньте кабинет, вы ошиблись номером! – голосом автоответчика сообщило лицо Татьяны Евгеньевны.
Экран недовольно зашумел. Лицо слегка поплыло.
– А вы ничего не перепутали, госпожа президент? – ехидным тоном осведомилась Васса, всем своим видом демонстрируя нетерпимость к сложившейся ситуации.
Видеоконференция остолбенела, сотрудники на втором экране с трудом сдерживали смех. Лица прыгали и скакали, как резиновые мячики.
– Да ты же этаж перепутала, жарарака бестолковая! На третий припозла, дура! – язвительным тоном пояснила баба Роза. – Садись, Иван Иванович, на свой трон. Эта лахудра всем головы заморочила.
В этом месте видеоконференция грянула хохотом. Казалось, от смеха затряслись оба экрана. Васса встала, слегка запнулась о ковёр, но выправилась и вышла, сохраняя королевскую осанку, облив на выходе презрением и видеоконференцию, и Ивана Ивановича. Однако больше всех досталось бабе Розе.
– Исчадие ада, – прошипела Васса, проходя мимо уборщицы. – Исчадие ада, – продолжала она шипеть, забирая трудовую книжку в отделе кадров.
В корпорации, славившейся достижениями в области высоких технологий, проштрафившихся сотрудников по старинке провожали на вольные хлеба выдачей трудовых книжек образца тридцать шестого года прошлого столетия.
Больше всего ему понравилась эта штучка. То есть сначала не очень понравилась, потому что он был весь горячий и у него температура, а эта штучка холодная – он даже вздрагивал, когда её к нему прижимали. Поворачивал голову и морщил лицо. Голова вся мокрая. Но не капризничал, потому что ему уже было трудно кричать. Мог только хрипеть негромко и закрывал глаза. А потом всё равно к ней потянулся. Потому что она блестела.
– Хочешь, чтобы я тебя ещё раз послушала? – говорит доктор и снимает с себя эту штучку.
А я совсем забыла, как она называется. Такая штучка, чтобы слушать людей. С зелёными трубочками. Кругляшок прилипает к спине, если долго его держать. Потом отлипает, но звук очень смешной. И ещё немного щекотно. И кружится голова.
А Серёжка схватил эту штучку и тащит её себе в рот.
Доктор говорит:
– Перестань. Это кака. Отдай её мне.
Я говорю:
– Он сейчас отпустит. Ему надо только чуть-чуть её полизать. Пусть подержит немного, а то он плакал почти всю ночь.
Она смотрит на меня и говорит:
– Ты что, одна с ним возилась?
Я говорю:
– Одна. Больше никого нет.
Она смотрит на меня и молчит. Потом говорит:
– Устала?
Я говорю:
– Да нет. Я уже привыкла. Только руки устали совсем. К утру чуть не оторвались.
Она говорит:
– Ты его всё время на руках, что ли, таскаешь?
Я говорю:
– Он не ходит ещё.
Она смотрит на него и говорит:
– А сколько ему?
Я говорю:
– Два года. Просто родовая травма была.
Она говорит:
– Понятно. А тебе сколько лет?
Я говорю:
– Мне восемнадцать.
Она помолчала, а потом стала собирать свой чемоданчик. Серёжка ей эту штучку сразу отдал. Потому что у него уже сил не было сопротивляться.
Возле двери она повернулась и говорит:
– В общем, ничего страшного больше не будет. Но если что – снова звони нам. Я до восьми утра буду ещё на дежурстве.
