Машина въехала в Ниццу и остановилась возле отделения Национального Парижского банка.
В банке стояла респектабельная тишина, кассиры деловито обслуживали клиентов, охранник в форме портье дежурил у дверей, а за стеклянными стенами кабинетов сидели менеджер банка и финансовые консультанты.
Маргарита показала Алене и Карлосу на кресла у журнального столика:
— Подождите меня здесь, я быстро…
И ушла в кабинет менеджера.
Алена и Карлос сели, Карлос, проводив Маргариту взглядом, взял со столика журнал и, прикрывшись им, положил руку Алене на коленку.
Алена удивленно посмотрела на эту руку.
А рука Карлоса стала медленно подниматься по ее ноге все выше и выше под юбку.
Алена подняла глаза на Карлоса, улыбнулась ему своей ослепительной улыбкой и сказала по-русски:
— Ты, гнида! Убери руки, или я тебе мозги вышибу!
Карлос, не понимая, переспросил по-французски:
— Что? Что?
Алена с той же улыбкой взялась рукой за вазу на журнальном столике и перевела себя на испанский:
— Сhingate, pendejo! Te voy a romper la cabeza condenada!
Карлос испуганно отдернул руку.
— То-то! — Алена выпустила вазу. — А если еще раз тронешь…
Громкий крик в кабинете менеджера прервал ее. Все кассиры и клиенты банка оглянулись и через стеклянную стену увидели, как там, в кабинете менеджера, Маргарита упала со стула в обморок.
Алена и Карлос вскочили и ринулись туда.
Когда они вбежали, менеджер уже прыскал на Маргариту водой и говорил:
— Все нормально, все нормально!
— Что случилось? — закричала Алена.
— Ничего страшного… Ничего страшного… — твердил он успокаивающе. — Небольшие финансовые проблемы…
Маргарита пришла в себя, менеджер помог ей подняться.
— Видите, ей уже лучше, — сказал менеджер Алене и Карлосу. — Посидите там…
Маргарита, придя в себя, сказала менеджеру:
— Позовите управляющего банком…
Менеджер взялся за телефон:
— Конечно, мадам! Сейчас он вам все объяснит.
Маргарита жестом приказала Алене и Карлосу выйти, и они, подчинившись, удалились в холл. Карлос отдал Алене ключи от машины:
— Подержи, я сейчас… — И вышел из банка.
Алена с недоумением смотрела ему вслед. Тут мимо нее в кабинет менеджера спешно прошел управляющий банком. Он плотно закрыл за собой дверь, и Алене не было слышно, что он и менеджер говорят Маргарите, однако по тому, как они стали разводить руками, было видно, что они «ничего не могут поделать»…
Алена, хлопая глазами, наблюдала за этой сценой и ничего не могла понять. Но когда Маргарита вышла из кабинета, на нее было страшно смотреть — ее качало, и она состарилась на двадцать лет.
Алена подхватила ее под локоть:
— Что случилось?
— Доведи меня до машины.
Сопровождаемые взглядами всех клиентов, служащих и кассиров, Маргарита и Алена вышли из банка. Маргарита села за руль своей машины, включила мотор.
— Подожди, а Карлос? — сказала Алена. — Он сейчас придет.
— Он уже не придет. Садись.
Алена села в машину. Маргарита дрожащими руками достала из бардачка сигареты и нервно закурила.
— Что случилось? — спросила Алена.
— Ты не поймешь…
Маргарита нажала кнопку радиоприемника, и радио огласило всю улицу бравурным джазом. Под этот джаз Маргарита сорвала машину с места, развернула, едва не протаранив багажником поток идущих по улице авто, и тут же с силой выжала педаль газа. Машина, взревев двигателем, вылетела из города и с безумной скоростью понеслась по серпантину горной дороги.
— Тише! — кричала Алена. — Стой! Ты с ума сошла?!
Но Маргарита не обращала на нее внимания, жала что есть силы на газ, и машина вошла в такой вираж, что чудом удержалась на шоссе…
Подкатив к своей вилле, Маргарита еще издали неистово вдавила сигнал и, едва не сбив ворота, которые открывали испуганные служанки, влетела во двор. Хлопнула дверцей машины и ушла в дом.
Алена выключила радио и села у бассейна в шезлонг, устало закрыла глаза.
Она уже задремала, когда — вдруг! — новый женский крик. Это по лестнице, идущей с веранды в сад, бежала горничная, крича по-французски:
— А-а-а!.. О-о-о!.. Быстрей! О Боже! Она в ванной! Доктора!
Алена ринулась вверх по лестнице, вбежала в ванную. То была просторная комната с огромной розовой ванной, сделанной в виде открытой створки раковины. Тут же зеркала в красивых бронзовых рамах, мраморные амуры в эротических позах и расписной, в амурах, потолок. Махровые и шелковые халаты на вешалке, стопка полотенец в шкафу, дикое количество парфюмерии, кремов и лосьонов.
Посреди этой роскоши, созданной для неги и эротики, лежала в ванне Маргарита с перерезанными на запястьях венами, ее кровь смешивалась с водой, хлещущей из крана и переполнявшей ванну.
Алена бросилась закрыть воду, но Маргарита не пускала ее, ногами отталкивала от ванны:
— Нет! Не смей! Они меня разорили! Я не хочу жить! Уходи! Вон отсюда!
Алена наотмашь ударила Маргариту по лицу, Маргарита бессильно откинулась и в изумлении стала хватать ртом воздух.
Алена закрыла кран, ухватила Маргаритины руки, подняла их вверх и стала шарить глазами по ванной. Потом окровавленной рукой дотянулась до халатов, висевших на вешалке, сорвала один из них, зубами выдернула из него пояс и туго перетянула им одну руку Маргариты выше локтя…
Тут вбежали садовник, служанка и горничная. Все вместе они помогли Алене перетянуть вторую руку Маргариты и вытащить ее из ванны…
Стояли теплые солнечные дни.
Закутанная в шерстяной плед, Маргарита — разом постаревшая, съежившаяся — часами неподвижно сидела на веранде в кресле-качалке и безучастно смотрела на море. Жизнь потеряла для нее всякий смысл, и вокруг нее — и в саду, и доме — уже не было никаких слуг и садовников.
И вдруг какой-то негромкий посторонний мотив почти неслышным комариным звуком вторгся в эту тишину.
Маргарита медленно перевела взгляд с моря на свой сад.
Алена, одетая в рабочую спецовку, трудилась вместо садовника — что-то поливала, подстригала и выдергивала сорняки. На голове у нее были наушники плейера, только пела в этих наушниках уже не Патрисия Каас, а Земфира. Алена же, работая, в такт песне подергивала плечами и головой.
Маргарита смотрела на Алену.
Алена, занятая работой, не видела этого и продолжала чуть подтанцовывать в такт музыке в наушниках. Но, наконец почувствовав взгляд Маргариты, подняла голову.
Однако Маргарита уже отвела глаза и опять смотрела на море.
Алена подстригла еще два куста, сменила кассету в плейере, снова подняла глаза на Маргариту, и наконец их взгляды встретились.
— Что-нибудь нужно? — спросила Алена.
Маргарита отрицательно повела головой.
Алена поднялась по лестнице, подошла к Маргарите, сняла с головы наушники и протянула тетке.
— Хочешь послушать? Это Земфира, русская Патрисия Каас.
— Знаешь что? — негромко и сипло произнесла Маргарита. — У меня в спальне, в баре, есть старый «Шартрез»… Принеси…
Алена ушла в спальню Маргариты. Там стояла широченная красивая кровать, потолок над этой кроватью был зеркальным, а на стенах была шелковая драпировка и висели копии фресок из помпейских бань. Но теперь в этом гнезде любви царил беспорядок — одежда разбросана, ящики шкафов раскрыты, постель не застелена…
В маленьком на колесиках баре Алена среди других бутылок нашла початую бутылку «Шартреза». Вернулась на веранду, села на ступеньку лестницы в ногах у Маргариты, налила ликер в рюмку, подала Маргарите.
Маргарита стала пить медленно, заторможенно — по чуть-чуть, по капле.
— Зачем ты меня спасла? — негромко говорила она. — Через два дня я буду бездомной, нищей… Они отняли у меня все до сантима…
— Кто?
Но Маргарита, не слушая Алену, говорила как бы сама с собой:
— Это все подстроено… подстроено… Эти адвокаты, маклеры… Они давно втягивали меня в биржевую игру, давно… А я играла осторожно, помалу… Но теперь, когда они стали скупать тут землю для этого японца… Они подкупили Карлоса… Конечно!..
От этой неожиданной мысли Маргарита даже встала, выпила рюмку до дна и сама налила себе еще, принялась ходить по веранде.
— Да! Ведь это он уговорил меня взять в банке кредит под виллу и купить эти акции… Он!.. Эти акции так хорошо росли… И вдруг рухнули, понимаешь? Теперь мне нечем отдать кредит, банк забирает у меня дом, землю, машину… И с аукциона продаст этим японцам за гроши… — Она выпила вторую рюмку и усмехнулась. — Представляешь, эти сволочи в банке даже не хотят дать мне отсрочку! Конечно, они все заодно, все… И ведь ничего нельзя сделать, ни-че-го! Только допить «Шартрез» и умереть… Знаешь, у меня на чердаке есть старые фотографии, ты не хочешь взять их для Феклы?
