Напялив шапку, втянув голову в плечи, еще больше ссутулившись, Малцаг вновь тронулся вместе с толпой. Впереди обозначилась огромная площадь. Там уже людно, шумно, сладкие запахи туда манят. Но там сипахи[97] стоят, издали видно — за порядком следят. Нет! На этом празднике не место беглому. Надо идти в порт.
Уже видно море, запах водорослей и гнилой рыбы, стал слышен беспокойный прибой и, наконец, побережье. Вот где желанный простор! И настроение Малцага чуть улучшилось, легче стало дышать. Правда, и здесь на него обратили внимание; — торговые лавки и чайханы в ряд.
— Эй, старик, зайди к нам, отведай свежий плов, халву. Все даром, день какой!
— Хочешь, с собой возьми, сколько хочешь, бери! Все бери! — кричат из другого прибрежного заведения.
А третий торговец видит, что ранний прохожий всех сторонится, сам выбежал навстречу и, ласково улыбаясь Малцагу, монетку сунул. Обожгла эта монетка руку. Он и по виду нищий раб! Отойдя поодаль, он глянул на нее, — «Осман — Баязид», кинул в море, тотчас пожалел, и более — себя: порт почти что пуст. И как он не догадался? Ведь разгар зимы, время штормов. И кто сейчас сунется в море? Лишь самый отчаянный, или у кого большой корабль в два яруса гребцов. С десяток таких судов, слегка покачиваясь, стояли на привязи в акватории. Здесь в порту, в отличие от города, ощущалась сила резкого, пронизывающего ветра, иногда со свистом. Море средне штормило. Некоторые волны с яростным шумом бились о берег, разбрасывая брызги.
— Эфенди, эфенди, ты явно кавказец, — неожиданно из небольшой лавки вышел краснощекий, коренастый хозяин. — Я родом из Карса, а ты откуда? Приболел? Морская болезнь? — забросал Малцага вопросами. — Заходи, заходи, все даром. Столько наготовили к празднику, а никого нет. Видишь, какая погода? Кости ломит, небось, вновь шторм идет.
У Карса Малцаг воевал под командованием побратима Тамарзо, там получил первые ранения. Наверное, поэтому он поддался искушению бесплатно поесть.
В небольшом помещении безлюдно, уютно, приятный полумрак. Пахло жареной рыбой, сладостями и амброй. Хозяин усадил Малцага за небольшой тандыр,[98] на котором сразу же появились лаваш, сухофрукты, халва.
— Так ты откуда? — накрывая стол, опять спросил хозяин. Дабы сразу не отвечать, а обдумать, Малцаг сразу же набил рот едой, знаком попросил запить.
— Айран, морс, шербет,[99] — предложил хозяин и, видя замешательство гостя, подмигнув: — А может, бузу?[100] В честь праздника и аркъ[101] бесплатно, чуть-чуть.
В это время, перекрывая шум прибоя, с улицы послышался какой-то гвалт.
— Господи! — хозяин прильнул к маленькому оконцу. — Опять эти мерзавцы, — он, нервничая, засуетился. — До утра здесь гуляли. Гашиш курят. А тут ураза…[102] Беда.
Пнув дверь, развязно ввалилось несколько человек, по виду — моряки.
— Накрывай стол, — не разуваясь, тяжело и бесцеремонно они повалились на достархан. — Арку неси, да повеселей.
— Сегодня священный праздник — пить нельзя, — в полусогнутом состоянии стал хозяин. — Вдруг мулазим[103] нагрянет.
— Разберешься, — они кинули на скатерть несколько дирхемов,[104] и, пока хозяин ловко подбирал монетки, они с удивлением разглядывали Малцага.
— А это что за чучело там сидит?
Хозяин склонился, что-то на ухо, видать, старшему, сказал. Тот на непонятном для Малцага языке заговорил со своими, все захохотали.
— Неси хаш, да побыстрее, — вновь последовала грубая команда.
Пока хозяин торопливо накрывал стол, пришедшие, перебивая друг друга, стали страстно говорить, перешли на спор, который продолжался всю трапезу под немалое количество хмельного. Довольно быстро утолив голод, они потребовали кальян, и без особого напоминания хозяин принес странный поднос, на котором лежали раскаленные металлические спицы и тростниковые трубки. Маленькая лавочка наполнилась дурманящим ароматом ханки.[105]
Сизый, терпко-слащавый густой дым, как плотная едкая паутина, завис в полумраке, так что глаза Малцага с непривычки стали слезиться, и он невольно кашлянул.
— Эй, урод, — обернулся один из моряков в сторону Малцага. — За кайф надо платить.
— Он отработает, — бросил другой.
От их дикого хохота задрожало тусклое оконце. Внезапно резкий порыв ветра тряхнул дом, ворвался внутрь, растворив пелену дыма. Пришельцы встревожились, замолкли, прислушиваясь к нарастающему шуму стихии. Меж ними вновь возник шумный спор, и, видимо, мнения разделились. Двое, жестикулируя недовольно руками, встали, направились к выходу, но их словно за ноги дернули, обратно усадили.
— Эй, хозяин, — вдруг крикнул старший, — а где Шадома? Шадому давай!
Точно обухом по голове, прояснилась мысль Малцага. Шадома?! Редкое имя. Неужели это та обольстительно-сладкая красавица Шадома, которую он у Тамерлана отобрал, которую, как первую любовь, все время помнил, которую бросил на заснеженном кавказском перевале, когда она спасала ему жизнь. Неужели это она, его Шадома? — приятные грезы унесли Малцага в небеса.
— Шадому сюда! — вновь грубый голос.
— Да вы что? — с испугом залепетал хозяин. — Шадома много динар[106] стоит, сюда не отпустят, да к тому же сегодня выходной, праздник.
— В том-то и дело, что праздник, будем. — он не успел договорить, шквальный ветер, свист, рев волны оглушили весь мир.
Все замолчали, испуганно переглянулись. Снаружи рванули дверь, и вместе с яростным, диким порывом ветра в лавочку вломился промокший моряк. Указывая в сторону моря, он что-то тревожно закричал. Как по команде, толкая друг друга, они быстро покинули помещение.
— Ну и погодка, — скорее прикрыл за ними дверь хозяин и, слащаво улыбаясь, приблизился к Малцагу: — Ну, как еда? Тебе с ними будет хорошо, они щедро платят… А ты пей, кушай, только шапку во время еды сними, как-то не по-христиански. Ты кто по вере? — вместо ответа, увидев исподлобный взгляд: — Конечно, это не важно, ведь Бог един, — тут он как-то тупо засмеялся. — Вот это ханка! Хе-хе, даже я Шадому захотел. А они славные парни, не пожалеешь.
Малцаг уже понял, что эти «славные» парни не кто иные, как морские разбойники — пираты. Видимо, спасаясь от непогоды, они зашли в этот порт. У таких рабы-гребцы и сезон не держатся, а во время шторма, чтобы сильнее гребли, забивают плетьми насмерть.
Эта лавочка как ловушка, с помощью хозяина здесь пираты заманивают к себе на борт новых гребцов. Конечно же, у Малцага был соблазн сесть на их корабль и уйти куда угодно, тоже стать пиратом, всем мстить, всех грабить. Да разве эти разбойники будут с ним как с равным считаться? Ведь он даже языка их не знает. Вновь прикуют до самой смерти к палубе, пока к рыбкам на корм не пойдешь.
— Богатые, щедрые ребята, — опять твердил хозяин, — иди с ними, не пожалеешь, — и словно его подслушивали, два пирата вернулись, бесцеремонно схватили Малцага:
— А ну, вставай. Пошли.
В возникшей сутолоке с головы Малцага слетела шапка. От безухого вида все оцепенели. Этого мгновения было достаточно, чтобы вполне окрепший Малцаг показал свои боевые качества.
От хлынувших потоков крови старому хозяину стало дурно. В ужасе, раскрыв рот, он пятился к выходу, когда и его Малцаг настиг, сдавил сморщенную шею, ткнул лицом в плов.
— Кто такая Шадома? Где она? Живее! — тормошил он старика.
В искренности ответов не было сомнения. Оказывается, сам хозяин Шадому никогда не видел, только слышал о ней. Она куртизанка, не всем доступна, очень дорогая, содержится в роскошном серале[107] под названием «Сказка Востока», это в самом центре города.
Как раб, Малцаг уже давно знал, что по закону времени тот, кто не сдает беглого раба, понесет серьезное наказание, а кто раба хотя бы и временно приютит, да к тому же накормит, тот может и сам в рабство попасть. Исходя из этого, а более не осознавая, что он раб, оставил Малцаг хлебосольного хозяина в живых, правда, деньги его прихватил. На ходу напяливая шапку, он спешно покинул маленькую харчевню. На улице, как и в его душе, бушевал шторм, острыми прутьями хлестал косой дождь. От шквального ветра тяжело было дышать и даже стоять. Волны так разыгрались, что шипящие языки доползали до ног Малцага и в любой момент грозили его уволочь. Невдалеке, сквозь пелену дождя и брызг было видно, как пираты безуспешно дергают канаты, пытаясь спасти галеры.
Путь морем был отрезан. Оставалось, пользуясь непогодой и праздничной суматохой, попытаться днем покинуть город. Однако, вопреки здравому смыслу, он двинулся навстречу опасности, быстро направляясь в сторону центра. Теперь у него была одна мысль, одна мечта — увидеть Шадому. И для него эта встреча была не просто встреча с красивой любимой девушкой, это была встреча с юностью, встреча с родными и близкими и, наконец, встреча с Родиной.
