— А этот твой приятель из отдела закупок, — сказал Бретт, — тот, что дал тебе первый заказ, ты с ним еще встречаешься?
— Конечно. Он все там же — на жалованье. На той же работе. Скоро уходит на пенсию. Я время от времени угощаю его обедом.
— А что такое сага? — спросила Элзи.
— Это такой парень, который доводит дело до конца, — сказал Хэнк Крейзел.
— Легенда, — сказал Бретт.
Крейзел помотал головой.
— Нет, я не легенда. Пока еще — нет. — Он умолк, задумавшись. Таким Бретт никогда еще его не видел. И когда снова заговорил, голос его звучал глуше, а речь была менее отрывистой:
— Есть одна штука, которую мне очень хотелось бы сделать, и, если я это сделаю, вот тогда, может, и получится что-то вроде того, что ты сказал. — Почувствовав любопытство Бретта, бывший морской пехотинец покачал головой. — Только не сейчас. Может, когда-нибудь в другой раз я расскажу тебе об этом. — И, вернувшись к прежней теме, продолжал: — И вот, значит, стал я делать автомобильные части и стал ошибаться. Но учился я быстро. Вот, например, чему я научился: выискивать на рынке слабые места. Где меньше всего конкуренции. Поэтому я отказался от производства новых частей — слишком уж вокруг них большая свалка. Стал заниматься ремонтом, производством запасных частей. Причем таких частей, которые монтируются не выше двадцати дюймов от земли. В основном для передка и для хвостовой части машины. И чтобы стоили они обязательно меньше десяти долларов за штуку.
— А почему ты поставил себе такие ограничения?
Крейзел по обыкновению лукаво усмехнулся:
— Ведь если машина попадает в аварию, пусть даже небольшую, то страдает, как правило, либо передок, либо хвост. И чаще всего летит то, что находится ниже двадцати дюймов от земли. Значит, таких частей требуется больше, чем любых других, и заказы на них будут более крупные. А для тех, кто производит запасные части, самое главное — крупный заказ.
— Ну, а почему ты установил предел в десять долларов?
— Предположим, ты отдаешь машину в ремонт. Что-то там поломалось. Если ремонт больше чем на десять долларов, ты постараешься сделать его сам. Если же меньше, ты выбросишь старую деталь и заменишь ее новой. А я тут как тут.
Это было столь гениально и просто, что Бретт расхохотался.
— Автопринадлежностями я занялся позже. Между тем еще кое-чему подучился. Взять, к примеру, дополнительные средства безопасности. Чаще всего люди и слышать о них не хотят. Ездят на короткие расстояния и тратиться не желают. Поэтому особой выгоды не жди. Но и тут можно немало выиграть. При их производстве можно кое-что списать с облагаемой налогом суммы. Хотя официально это вам никто не подтвердит. — Он весело оглядел свое «Бюро по связи с „Фордом“». — Но я-то знаю.
— Элзи права. Ты в самом деле много чего знаешь. — Бретт взглянул на часы и поднялся из-за стола. — Что ж, пора назад — впрягаться в ярмо! Спасибо за обед, Элзи.
Молодая женщина тоже поднялась и, подойдя к нему, взяла его под руку. Он ощутил ее близость, ее тепло сквозь тонкое платье. Ее стройное тело слегка отстранилось и вновь прижалось к нему. Случайно? Едва ли. Он почувствовал слабый аромат, исходивший от ее волос, и позавидовал Хэнку Крейзелу — тот, несомненно, насладится всем этим, как только он уйдет.
— Заходите в любое время, — тихо сказала Элзи.
— Эй, Хэнк! — обратился к нему Бретт. — Слыхал, какое я получил приглашение?
— Если примешь приглашение, смотри только, чтобы я об этом не знал. — Хозяин пошел проводить его к выходу. Элзи уже исчезла во внутренних комнатах.
— Я тебе устрою эту встречу с Адамом, — заверил его Бретт. — Завтра же позвоню.
— О'кей.
И они обменялись рукопожатием.
— А насчет другого, — сказал Хэнк Крейзел, — так я вполне серьезно. Только чтобы я не знал. Ясно?
— Ясно. — Бретт уже запомнил номер телефона, который не значился в книге абонентов. Он намеревался завтра же позвонить Элзи.
Лифт помчал его вниз, а Хэнк Крейзел закрыл дверь и запер ее изнутри.
Элзи уже ждала его в спальне. Она разделась и была в прозрачном мини-кимоно, перепоясанном шелковой лентой. Темные волосы ее ниспадали на плечи, она улыбалась, глаза сияли в предвкушении удовольствия. Они поцеловались, и он не спеша стал развязывать ленту, придерживавшую кимоно…
— Знаешь, чего полно в этом вонючем мире, детка? — спросил Ролли Найт у Мэй-Лу. И, не получив ответа, сказал: — Дерьма! Весь этот огромный мир — одно сплошное дерьмо.
Такое настроение Ролли Найта объяснялось атмосферой на автомобильном заводе, где он теперь работал. Хоть он и не подсчитывал, но сегодня пошла седьмая неделя его пребывания на заводе.
К тому же в его жизни появилась Мэй-Лу. С этим цыпленочком, как выражался Ролли, он встретился в один из первых уик-эндов, когда пропивал первую получку; они закончили тогда вечер в постели, а теперь вот обосновались в двухкомнатной квартирке на Блэйн-авеню близ Двенадцатой улицы. И Мэй-Лу целыми днями возилась с кастрюлями, переставляла мебель и шила из тряпок занавески — словом, трудилась, точно пчелка в улье, как сказал один из приятелей Ролли.
Ролли не принимал всерьез это суетливое, как он выражался, хлопанье крыльями его новоявленной хозяйки. Тем не менее он давал ей деньги на еду, которые она тратила на них обоих, а чтобы добыть еще, Ролли каждый день являлся на работу на автомобильный завод.
Этот второй раунд — после того как он «соскочил» с курсов — начался с появления громадного Дяди Тома, негра в роскошном костюме, который сказал, что его зовут Леонард Уингейт. Он возник в комнате Ролли, и между ними произошла настоящая схватка, в ходе которой Ролли сказал этому Дяде Тому, чтобы тот убирался подальше — пусть отправляется ко всем чертям, с него, Ролли, хватит. Но Дядя Том не отступался. Он рассказал — а Ролли слушал как завороженный — про толстого белого мерзавца-инструктора, который облапошивал людей с чеками, а потом попался. В ответ на вопрос Ролли Уингейт, однако, признался, что белого толстяка не отправили в тюрьму, как поступили бы с черным, а значит, вся эта болтовня насчет справедливости — одно сплошное дерьмо! Ведь даже Дядя Том — Уингейт — признал это. А как только Уингейт это признал — напрямик, с горечью, что удивило Ролли, — он, не успев опомниться, и кинулся в омут: согласился выйти на работу.
Все тот же Леонард Уингейт сказал Ролли, что вовсе не обязательно возвращаться на курсы. Похоже, Уингейт заглянул в его дело, где значилось, что Ролли — парень смекалистый и быстро все схватывает, а потому, сказал Уингейт, уже с понедельника они поставят его на сборочный конвейер, где он будет постоянно работать.
Но это, как и говорил Ролли, тоже оказалось сплошным дерьмом.
Вместо того чтобы поставить его на определенную операцию и дать посильную работу, его заставили затыкать дыры на прорывах. Вот он и носится взад-вперед как угорелый, словно синезадый навозный жук, — не успевает освоиться с одной работой, как его перебрасывают на другую, так что голова идет кругом. Такая чехарда продолжалась уже целых две недели, и, поскольку инструкции ему давались минимальные, Ролли понятия не имел, что ждет его в следующую минуту. По правде сказать, его это не так уж и волновало. Ролли Найт по обыкновению ничего хорошего для себя не ждал, хоть этот черный малый — Уингейт — и пытался убедить его в обратном. Просто лишний раз видишь, что обещания никогда не сбываются. Так что… Все — дерьмо!
Естественно, никто — ну абсолютно никто — даже слова не сказал ему насчет ритма работы. Ролли познал это на собственной шкуре — собственными кровью и потом.
Когда Ролли в первый день явился на завод и увидел сборочный конвейер, он показался ему медленно ползущей лентой, словно траурная процессия на похоронах улитки. Он загодя пришел на работу — к началу дневной смены. Сперва огромный завод, масса людей, вылившаяся из автомобилей, автобусов и прочих видов транспорта, внушали ему страх. Все, кроме него, вроде бы знали, куда они идут, куда так торопятся и зачем. Тем не менее Ролли нашел, где отмечаются, а оттуда его направили в большой цех с металлической крышей, где было чище, чем он ожидал, но уж больно шумно. «Господи! Ну и грохот!» Этот грохот окружал тебя плотной стеной, будто вокруг одновременно бренчала сотня бездарных джаз-оркестров.
Конвейерная лента, точно змея, тянулась через весь цех, и не было ей ни конца ни края. Ему показалось, что у всех этих парней и девиц (а вместе с мужчинами работало несколько женщин) было предостаточно времени, чтобы выполнить необходимую операцию, покончить с одной машиной и, немного передохнув, взяться за другую. Работенка непыльная! Для малого, у которого не только ветер в голове, — одно удовольствие!
Менее чем за час, как и тысячи людей до него, Ролли уже набрался житейской мудрости.
