Спорит Таня с Юганой уже не один месяц.
Май нынче теплый, солнечный – душа радуется. Старых и малых в избу не загонишь. Пришла Таня с работы сердитая – нашептали ей снова про Югану.
– Правда, что ты сегодня весь день держала детей на берегу?
– Пошто не правда? Люди тебе не врали.
– Ведь солнце жаркое – удар детишки могут получить.
– Како тебе там удар? Солнце любит детей. Оно кожу дубит, болесь не пускает…
– Остыть могут, у воды прохладно, сыро, – возражает Таня.
– Зачем стыть им? Я свой обласок на берег вытаскивала, в него воды наливала. Всех купала там, булькают рученьками… Мужики твои здоровы. Я их мясом нажеванным кормила. Едят!..
– Чтобы больше такого я не слышала и не видела, – сердится Таня. – И в последний раз говорю, для присыпки есть талька, а гнилушки убери с моих глаз долой.
– Для детей есть гнилушки, – упрямствует Югана. – Я их сквозь сито просеивала.
На Таню Югана совсем не обращала внимания. Таня – русская баба, ничего еще не понимает, совсем молода еще. И продолжала Югана каждый день катать тележку с детишками к плескучему берегу реки. Корытом, как всегда, служил облас. Купала Югана мальчишек в холодной воде таежной реки. Вода хорошая, напитана силой лесных кореньев – зачем ей нести парнишкам хворь, зачем такую воду греть-кипятить?..
После купания Югана укладывала ребятишек голышом, как медвежат, на раскинутую большую собачью доху. На песке грелись, загорали Танюшкины сынишки. Югана не глупая, знает, сколько можно детям греться под майским солнцем.
И кормила Югана сыновей Костиных по-своему: некипяченым молоком, супом, тертой морковью, щелкала им кедровые орехи, толкла ядра – все охотно ели ребятишки. Со временем успокоилась Таня, доверила полностью сынов на воспитание старой эвенкийке, доверилась ее древней мудрости и материнской заботливости…
3
Однажды в весенний день, когда солнце слизало росу с каждой хвоинки, с каждого молодого листка и со всех трав, когда в лесу за деревней, пересмеиваясь, покрикивали кукушки и в небе кувыркались барашки-кулики, справляя свои стремительные свадьбы, к берегу причалил почтовый катер.
Остановилось быстроходное суденышко как раз возле Юганы. Не верит эвенкийка глазам – Костя выходит на берег.
– Здорово, Югана! – улыбается Костя.
– Здравствуй, Волнорез! – спокойно отвечает эвенкийка. – Давно ждет тебя Югана. Пошто долго ходил в чужих землях?..
Но Костя словно не слышит вопроса Юганы.
Улыбаясь, смотрит он на мальчишек, лежащих на дохе. Они гулькали, размахивали ручонками, смешно ползали по мягкой и густой шкуре.
– Вот уж никогда бы не подумал, что Югана станет нянькой. Чей это детсад у тебя? Хорошенькие малыши!.. – с грустинкой в голосе говорит Костя.
Югана закурила трубку, хитро посмотрела на Костю и ответила:
– Чей олень-бык скакал, кто знает? А пыжики наши. Может, Илюшкины парнишки, а может, дед Чарымов делал Таньке…
– Югана, так это ее дети? – удивленно вскрикнул Костя, и глаза его заблестели. – Все четыре ее?! И… мои…
– Все ее. Югана помогала рожать Тане… – кивает головой старуха.
– Что ж ты мне туман напускаешь? Почему не говоришь, что я их отец?.. – возмущается Костя.
– Были бы дети, отец всегда найдется, – убежденно говорит Югана.
Костя кинулся к малышам, встал на колени, одного взял на руки, долго и удивленно рассматривал. Потом второго, третьего…
– Почему не веришь своим глазам, а веришь дурным словам?.. – сурово спрашивает Югана.
– Так они мои?..
Старая эвенкийка убежденно кивает, подтверждая Костины слова.
4
Еще в первых числах мая семейство Шамановых и фельдшерица Нина Павловна переехали в Улангай. Вновь организованный медицинский пункт будет обслуживать жителей четырех ближних деревень. Под больничку отвели пустующий дом рядом с магазином. Тот самый, который метили еще зимой старухи занять для своих надобностей. Вот и настало время, когда опять заселяют пустующие сиротливые избы, которые много лет наводили тоску забитыми досками на окнах и дверях. Особенно рад председатель. И как не радоваться, если в деревне теперь не только свой врач имеется, но и художник… А мечтал Саша Гулов о художнике потому, что начали нынешней весной строительство нового клуба. Кто сделает клуб приветливым? Конечно, художник… Но пока до этого далеко. Пока только еще строят артельщики большое здание клуба, двухэтажное. Внизу кинозал спланирован, а вверху предполагают библиотеку поселить и комнаты для разных кружков выделить. «Если к будущей весне выстроится клуб, то это еще хорошо, – думает председатель. – Не хватает плотников в деревне…»
Андрей с Леной поселились в Танином доме, что стоит по соседству с домом Чарымовых, значит, Югана с Тамилой теперь всегда рядом. Пока все идет хорошо. На новом месте работы и забот у Лены хватает. Андрею тоже скучать некогда. Целыми днями пропадает на этюдах. Дни стоят погожие, солнечные. Руки Андреевы так и тянутся к кистям и краскам.
Однажды утром пришла Югана к Лене в больницу. Села на стул, взяла пустую трубку в рот. Пососала трубку – будто покурила. Югана – женщина прямая. Не умеет начинать щекотливые разговоры, сразу главное говорит.
– Лену очень любит Югана. Хороший доктор Лена!
Лена ответила ласково:
– Спасибо тебе. Для меня и Андрея ты больше чем мать.
– Югана не будет возиться с Таниными парнишками. Теперь они большеньки, одна мать справится.
– Сейчас что ей горевать… Костя вернулся, можешь быть спокойна, – соглашается с эвенкийкой Лена, так и не понимая, куда клонит старая.
– Югана хочет нянчить детей Андрея. Когда они будут у Лены?.. У вождя племени Кедра должен быть сын.
Лена смущенно опустила голову.
– Югана, у меня не будет детей… – тихо говорит она, и неожиданно для себя краснеет.
– Пошто смеешься? – возмущается старая эвенкийка. – Шаман должен иметь сына…
– Я не шучу… – еще тише говорит Лена.
Югана набила трубку табаком, закурила. Лена молчит. Тяжело она переживает эту свою семейную драму.
– Хорошо, слушай Югану, Лена. Нет большего горя у женщины, чем остаться навсегда без ребенка. У Лены есть сестра в Томске.
– Да, Югана, но чем нам поможет моя сестра, – с печальной улыбкой говорит она. – У нее большой сын… Муж хороший… Она не одинока…
– Зови сестру к себе в гости. Шаман будет спать с ней. Родит твоя сестра вам ребенка. Сестра должна помочь Лене.
– Югана, это невозможно. Понимаешь… – растерялась докторша, не предполагавшая такого поворота разговора.
– Так всегда делали тунгусы и остяки. Так должна сделать русская женщина для вождя племени Кедра.
– Нет, Югана. Невозможно… – повторяет Лена. Как ей объяснить древней старухе, что они живут теперь по иным жизненным правилам и законам… Лена задумывается и говорит решительно: – Мы возьмем мальчика из детского дома.
– Это очень хорошо сделаешь! – соглашается Югана и тут же возражает: – Но мальчик будет от другой женщины и от другого мужчины. А кто продолжит род вождя племени Кедра?.. Когда тело Шамана умрет, кого будет ждать его душа в небесном урмане? Кто понесет его имя по земле?.. Никто… – старуха глядит на понурившуюся женщину и добавляет: – Эвенки племени Кедра живут по закону Лебедя! Они выбирают женщину один раз. Расходиться с Шаманом Лена не будет. У вождя племени Кедра будет ребенок!..
На следующий день после разговора с Леной Югана съездила в районный поселок, сняла все деньги со сберкнижки. Уговаривали ее работницы сберкассы:
– Можешь потерять. Или украдут… Ведь тут денег на целый легковой автомобиль, да еще на трехкомнатную кооперативную квартиру в городе… Одумайтесь, Югана…
Югана молча похлопала рукой по бедру, где висел охотничий нож, сложила деньги в замшевый мешочек, спрятала. В тот же день старая эвенкийка вернулась в Улангай, а вечером пошла к Соне на большой разговор.
5
Давно за полночь, но не до сна Косте и Александру Гулову.
О многом они переговорили, о многом передумали. Давно поставила Таня на стол керосиновую лампу – маленькая деревенская электростанция работает только до часу ночи.
– Да… Если бы не Алексей Дормидонтович да Петка-журналист, не скоро бы мы с тобой встретились… – Костя сильно затянулся папиросой и выпустил такой клуб дыма, что десятилинейная керосиновая лампа вся скрылась в нем. – И еще профессор Подорожников… Замечательный он старик, скажу тебе! Всеми своими знаниями ему обязан… И не только знаниями, но гораздо большим… – Костя помолчал, окидывая мысленным взором начало своего пути в науку. – Поверишь ли, Саша, старик по-новому на жизнь глядеть научил меня… Ну, был я лихой летчик, влюбленный в свой край… а цели не видел. Не знал, куда лучше силы свои и энергию приложить.
– Съездил бы ты к нему в Иркутск, Константин, времени у тебя пока свободного достаточно, а уйдешь в тайгу, к соболям своим, так и семью родную не скоро увидишь… – посоветовал председатель.
