Прошло оговорённое время, а отдать заём живыми деньгами Волковы не смогли. Мол, всё в деле, аукцион следует за аукционом, а бизнес-цепочку прерывать нельзя…. Вот, Марк – в качестве погашения долга – и переписал на Мишеля несколько продовольственных магазинов.
Розничное дело для «Аллес Гута» являлось новым и непривычным, поэтому – дабы магазины принять и поставить на корпоративный баланс – привлекли Толстого, человека серьёзного и солидного.
Серый и Витька поехали в один из магазинов, на сдачу-приёмку дел, а там – облом полный. В директорском кабинете сидели две наглые тётки (а также два молчаливых облома при них), и – в наглую – посылали на фиг, мол: – «Наш магазин! А на аукцион мы – с горы высокой – плевали!».
Выйдя на улицу, Толстый так обрисовал своё отношение к возникшей проблеме:
– Конечно же, мы и сами в состоянии – смести эту шушеру в полную труху. Но это было бы насквозь неправильным, должник обязан сам подсуетиться, то есть, сдать объект в товарном виде.
Перекурив, они отправились в офис к Волковым. Сам Марк отсутствовал, а Сашенька оказалась на месте. Толстый для неё, даже, и букет роз прихватил, девица-то – мечта поэта…
Добросердечно предложив кофейку, Сашенька вежливо поинтересовалась:
– Трудности какие, мальчики?
Серый доходчиво рассказал ей про трудности.
Сашенька нахмурилась и взялась за телефонную трубку.
– Марфа Васильевна, доброго здоровья! – поздоровалась с секретаршей. – Вы Ласточку мою (это она про «Мерс» лазоревый) уже пропылесосили? Ну, и хорошо! Я тут отъеду на часик. Если заявятся немецкие партнёры, то извинитесь за меня. Пусть подождут…
Достала из сейфа чёрный пистолет, визуально – ТТ, вставила обойму с патронами, небрежно бросила оружие в модную дамскую сумочку и непринуждённо объявила:
– Я готова, поехали!
Толстый – от стыда – чуть под землю не провалился.
– Что вы, Сашенька, – заныл смущённо. – Мы и сами справимся. Оставайтесь, не позорьте нас, право. Опять же, немцы к вам приезжают…
– Ошибаетесь, господа! – усмехнулась Сашенька. – Ахматова – Ахматовой, бизнес – бизнесом. Данный магазин – мой объект. По объекту имеются претензии, значит, мне и отвечать…
Сперва Серый хотел вмешаться, мол: – «Извините, Сашенька! Нет никаких претензий! Занимайтесь спокойно неотложными делами…». А потом заглянул ей в глаза и мысленно охнул: – «Боженька мой, спаси и пронеси! Нет там, в этих глазах, ничего. Только лишь пустота хищная…. Волчицы дикие отдыхают!».
Поехали на разборку: Серый с Витькой на «Жигулях», Сашенька – за ними – на «Ласточке». Приехали, Сашенька достала из сумочки пистолет, а сумочку протянула Толстому:
– Витюша, мальчик мой, подержите!
А сама – ловко так, с одного удара ноги – снесла дверь с петель и передёрнула пистолетный затвор. Неторопливо вошла в кабинет и – от бедра стройного – выстрелила два раза. Метко так, каждому облому прилетело в ляжку. Мужики застонали и повалились на пол. А наглые бабы головы пригнули к коленям и руками – поверх – накрыли.
Напрасными были эти старания: Сашенька, презрительно усмехнувшись, вальяжно подошла к ним и – раз-два пистолетной рукояткой – только мозги полетели в разные стороны…
Ну, про мозги это я, конечно же, загнул, но очень сильно саданула – до крови.
На улице, положив пистолет обратно в сумочку, Сашенька поинтересовалась:
– Ну, что, мальчики? Акт «приёма-передач» будем оформлять? Или же разойдёмся по-простому? А вы, Витя, – мило улыбаясь, – не дарите мне розы. Никогда. Я кактусы очень уважаю! Коллекционные, естественно, мексиканские…
Села в лазоревый «Мерс», да и укатила на встречу с немецкими бизнесменами. А Толстый стоит, ресницами хлопая, сопли и слёзы текут по щекам. Понятное дело, что «сопли и слёзы» – обыкновенная метафора…
После этого случая, Серый стал старательно избегать Сашенькиного общества. Почему? Трудно сказать. Скорее всего – по внутренним ощущениям…
Девушка с огромными глазами,
Девушка прекрасная – как сон.
Иногда – Ахматову читает,
Под вечерний, колокольный звон.
Над судьбою Овода рыдает,
Бунин и Толстой – на книжной полке.
На гитаре – Моцарта играет.
И романс поёт – светло и звонко.
А на утро – жизненная проза.
И «тэтэшку» в сумку опускает
Девушка – прекрасная – как роза.
Девушка – с огромными глазами…
Байка двадцать шестая
Нас – «элевен»!
Когда появились мысли об иммиграции? Самые первые, наверное, после поездки в Таиланд.
Решили они встретить новый 1995-ый год – с ноткой оригинальности – в местах экзотических, у тёплого и ласкового моря. В экспедиционный корпус вошло одиннадцать бойцов: Серый, Димка Покрышкин, Абрам Моисеевич, плюсом – жёны и дети. Из детей – четверо – были совсем ещё малыши, от трёх до шести лет, а старшей над ними назначили тринадцатилетнюю Юльку, дочь Моисеича от первого брака.
Когда самолёт вылетал из Питера, то на информационном табло значилось – минус двадцать градусов, а по прилёту в Патайю вежливая стюардесса сообщила, что за бортом лайнера – плюс тридцать.
– Красота! – одобрил Серый.
Туристы переместились в огромный комфортабельный автобус, который должен был доставить их до гостиницы, вот, только водитель где-то задерживался.
– Табачным дымком попахивает, – активно задёргала носом жена Моисеича, женщина строгих еврейских правил. – Кто там балуется? Нельзя курить при маленьких детях! Ага, вон они, хулиганы…
Серый, чуть привстав, обернулся, посмотрел в указанном направлении и брезгливо поморщился. На заднем сидении вольготно расположились два бритых субъекта южной внешности в компании с пьяненькой, накрашенной сверх всякой меры девицей. Троица беззаботно пересмеивалась, дружно дымя сигаретами.
Жена Моисеича – при поддержке подруг – тут же принялась стыдить бритоголовых братков, но те только ехидно хмыкали в ответ, отделываясь немудреными шуточками.
«Что ж, придётся разруливать ситуацию, пока эта шпана не обнаглела окончательно», – решил Сергей, подавая Покрышкину условный знак.
Димка поднялся на ноги, зачем-то тщательно отряхнул колени и, широко улыбаясь, веско оповестил братков:
– На выход попрошу, уважаемые! Предъява к вам будет. Серьёзная такая, совсем нешутейная…
На улице Покрышкин, многозначительно перемигиваясь с Серым и Моисеичем, поведал бритоголовым:
– Девчонок наших вы сильно обидели. И не просто так – «девчонок», а жён полноценных! Поэтому, по возвращению в Питер – на следующий же день – мы вам забиваем «стрелку». В десять утра, на Дворцовой площади, чтобы вы в нашем городе случайно не заблудились…
А Моисеевич метра на три отошёл в сторону и принялся с кем-то громко общаться по мобильному телефону. Что характерно – на каком-то незнакомом иностранном языке, с ярко-выраженным недовольством и активным размахиванием руками.
Димка, тем временем, продолжил:
– Можно и прямо здесь всё решить. Сейчас наш кореш перетрёт вопрос с местным Смотрящим, тогда и примем решение бесповоротное…
Братки откровенно растерялись: стояли, молча переглядываясь, и опасливо косились на разошедшегося не на шутку Моисеича. Короче говоря, ничего не могли понять. Наконец, тот, что повыше, взял слово:
– Извиняйте, пацаны! Действительно, косяк вышел…. Случайно это, не со зла. Обрадовались безмерно, что по «левым» паспортам удалось вырваться заграницу. Вот, и потянуло на беспредел…. И перед жёнами вашими извинимся, и материально, если что, ответим. Не беспокойте только Смотрящего по таким пустякам…
Моисеич телефон отключил, Димка официально снял «предъяву» и по-быстрому договорился с братками о «материальной компенсации». Тут и водитель подошёл, велел всем рассаживаться по местам.
Когда автобус тронулся с места, Серый тихонько поинтересовался у Моисеича:
– А куда это ты, друг, звонил? И на каком языке – трепался?
– В Израиль звонил, – улыбнулся Моисеич. – Тётке двоюродной, поздравлял с Новым годом. На иврите, естественно, поздравлял. А, что?
Сергей в ответ только головой восхищённо покачал.
Они оперативно разместились в шикарной пятизвёздочной гостинице, наскоро перекусили и – всей дружной бандой, с воплями и визгом – залезли в гостиничный бассейн под открытым небом. Плескались часа два с половиной, удовольствие – сплошное…
Утром выяснилось, что до чистого моря, где можно купаться без боязни подхватить какую-нибудь кожную заразу, будет километров пять-шесть, и добираться туда надо на специальных открытых мини-автобусах. Водителями на этих автобусах трудились тайцы, но – как сообщили бывалые туристы – слегка понимающие английский язык. Как назло, все взрослые в их команде, включая старшую дочку Моисеевича, в школе изучали немецкий. Правда, сам Моисеич – несколько лет назад – ходил на курсы английского языка. В смысле, посетил пять-шесть занятий и бросил – по природной еврейской лени. Но, всё же, хоть так. Его единогласно и назначили главным толмачом, тем более что и ивритом владел. Полиглот, одним словом…
