Не подвёл Моисеич, смело подошёл к смуглому низкорослому шофёру, загоравшему около потрёпанного автобуса, и доходчиво объяснил, сопровождая свою речь отчаянной жестикуляцией:
– Слышь, как там тебя? Э-э-э, Маугли…. Нас – элевен! Отвези нас – нах Меер…. Вифель костен дизе?
Бедный таец, испуганно улыбаясь, лопотал что-то извинительное и усиленно загибал корявые пальцы. Минут через пять стало ясно, что он хочет тридцать батов (местные деньги).
– Ноу проблем! Вери, вери гуд! – радостно согласился Моисеич.
Компания расселась по деревянным лавочкам, автобус, надсадно пыхтя, устремился в сторону моря. Красота была вокруг – несказанная. Белые домишки, цветущие сады, воздух – нектар божественный. Люди приветливые шли на встречу, улыбаясь, приветливо махали руками.
«И лица у всех какие-то по-настоящему добрые, а улыбки – неправдоподобно широкие», – с грустью отметил Серый. – «В России таких симпатичных лиц нынче и не увидишь, разве что у депутатов – всех уровней и созывов…».
А Моисеич, он же коммерсант до мозга костей, решил водилу, всё же, немного «развести» – уже на морском берегу, когда все вылезли из автобуса.
– Слышь, Маугли, – принялся объяснять. – У меня с умножением – всё в порядке. Тридцать умножить на элевен – получается триста тридцать батов. Но, ты сам посуди, с нами чилдернов – вери-вери кляйн – целых фюнф штюк…. Полагается дисконт? Натюрлих! Поэтому, вот, держи – триста бат. Ит из рили? Тогда, родной, гоу хоу и ауффидерзен!
Шофёр прибалдел, на предложенные деньги пялился безмерно-удивлённо и, при этом, бормотал что-то бесконечно-почтительное. Потом баты торопливо запихал в нагрудный карман рубахи, заскочил в кабину, да и газанул от души – только покрышки завизжали…
– Что-то здесь не так, – предположил Димка Покрышкин.
И, точно, «не так». Под ближайшей пальмой, стояли, держась за бока, вчерашние братки. Тот, что пониже, пояснил сквозь смех:
– А мы-то вчера сомневались. Вдруг, вы – барыги, в натуре? А сейчас-то понятно окончательно, что с пацанами честными нас судьба свела…. Вместо тридцати батов – отдать триста? Это по приколу! Молодцы, знай наших!
Моисеич, конечно же, загрустил. Ещё бы, так лохонуться! Позор-то какой – для коммерческого директора! Часа два ни с кем не разговаривал, дуясь на весь белый свет. Но в море теплейшее окунулся, погрел пузо на солнышке и, вроде, успокоился. Более того, решил реабилитироваться в глазах общественности. Засёк Абрам пожилого тайца, торгующего мелкими сувенирами и, активно махая руками, завопил на своём оригинальном сленге:
– Ком цу мир, Маугли! Комм! Айм шопинг!
Внимательно оглядев предлагаемые товары, Моисеич решил прицениться к солидному кожаному портмоне. Растопыренными пальцами руки изобразив на голове рога, он строго спросил:
– Дас ист – му-у-у? Одер – как?
Таец в тему въехал сразу же:
– Ноу, мистер, ноу – му-у-у! Ит из – крокодайл!
Спорили они минут сорок. Таец хотел получить сто батов, Моисеич предлагал сорок, сошлись на пятидесяти.
– Вот, как с ними надо! – гордо вещал Моисеич. – Русского еврея обманывать вздумали, уроды! У-у, жиды тайские! Я вам ещё покажу!
Только напрасно он радовался. Вечером, когда уже уходили с пляжа, Танька Покрышкина сообщила, тыкая пальчиком в витрину крохотного ларька:
– Моисеич, присмотрись! А не твой ли это бумажничек лежит за стеклом? По мне, так один-в-один! Только стоит он двадцать пять батов…
Совсем Моисеич заскучал, двое суток ходил – как в воду опущенный. А потом, всё же, отыгрался по полной программе.
По вечерам в Патайе существовала одна серьёзная проблема. А именно, очень трудно было перейти с одной стороны центральной улицы на другую. Мощный транспортный поток следовал в обе стороны: мотоциклы, мопеды, немногочисленные автомобили, рикши разнообразные – «мото» и просто так. А светофоров в Патайе не было – как класса. Очень редко появлялся регулировщик – в белой рубашке и белых шортах, в белом же шлеме на голове. Вот, регулировщика тайцы слушались беспрекословно.
На этом Моисеич и решил сыграть. Купил в ближайшем магазине весь белый набор целиком, включая пробковый шлем. Шлем, конечно же, был совсем не такой, как на регулировщиках, но издали – причём, вечером – сразу и не отличишь.
После этого у компании проблем, связанных с переходом улиц в вечернее время, больше не возникало. Собираясь на променад, Моисеич всегда напяливал свою «форму». Когда было нужно перейти через улицу, он вскидывал вверх руку и величественно выходил на середину дороги – весь транспорт тут же вставал вмёртвую…. Всё же, русские люди – пусть и еврейской национальности – очень сообразительны и находчивы.
Но начались проблемы другого рода. Дети, которым гостиничная кормёжка была непривычной, дружно заныли, мол: – «Манной каши хотим! Щей бабушкиных, пельменей…».
– Что теперь делать? – недоумевал Серый.
Покрышкин случайно узнал, что в Патайе имеется русский ресторан. Они – полным списочным составом – отправились по указанному адресу и были приятно удивлены. Кухня оказалась просто отличной, и в Питере такую ещё надо поискать. Классический кубанский борщ, кислые щи, пельмени (в том числе, и из мяса крокодила), блинов – тридцать видов, каша гречневая томлёная, уха «монастырская» тройная.… Ну, и пиво-водка – всё наше, русское, самолётами (контрабанда, понятное дело) доставленное. И взрослым понравилось, а детям – слов нет…
Наступило тридцать первое декабря, в отеле – вокруг бассейна – официанты накрыли праздничный стол, предпочтения на котором были отданы блюдам тайской кухни.
В девять часов вечера по местному времени все приглашённые (порядка ста двадцати человек) расселись на заранее обозначенные места и внимательно просмотрели красочное тайское шоу, потихоньку выпивая-закусывая при этом. Русских за столами было процентов двадцать, не больше. Остальные – шведы, финны, немцы, американцы и японцы.
Неожиданно детская часть коллектива подняла самый настоящий бунт, мол, не нравятся им экзотические тайские блюда.
– Пельменей! Пельменей! Сосисок! Пирожков с капустой! – дружно скандировала капризная ребятня.
Делать нечего, пришлось звонить в русский ресторан. Через полчаса всё просимое было доставлено, вскоре дети, поев от души, запросились спать. Девчонки отвели их в номера, уложили на боковую и вернулись.
А через пять минут наступил Новый год, многочисленные фейерверки взлетели в звёздное тропическое небо. И какой чёрт тогда дернул Серого?
– Ура!!! – радостно закричал он, да и плюхнулся, не раздеваясь, в бассейн. А за ним последовали остальные – и мужики, и девчонки в платьях вечерних, дорогих…. Короче говоря, все русские оказались в бассейне. Плавали, целовались друг с другом, поздравляли с Новым годом…. А иностранцы выстроились вокруг бассейна и, жужжа камерами, восхищённо зацокали языками. Только ни один из них в воду так и не прыгнул…
«Куда им, хлюпикам? Слабо!», – подумал Серый. – «Чтобы там ни говорили, но мы, русские, кому угодно дадим фору. Нам, что в бассейн – в одежде дорогущей – прыгать, что на дот – в ватнике потрёпанном – бросаться. Разницы нет никакой, по большому счёту…. Завидуйте, недомерки зарубежные!».
Утром, правда, образовалась нестыковка. Сергей с женой и детьми вышли в гостиничный холл (собрались поехать с экскурсией на крокодилью ферму), а там – вокруг телевизионного экрана – собралась приличная толпа. Увидали русских и тут же – словно по некому бесшумному приказу – расступились в стороны…. По телевизору показывали Чечню – танки, подбитые под Грозным, горели яркими факелами. А иностранцы пальцами показывали на Серого с семейством, мол, вот, они – русские!
– Ладно, стерпим, – прошептал он, зло скрипнув зубами. – Может, они и по делу – пальцами тыкают…
Много чего ещё с ними случилось за последующие полторы недели: и в полицию некоторых – по их же глупости – забирали, и вытаскивать арестованных оттуда пришлось, используя скрытые резервы, и эстонским неонацистам морды били нещадно.…Но, всё же, опустим эти истории, ничего в них интересного нет, так, лишь дурь одна, да фатальное стечение обстоятельств…
А вот один эпизод, безусловно, заслуживает внимания.
В самый последний день к ним на пляже подошёл таец: в годах уже, солидный до невозможности – в костюме, в галстуке, с чёрным старомодным котелком на голове. Вежливо поздоровался и начал Моисеичу что-то старательно объяснять по-английски. Но говорил таец очень быстро, поэтому воспринимались лишь отдельные слова: «Тота, хайратен, мани, гёрл, рили, айм ниид….». Моисеич, глупо улыбаясь, только плечами непонимающе пожимал.
Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, Серый прошёлся по пляжу, нашёл русскую девицу, которая понимала английскую речь, и попросил помочь. Барышня, послушав с минуту лепет туземного визитёра, засмущалась, покраснела, и, спотыкаясь на каждом слове, перевела:
