— Путиловское шоссе! — объявил водитель.
Андрей опять остановил машину позади автобуса. Когда пассажиры, стоявшие под козырьком, исчезли в автобусе и автобус тронулся, Андрей увидел на опустевшей остановке Алену с ее чемоданами.
Он подъехал к ней, и она молча села в машину. А он, выскочив из кабины, уложил ее чемоданы в багажник.
И Земфира воспарила из автомобильных динамиков:
Хочешь, я взорву все звезды…
Хочешь, я убью соседей,
Что мешают спать…
Это во всем походило на семейную жизнь счастливых молодоженов: Алена руководила евроремонтом их квартиры, ездила в сопровождении охранника-водителя по магазинам и выбирала там обои и сантехнику, занималась своей фигурой в фитнесс-клубе, а к приходу Андрея готовила вкусный ужин. Андрей же каждый вечер являлся домой с розами, прекрасно одетый и сияющий, как счастливый и удачливый влюбленный. Но когда ночью он приходил в Аленину постель, Алена, проснувшись, отстраняла его:
— Нет… не сейчас… я не могу…
— Когда же, Алена?!
— Не знаю… Не торопи меня… Пожалуйста…
А назавтра снова все выглядело замечательно — они вместе ездили на стадион болеть за «Спартак» и на турнир «Большая шляпа» болеть за Тарпищева; Алена в сопровождении охранника покупала для их квартиры новую мебель и новую посуду, отдыхала душой и телом в косметическом салоне… А Андрей по-прежнему являлся домой с розами, для которых уже не хватало ваз…
Но бесконечно так продолжаться не могло, и однажды он пришел к ней ночью, явно выпивши и настроенный с пьяной решительностью. Однако, войдя, застал Алену бодрствующей и одетой. Включив свет, она протянула руку к бутылке на тумбочке.
— Не подходи.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и Андрей, протрезвев, ушел.
Через две недели наступил день его рождения. С утра Алена в сопровождении охранника укатила на рынок, закупила у азербайджанцев лучшие овощи и фрукты, парное мясо, икру, рыбу, сыры… Затем — парикмахерская и косметический салон… Затем — в магазин «Версачи» на Кузнецком мосту за подарком имениннику… А вечером — под какой-то телевизионный репортаж — стряпала на обновленной современной кухне праздничный ужин и звонила Андрею по мобильнику:
— Привет, это я. Ты во сколько будешь?
По телевизору между тем показывали сюжет про афганцев, оккупировавших гостиницу «Севастополь», и журналист-ведущий комментировал происходящее на экране:
— Эту гостиницу захватила афганская колония, бывшие афганские коммунисты, работники службы афганской государственной безопасности и офицеры афганской армии, прошедшие войну. Теперь, после прихода талибов к власти в Кабуле, они все в Москве, без паспортов, бесправные и безработные, с огромными семьями…
Тут журналист, стоя в вестибюле гостиницы, повернулся к майору милиции с вопросом:
— Ну кто они такие? Почему вы их не выселяете?
— С одной стороны, да, — сказал майор, — они живут вне закона, у них нет документов на пребывание в России, и я, как страж закона, должен их выселить. Но с другой стороны, я, и не только я, но и многие товарищи, мы понимаем, что это мы, русские, виноваты в том, что эти люди оказались между небом и землей. Они не преступники, у себя в стране они не нарушали никаких законов, просто они были про-русски настроены и бежали из Афганистана вместе с нашей армией. А теперь мы должны отвечать за тех, кто пострадал из-за нас, так я считаю…
Алена, готовя ужин и поглядывая на часы, краем глаза смотрела передачу.
— Эта проблема нашла свой отклик и в Государственной Думе, — сказал на экране тележурналист, и следом пошла хроника обсуждения афганской проблемы в Думе. Депутат от «Яблока», стоя на трибуне, требовал:
— Афганцев нужно трудоустроить и дать им российское гражданство…
Представитель ЛДПР кричал:
— Нет, инородцам нечего делать на нашей земле, хватит черномазых терпеть! Скоро зеленое знамя ислама будет вообще над Манежем висеть!
Ему возражали из зала:
— Это же совершенно другие афганцы — неверующие, коммунисты!
— Тем более! — ярился ЛДПРовец. — Надо коммунистов гнать! Нам тут своих хватает!..
Под эту дискуссию на экране Алена ставила на стол фарфоровые тарелки, серебряные приборы, салфетки в серебряных колечках, блюда с закусками, белое шабли и красное бордо, запотевшую водку, бокалы и рюмки. И, поглядывая на часы, еще пару раз набрала номер на мобильном, затем перешла на обычный, сказала в телефонную трубку:
— Для абонента 3217. Андрей, в чем дело? Почему у тебя выключен мобильный? Ты обещал быть в семь, уже полвосьмого! Срочно позвони! Подпись: «Алена». Отправьте два раза подряд…
Но она успела принять душ, переодеться к ужину в свое лучшее платье и зажечь свечи, а Андрея все не было. Сидя в одиночестве за накрытым столом, она стала звонить в Фонд поддержки воздушных путешествий:
— Алло! Мне председателя! Нет его? А где же все?
Тут раздался звонок в дверь. Но не тот условный: точка — два тире — две точки: каким всегда звонил Андрей, а длинный, непрерывный…
Алена бросилась к тумбочке, лихорадочно разгребла ящик, достала газовый баллон и, схватив со стола нож, осторожно подкралась к двери:
— Кто?
— Алена, свои, открой!
Отложив газовый баллончик, Алена, не выпуская нож, открыла дверные замки.
Охранник и еще двое внесли избитого и окровавленного Андрея.
Алена в ужасе прикрыла рот рукой:
— Боже! Что случилось?
Вошедшие уложили Андрея на диван, он вялым жестом приказал им уйти.
Алена подступила к Андрею:
— Что случилось?
Он через силу улыбнулся разбитым ртом:
— Извини, я сегодня без роз…
— При чем тут розы!!! Что случилось?
— Ничего… Тебя не касается…
— Что?! Меня не касается?! — взвилась Алена. — Тебя избили, а меня не касается? Я что тебе — полено? Подстилка?
— Ты со мной не спишь…
— Ну и что? Какое это имеет значение? Я с тобой живу!
— Живешь, но тебя моя жизнь не касается, — сказал он с горькой усмешкой. — Ты же сама так хотела.
— Да, я хотела, чтобы меня это не касалось! Я не хотела в этом жить! Я думала жить другой жизнью! Но ты меня в это все равно втянул! Давно! Вы меня втравили в свои авантюры — ты и твой гребаный Красавчик! Чтоб он сдох! Чтоб вы все сдохли! — Она заплакала. — Зачем я только села тогда в твою машину!..
Андрей с усилием поднялся с дивана и, шатаясь, направился к ванной.
Алена заступила ему дорогу.
— Нет! Стой! Или я должна знать абсолютно все, или я собираю вещи и ухожу! Прямо сейчас!
Но Андрей обошел ее и молча ушел в ванную.
— Ты слышишь? — в отчаянии закричала она ему вслед.
Но из ванной вместо ответа послышался лишь шум воды, спускаемой из бачка туалета.
Алена в бешенстве рванула со стола скатерть. Посуда, закуски, бутылки с вином и водкой с грохотом и звоном обрушились на пол.
Алена села за пустой стол и разрыдалась.
Затем встала, отерла слезы и решительно пошла в ванную комнату.
Там Андрей, раздевшись, лежал с закрытыми глазами в ванне, отмокал.
Алена достала из шкафчика йод, спирт, тампоны, какието мази, губку. Смочила тампоны в спирте и принялась осторожно промывать Андрею раны на голове и на плечах.
Андрей морщился и стонал от боли.
Алена присела перед ним на край ванны, продолжая промывать и смазывать раны.
— Ничего… Терпи… Будешь жить… Рассказывай…
— Ладно… — согласился он. — Только имей в виду: ты сама напросилась…
— Говори.
Он вздохнул:
— Понимаешь, когда советская власть рухнула, то мешок по имени «национальное достояние» оказался в подвешенном состоянии. То есть кто тогда выше подпрыгнул, тот больше и схватил. И конечно, самые сладкие куски — нефть, газ, алюминий, редкоземельные элементы, лес — ушли в руки олигархов. Но есть не менее вкусные куски, такие, как спорт, жилье, казино, алкогольные напитки, сигареты, магазины, рынки. Вот этим мы и занимаемся. Правда, в этих областях постоянно происходит передел, и тогда случается то, что случилось со мной. Как говорил мне один мой учитель: «Зачем, говорит, ты в бандиты пошел? Тебе же мама сколько раз говорила: «Учись на скрипочке играть! Учись на скрипочке играть!» А ты!..»
— Ты мне зубы не заговаривай! Говори, кто тебя и за что?
— Понимаешь, мы не можем терпеть, чтобы московские рынки принадлежали азербайджанцам. Ну ты представь сама: ты кто по национальности? Я кто по национальности? Это Москва, наш город. Почему здесь все рынки принадлежат им? Вот сегодня и случилась первая стрелка. Правда, их было больше, и они нас побили, я чудом в живых остался. Но сегодня они нас сделали, а завтра мы все равно их сделаем, потому что это им не Баку, это наша страна.
