Во время нашего движения, а это была осень, пошли такие дожди, все дороги и тропы были размыты, и мы все до нитки были мокрые. Негде было даже просушиться. Очень трудно идти по горным перевалам, особенно при спуске. Дошли до станицы Крепостная, обрадовались, только население нам не радо. Встретили нас недружелюбно, уж очень они ждали других «освободителей» — гитлеровскую армию. Здесь мы получили приличное крещение. Налетели самолеты и бомбили нас крепко. Мы потеряли своего друга, старшего сержанта Яковлева Сережу, его ранило осколком снаряда в поясницу, даже почки выскочили наружу, а ведь он лежал рядом со мной в кювете, ниже меня. У меня вещмешок был раздроблен, несколько осколков пробили шапку, в шинели дырка была. Лопаточка, что на поясе, перебита, а я остался невредим. Потом в нашем взводе был старичок Гладилин Антон Иванович и у него были двойняшки, два сына Толя и Гена. При бомбежке Толик лежал в кювете, вскочил, хотел перебежать к отцу, и осколок снаряда угодил прямо в голову, полголовы снесло, как пилою. Были и раненые. От голода, холода, долгих скитаний в горах и грязи почти все завшивели, веником сметали друг с друга вшей. Упорные и тяжёлые были бои. Много взяли военных трофеев. Орудия разного калибра, танки, автоматы, десятки складов продовольствия и снаряжения. Опрокинув противника в море, освободили весь Кавказ.
Шли бои за освобождение Белоруссии, её освободили полностью, затем вступили на территорию Польши. Много товарищей я потерял за это время, хоронили в основном в лесу. Вскоре нас перебросили в Латвию. При освобождении Латвии и Литвы нашей двадцатой дивизии пришлось первой открыть вражеские ворота и войти на территорию врага — в Пруссию. Был январь, сорок пятый год, шли сильные бои.
Брали город Фердланад. За этот город шёл ожесточенный бой. Немцы шесть раз шли в контратаку, чтобы вернуть город, но безуспешно. Помню, как с южной стороны наша дивизия в этом же году входила в Берлин. Первую ночь уже ночевали в предместьях Берлина, и каждый день передвигались вперед. Похоронили многих товарищей. Обидно, не дожили несколько дней до Победы. Первого мая враг еще кое-где сопротивлялся, но мы знали, что победа за нами. Мы просто в этом были уверены. Утром второго мая капитан Дроздов даёт распоряжение по-семейному посидеть, позавтракать всем отделом. Мы были в строю, нас всего шесть человек. Мне поручили готовить стол. Ваню Ищенко, лет двадцати, не больше, послали за водой к колонке. И вдруг немцы открыли минометный огонь и накрыли эту колонку, и все, кто там был, а было их человек десять, попали под обстрел. Лишь половина выжила, а остальных сразу насмерть. Ваню сильно ранило, лежал в госпитале, я так хотел, чтобы он выкарабкался, но позже узнал, что пятого мая он скончался.
В ночь с третьего на четвёртое мая наш корпус срочно перебрасывают на помощь Чехословакии, где ещё шли тяжелые бои. Мы прошли через город Дрезден, вошли в лес и вступили в бой. Бой длился недолго. Немецкая группировка, более двадцати тысяч человек, сдалась в плен. Это было пятого мая днем. Стояла солнечная погода, большая, тихая поляна, и только бряцание оружия в общую кучу сдавшихся немцев нарушало эту тишину. Автоматы, пистолеты, винтовки, гранаты, ножи, словом, вся их амуниция армейская. Больше сопротивления и огня не было. Восьмого мая мы вошли на территорию Чехословакии, здесь у нас было братание. Когда пришли в Чехословакию, нас там приняли как свою семью. Кровных братьев и сестер. Конечно, были моменты, когда наш русский Иван кое-где безобразничал. Наносил некоторым жителям обиды. Некоторые солдаты за свои деяния попадали под трибунал за причиненные обиды и оскорбления, а точнее за мародерство. Чехи, словаки, болгары и югославы нас принимали радушно. И камень за пазухой не держали, чего не могу сказать о поляках. Мы возвращались из военных походов Великой Отечественной войны в августе сорок пятого года.
Шли мы через город Варшаву, много зданий было разрушено. Страшно было. За Варшавой два дня простояли. Затем пошли по окраинам юго-запада города Бреста. Как дошли до пограничной полосы, нашей заставы, остановились. Наш штаб дивизии в лице генерал-майора Мышкина и начальника штаба полковника Шапошникова стали на колени на свою советскую землю, поклонились, поцеловали землю и сказали: прими нас мать-Родина с военного похода и с победой над фашистской Германией. Данную нами присягу выполнили с честью. Многих однополчан, товарищей потерял, но они навсегда останутся в моей памяти. В конце сентября была первая демобилизация старших возрастов и тех, кто имел ранения. Демобилизовался я в конце декабря сорок пятого года.
Когда я воевал на фронте, моя жена Катя, моя мама Матрёна Андреевна, сын Павел десяти лет и дочка Лидочка, которой не было и двух лет, остались без запаса продовольствия, не было своего угла, жили по чужим квартирам. Семья моя хватила лиха, трудно сейчас все описать. Они пухли от голода. Жена часто обращалась за помощью во все инстанции района. Ей отвечали: понимаем, числитесь у нас как остро нуждающаяся, первая в списке, но помочь вашей семье нам нечем. Когда я получил от жены такое письмо, что дети пухнут от голода и власти в помощи отказали. Я написал в Президиум Верховного Совета СССР на имя Михаила Ивановича Калинина, который вмешался в это дело и обязал немедленно оказать помощь моей семье. Помощь оказали, но разве нельзя было это сделать без вмешательства Москвы? И это случилось всё потому, что работники, выполняющие эту работу и следящие за жизнью наших семей, должны быть справедливыми, а они делали все наоборот. Увы, но такое было. Война мучительно отразилась на женщинах, стариках, детях подростках, вся тяжесть легла на их плечи. Поклон вам низкий».
Прочитав дневник Василия Николаевича, я окунулась в то тяжкое военное время, в годы лихолетья, ведь мой отец тоже воевал, вернулся раненым и контуженным. Сколько всего натерпелась моя мама с малыми детками в тылу? Сколько всего испытала Лидина мама Екатерина Ивановна, сама Лидочка, её брат и все-все остальные люди? Низкий поклон вам и светлая память, дорогой Василий Николаевич, благодаря таким как вы, мы живём. И как здорово, что на протяжении многих лет вы вели этот важный дневник. Дневник выживания, который ваша жена Катерина бережно сохранила, передав его доченьке. Кстати, свою счастливую старость Екатерина Ивановна доживала у неё. Лидии Васильевна и Валерий Николаевич для мамы создавали все условия, заботились о её здоровье, оберегали её.
Очень жаль, что вам каких-то двух лет не хватило дожить до золотой свадьбы, о которой вы так мечтали. А моего отца мы предали земле именно в такой день, ехали на свадьбу, а приехали на похороны. Отец тоже прожил, как и вы, семьдесят лет. А быть может, на фронте вы где-то и пересекались, как пересеклись когда-то мы с Лидой, вашей замечательной доченькой, да так и сдружились. Вы достойно воспитали своих детей.
Как-то в очередной раз, когда Лида с Валерой, так зовут её мужа, и красавцем пуделем Лордом, который часто подпевает Лидии, когда она поёт дома, были у меня в гостях, я попросила её рассказать о своей жизни:
— А что тебе рассказать, Валюш? Судьба у меня, если честно, интересная, трудная и необычная.
— А всё и расскажи, — попросила я.
— В сороковом году родилась, к счастью, успела родиться до войны, девятнадцатого января, в селе Житкур Палласовского района Сталинградской области. Это село исчезло с появлением полигона под названием Капустин Яр, отсюда шли первые запуски спутников, я думаю, и космонавтов тоже. Но я об этом полигоне узнала спустя несколько десятилетий. Затем, после моего рождения, наша семья переехала в районный городок Ленинск, под Сталинградом. Именно здесь прошли моё детство и юность. Жили мы в то время по съёмным квартирам. У папы за плечами четыре класса церковно-приходской школы, учился, пел в церкви и считался в то время самым грамотным человеком.
Жили мирно, с нами ещё папина мама жила. И вдруг грянула война. Отец ушёл на фронт, вот тут-то мы не жили, а выживали… Слава Богу, немцы до нашего городка не дошли, их развернули, но сколько лет миновало, а у меня осталось в памяти то страшное ощущение от гула самолетов и разрыва бомб. Были воздушные налёты, и мы все убегали в убежище. А однажды, прячась в убежище, мама обратила внимание, что все забыли про меня, надеясь, что кто-то меня забрал с собой, но я осталась дома, и когда кончился обстрел, все прибежали домой, то увидели, как я крепко сплю в своей кроватке, даже взрывы не разбудили меня. Помню и о том, как на станцию с передовой везли вагонами раненых, моя мама тогда санитаркой в госпитале работала, с другими женщинами перетаскивала раненых на носилках. Застудилась, надсадилась, но работала на совесть, с чувством долга.
