Джанет Джопабоком умерла от апоплексического удара, когда у нее чересчур повысилось давление, в возрасте семидесяти семи лет.
Миссис Энтони овдовела, получила наследство от Чармиан и переехала жить в приморский городок, поближе к женатому сыну. Иногда, прослышав, что пожилым людям звонит неизвестно кто, она заявляет, что навидалась такого и тому подобного и, уж если на то пошло, очень рада, что сама-то она почти ничего не слышит.
Главный инспектор Мортимер внезапно умер от сердечного приступа семидесяти трех лет от роду, ступив на палубу своей яхты «Стрекоза». Миссис Мортимер большей частью занята своими многочисленными внуками.
Эрик напропалую расходует деньги, доставшиеся ему после смерти отца.
Алека Уорнера вслед за кровоизлиянием в мозг разбил паралич. Некоторое время одна сторона его тела была парализована, и речь его связностью не отличалась. Постепенно он овладел своими членами; улучшилась и речь. Он устроился на житье в пансионат и часто перебирал свою память, словно картотеку, припоминая истории жизни своих друзей, живых и мертвых.
Чем они были больны, от чего умерли?
Летти Колстон, твердил он про себя: тяжкое раздробление черепа; Годфри Колстон, гипостатическая пневмония; Чармиан Колстон, уремия; Джин Тэйлор, миокардиосклероз; Цунами Джопабоком, рак матки; Рональд Джопабоком, бронхиальная карцинома; Гай Лит, атеросклероз; Генри Мортимер, коронарный тромбоз...
Мисс Валвона отошла в мир иной. И многие бабуни вслед за нею. Джин Тэйлор еще пожила, своими болями возвеличивая господа и время от времени доверчиво размышляя о смерти, первой из четырех последних достоверностей, о которых надлежит всегда помнить.
Мисс Джин Броди в расцвете лет — Перевод А. Михалева
The prime of Miss Jean Brodie: — London 1961
Разговаривая с девочками из школы Марсии Блейн, мальчики ставили велосипеды перед собой и придерживали их за руль — таким образом мужская и женская стороны были отгорожены друг от друга барьером, а кроме того, создавалось впечатление, что мальчики остановились на минутку и сейчас поедут дальше.
Девочки были в панамах, потому что встреча происходила неподалеку от школы, а разгуливать без головного убора считалось нарушением дисциплины. Начальство сквозь пальцы смотрело на некоторые отклонения от канонического положения панамы на голове, когда дело касалось учениц четвертого класса средней школы {8} и выше, разумеется если панама не надевалась набекрень. Но и помимо этой крайности, существовал целый ряд утонченных отступлений от правила, предписывавшего носить панаму, подняв поля сзади и опустив спереди. Все пять девочек, в присутствии мальчиков сбившиеся в плотную кучку, носили панамы с явным проявлением индивидуальности.
Эти девочки составляли «клан Броди». Так их называли и до того, как директриса в сердцах закрепила за ними это прозвище, когда они в двенадцать лет перешли из начальной школы в среднюю. В средней школе в них немедленно признали учениц мисс Броди, потому что они располагали обширной информацией о многих вещах, по словам директрисы не имевших ни малейшего отношения к утвержденной программе и вообще не нужных для школы как учебного заведения. Выяснилось, что эти девочки наслышаны о бухманитах {9} и Муссолини, о художниках итальянского Возрождения, о косметических преимуществах лосьонов и настойки гамомелиса по сравнению с простым мылом и водой; они были знакомы со словом «пубертация», с внутренним убранством лондонского дома автора «Винни-Пуха», а также с историей любви Шарлотты Бронте и самой мисс Броди. Они знали о существовании Эйнштейна и о доводах тех, кто отрицал подлинность Библии. Они знали начатки астрологии, но не могли назвать дату битвы при Флоддене {10} или столицу Финляндии. Все девочки клана, за исключением одной, с относительной точностью, как и сама мисс Броди, считали на пальцах.
Даже когда им исполнилось шестнадцать и, доучившись до четвертого класса, они после уроков слонялись за воротами и уже приспособились к принятому в школе порядку, в них по-прежнему можно было распознать клан Броди, они славились на всю школу — иначе говоря, их недолюбливали и относились к ним с подозрением. Они никогда не болели ни за какую команду, да и сам клан почти ничего не объединяло, кроме неугасающей дружбы с мисс Броди. А она по-прежнему преподавала в начальных классах. К ней вся школа относилась с величайшим подозрением.
Женская школа Марсии Блейн была основана в середине девятнадцатого века, частично на пожертвования состоятельной вдовы одного эдинбургского переплетчика. Марсия Блейн при жизни была поклонницей Гарибальди. Портрет этой мужеподобной дамы висел в актовом зале, и каждый год в день рождения основательницы школы к нему ставили букет «износоустойчивых» цветов вроде хризантем или георгинов. Вазу с цветами устанавливали под портретом, на небольшой кафедре рядом с Библией, раскрытой на странице, где красными чернилами было подчеркнуто: «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов».
Девочки, что сейчас переминались с ноги на ногу под деревом и из-за присутствия мальчиков держались тесной стайкой, были — каждая сама по себе — чем-то знамениты. Шестнадцатилетняя Моника Дуглас была старостой класса и славилась главным образом математическими способностями — она умела считать в уме, — а также вспышками гнева: временами она накалялась до того, что раздавала пощечины направо и налево. У нее был очень красный нос (и зимой и летом), длинные темные косы и толстые, похожие на бутылки ноги. С тех пор как ей исполнилось шестнадцать, Моника носила панаму значительно выше, чем положено, на самой макушке, словно она была ей мала и словно сама Моника отлично понимала, что, как она ни надень панаму, все равно будет выглядеть нелепо.
Роз Стэнли славилась своей сексапильностью. Панама сидела на ее светлой, коротко стриженной голове вполне скромно. Роз заминала тулью с обеих сторон.
Юнис Гардинер, маленькая, подтянутая, была знаменита своей воздушностью эльфа на занятиях гимнастикой и блестящими результатами в плавании. Она носила панаму, подняв поля спереди и опустив сзади.
Сэнди Стрэнджер вообще загибала поля наверх и сдвигала панаму как можно дальше на затылок, а чтобы панама не сваливалась, пришивала к ней резинку, которую опускала под подбородок. Сэнди любила жевать эту резинку и, изжевав вконец, пришивала новую. Примечательна Сэнди была лишь маленькими, почти отсутствующими глазками, но подлинную известность ей принесло ее произношение гласных звуков, которое давным-давно, еще в начальной школе, приводило в восторг мисс Броди.
— Выйди вперед и прочитай нам, пожалуйста, стихотворение — у нас был утомительный день.
Отбросив прочь веретено,
Она взглянула за окно
На пруд, где лилия цвела,
На всадника, что как стрела
Под гору мчался в Камелот {11}.
— Это возвышает, — обычно говорила мисс Броди, плавным движением простирая руку к десятилетним ученицам, ждавшим спасительного звонка. — Если у людей отсутствует воображение, они погибли, — убеждала она девочек. — Юнис, выйди вперед и сделай сальто, нам необходима порция смеха.
Ну а пока что мальчики с велосипедами весело издевались над Дженни Грэй, передразнивая ее манеру говорить — она ходила на занятия по сценической речи. Дженни собиралась стать актрисой. Она была лучшей подругой Сэнди. Панаму она носила, круто загибая передние поля вниз. Дженни была самой хорошенькой и изящной из всех девочек клана, чем и славилась.
— Не паясничай, Эндрю, — сказала она со своей обычной надменной интонацией.
Из пяти мальчиков троих звали Эндрю, и все три Эндрю тут же принялись передразнивать Дженни, повторяя: «Не паясничай, Эндрю», а девочки смеялись, и панамы прыгали на головах.
Подошла Мэри Макгрегор, последняя из девочек клана, славившаяся тем, что была безответной дурехой, просто никем, и любой мог свалить на нее что угодно. Вместе с ней была некая Джойс Эмили Хэммонд, девочка из богатой семьи, признанная хулиганка, которую определили в школу Блейн совсем недавно: это была последняя надежда родителей Джойс Эмили, потому что ни одной другой школе, как и ни одной гувернантке, не удавалось справиться с их дочерью. Она все еще носила зеленую форму прежней школы. Остальные девочки были в темно-лиловых. На новом месте Джойс Эмили пока ограничивалась тем, что изредка кидалась бумажными шариками в учителя пения. Она настаивала, чтобы ее имя произносили полностью — Джойс Эмили. Эта самая Джойс Эмили из кожи вон лезла, лишь бы попасть в знаменитый клан, и полагала, что ее полное имя дает ей право на что-то претендовать, но у нее не было никаких шансов стать своей в клане, хотя она и не могла понять почему.
