— Но я хочу знать, что вы хотите конкретно от меня?
— Чтобы вы, как в свое время некто Шепилов, примкнули к нам. Вопрос сложный и в то же время весьма простой. Вы ведь что-то вроде одной из составляющих духовности, в какой-то степени блюдете народные традиции. Другие составляющие — например, литература и искусство, прут на всех парах коммерциализации в цивилизацию. С помощью порнухи, чернухи, дефектива.
— Сколько можно талдычить: в цивилизацию, в цивилизацию, в цивилизацию! На самом деле цивилизации-то разные — наша, евразийская, православно-мусульманская, и ваша — западная или атлантическая. Вы отнюдь не способствуете сближению цивилизаций, плодотворному обмену между ними, а навязываете отказ от ценностей евразийской цивилизации, которые, кстати, вы всячески извращаете и дискредитируете. Это совсем не означает, что вы утверждаете в сознании населения ценности западной цивилизации — вы их тоже извращаете, прививаете самое отвратительное и гнусное, что есть на Западе. Ваша цель: оторвать людей от своей цивилизации, но не дать им возможности по-настоящему приобщиться к чужой.
— Вот за что я вас ценю: расколоть все мои делишки, проделки и свершения вам не сложнее, чем дважды два, — опять съязвил Главлукавый. — Вы не то, что слуги церкви — святые отцы, которые беспошлинно торгуют спиртным и табачными изделиями, брызгают налево и направо, освящая за мзду все подряд. В том числе и наши дела. Что же касается традиций, то в последнее время вы их сильно подправили в сторону лозунга «Человек человеку — волк».
— Это уж вы загнули, — усмехнулся Великий Дедка.
— Ничуть! Полтора века назад в Москве в год совершалось одно-два убийства. В результате реализации лозунга «Человек человеку — друг, товарищ и брат» нынче в лимитградском регионе грохают около тридцати тысяч человек в год. В три раза больше, чем за десятилетие афганской войны. Около сорока тысяч жмуриков в год дает фальшивая бормотуха. Разве это не великолепный пример приобщения к ценностям, соглашусь с вами, цивилизации культа насилия, индивидуализма и бездуховности? Замочить ближнего своего становится традицией. А уж недруга — тем более!
Согласен, не каждый еще подросток, не каждый, мечтает стать бандитом, не каждая еще соплюшка, не каждая, мечтает стать валютной проституткой. А вы все еще полагаете, что они мечтают о принцах на белых жеребцах? Сочувствую вам: вы — банкрот. Окончательный и бесповоротный. Вы не знаете, что делать. Ваше Великое Вече — сборище бездарных бездельников, оно ждет от вас хотя бы какой-нибудь мыслишки о том, как противодействовать всеобщему осатанению населения. Там такая же бодрая атмосфера, как в конце апреля сорок пятого года в бункере Гитлера.
Пора подписывать безоговорочную капитуляцию. Мы знаем, что вам делать. Поменяйте традиции, веру, откажитесь от приверженности пресловутому здравому смыслу — и вы возродитесь. Ведь все это — шоры, уберите их, откройте все шлюзы в душах людей!
«А ведь в его рассуждениях многое правда», — неожиданно подумал Великий Дедка и очень удивился такому умозаключению. Мелькнула даже мысль: а не находится он сам под контролем Лукавого? Сделал запрос нейронно-логической машине — ни привета, ни ответа, ее как бы не существовало. Опять отключили? Снова за электроэнергию задолжали? Если машина бездействует, то нет никакой и гравизащиты, вся страна в опасности, значит, бесовские силы могут творить все, что им заблагорассудится? Вновь послал запрос — на этот раз по персональному совершенно секретному каналу связи. Результат был таким же.
— Не напрягайтесь. Мы вашу машину, системы связи и защиты приватизировали. На залоговом аукционе и за счет бюджета вашего же веча, — съязвил Лукавый и зашелся язвительным смешком.
Такого бессилия и такой досады Великий Дедка не испытывал на протяжении двадцати пяти веков. Никогда он еще не чувствовал себя настолько загнанным в угол, таким осмеянным и униженным. Не было никакого сомнения в том, что он работал под контролем Лукавого.
— Извините, но вы врете, ваше лукавое высокопревосходительство! — неожиданно для самого себя воскликнул Великий Дедка, и как искорка надежды промелькнула в его сознании — неужели дежурный диспетчер из штаб-квартиры Великого Веча послал ему обнадеживающую весточку и в автоматическом режиме озвучил ее?
— Я — вру? — поразился Лукавый. — Да я только то и делаю, что говорю всем исключительно правду! Это моя специализация, поскольку нет ничего страшнее, неприятнее и разрушительнее правды. Люди для собственного удобства изобрели множество способов лжи, а я им открываю глаза, делаю все для того, чтобы они и их деяния предстали в истинном виде. Желаете картинку для иллюстрации?
Великий Дедка в форме номер один, то есть престарелого дедугана, оказался в вагоне столичного метро. Пассажиры, особенно молодые парни и девушки, как по команде закрыли глаза, делая вид, что они дремлют. Не уступили место престарелому и пассажиры, уткнувшиеся в книги и журналы. Великий Дедка не успел ни возмутиться невниманием к его преклонным годам, ни попросить молодежь, занимающую места, предназначенных ему, престарелому пассажиру, как в вагоне стало твориться что-то несусветное. Сначала надписи на стеклах «Места для пассажиров с детьми и пассажиров старшего возраста» загорелись рубиновым огнем. Теперь эти надписи гласили: «Места исключительно для лимиты!» Молодежь вполглаза взглянула на оскорбительные трафаретки, запылавшие на всех стеклах, и сделала вид, что это ее не касается.
— Наших пофигистов трудно прошибить, — шепнул Великому Дедке отказавшийся рядом Главлукавый в милицейской форме. — Попробуем-ка это…
Над каждым сидящим пассажиром, за исключением «пассажиров с детьми и пассажиров старшего возраста», в воздухе из синего пламени загорелись анкетные данные. И опять не подействовало — все эти данные можно было спокойно купить на дискетах, а теперь и на компакт-дисках, на знаменитой Горбушке. Но когда вокруг их голов, как бы пародируя святые нимбы, бегущие синие строки стали сообщать, что Евгений Полуйкин трижды судим, причем дважды за изнасилование малолетних, что он является «бугром» у рэкетиров на Преображенской площади, что он сейчас думает о том, как бы «замочить» конкурента Валерку Косого, а его соседка размышляет о том, как бы поубедительней наврать мужу, что новую дубленку подарил не любовник, а она выиграла ее на работе в лотерею, то пассажиры оживились. Пошли скабрезности. Сидит мужик, ест глазами блондинку напротив, у которой подола юбки едва хватает на прикрытие срамного места, и думает: «Ох, вот кого бы я трахнул!» А она как бы ему в ответ: «Чего пялишься, козел? Думаешь, не дам? С превеликим удовольствием. Смелей, козлина!» Среди пассажиров оказалось несколько убийц, скрывающихся от правосудия, множество проституток, причем только одна из них не болела венерическими заболеваниями, но зато ее подруга обладала пышным букетом болячек — и гонореей, и сифилисом, и СПИДом в придачу.
Пассажиры тыкали друг в друга пальцем и смеялись. Великому Дедке показалось, что они спятили. Ведь стоило кому-нибудь встать с сиденья, как его синие строки с компроматом пропадали. Но, увы, пассажирам хотелось знать подноготную каждого, а в том, что и сами оказывались в неприглядном виде, не усматривали ничего особенного. Главлукавый показывал ему, кем они на самом деле стали.
Участвовать в очередном бесовском смотре населения было очень неприятно. Выручка подоспела с неожиданной стороны. Справа появился Иван Петрович Где-то. Обвел глазами вагон, и от его взгляда мгновенно померкли все синие строки. Легкость, с которой он пересилил Лукавого, была поразительной.
— Грязное белье — еще не вся правда, — сказал он и исчез.
И опять Великий Дедка оказался в укромной каморке наедине с нечистым.
— Что, против Ивана Где-то слабо?
— Не слабо, однако чистоту эксперимента он подпортил, — согласился задумчиво Главлукавый. — Ему аукнется.
— А кто он такой, по-вашему, Иван Где-то? — спросил главный домовой.
— Какое-то аномальное явление. Что-то вроде НЛО, — уклонился от ответа Бес-2.
— Но вы же любитель правды! Зачем же хитрить? — спросил Великий Дедка и укоризненно покачал головой. — На поверку — вы приверженец правды очень избирательной. Вообще-то правда — вещь весьма относительна. Истина — абсолютна. Вот вы и подсовываете мне так называемую правду. Выдавая ее, естественно, за Истину. Уж вы-то знаете, что она не по вашему ведомству, а по ведомству Создателя. Да и не с правдой вы имеете дело, а с правдоподобием. Его-то и выдаете за правду, сбивая людей с пути к Истине.
— Вы стали поклонником Христа?! — удивился Бес-2.
— Я поступаю так, как народ. Он боготворит идола на капище — и я тоже. Он поклоняется Христу — и я тоже. Он отворачивается от него, и я — тоже. Такое же отношение — к Аллаху, Яхве, Будде… Но я помню и напоминаю о традиции.
