В прихожей на вешалке еще с зимы болтался синий дождевик, подобно пропыленному, полинявшему, забытому флагу. Но соломенная шляпа с разноцветной лентой и брошенный посреди яркого линолеума чемодан говорили о поре летних отпусков.
Бейкс уже собирался постучать, когда из спальни в прихожую вышел Артур Беннет с детской лопаткой, ведерком для песка и синтетическим ковриком в руках.
— Куда прикажете это деть?
При виде Бейкса он явно оторопел, но тут же справился с собой, придав лицу выражение натянутого радушия.
— Бьюк, негодник, — заорал он, — вот и ты! Где же ты пропадал?
— Привет, старый плут, — криво улыбнулся Бейкс.
— Кто там? Молочник?.. — донесся женский голос.
— Это Бьюк, — отозвался Беннет, покрываясь нервным румянцем, — Бейкс. Ты ведь знакома с ним. Заходи, дружище, — кивнул он Бейксу, — не споткнись о чемодан.
Он провел Бейкса в комнату, уставленную стульями; в центре красовался полированный обеденный стол с большой бронзовой вазой в форме кастрюли, при виде которой в голову лезли шутки о людоедах и миссионерах. Низкая кушетка и тяжелые кресла с круглыми лакированными подлокотниками теснились вдоль стены. Крахмальные кружевные салфетки, горка, забитая «пробными» бутылочками из-под всевозможных напитков. И еще много бронзы: пепельницы, каминные щипцы (хотя камина не было), два подсвечника, которым бы место на алтаре.
— Мы только вернулись, дружище, — сказал Беннет, — чертовски здорово провели время на побережье.
«На пляже для цветных», — едва не вырвалось у Бейкса. Но вместо этого он сказал:
— Я приходил в субботу утром, как условились. Дом был заперт.
Беннет зарделся и смущенно пролепетал:
— Прости, старина. Нелли вдруг решила ехать в пятницу вечером. У женщин вечно семь пятниц…
Он опустил игрушки и коврик на пол у книжного шкафа, в котором не было ничего, кроме новенького комплекта энциклопедии, скорчил рожу, тыча большим пальцем в сторону другой комнаты, и добавил шепотом:
— Она была против. Извини.
Тут же раздался женский голос, будто она подслушивала:
— К черту, я не желаю неприятностей.
— Извини, старина, — повторил Беннет. — Ты нашел, где переночевать?
— О да, я обошелся, — ответил Бейкс и подумал: «Лицемерный ублюдок».
Вошла женщина, сухо поздоровалась с Бейксом и накинулась на Беннета:
— Надо закончить с вещами, пока малыш не проснулся. У меня потом не будет времени.
Она была маленькой, хрупкой, похожей на садовую змейку.
Беннет снова покраснел и подмигнул Бейксу. Он был коротышкой, моложе Бейкса, но уже лысый; коричневый череп под последними реденькими волосами сверкал не хуже полированной мебели и бронзы. У него были неспокойные, бегающие глазки, тщетно пытавшиеся сохранить радушную мину, но маска все время сползала, как плохо приклеенные усы в школьном спектакле. Говоря, он размахивал костлявыми руками.
— Почему бы тебе не присесть?
Бейкс взглянул на беднягу с некоторой жалостью.
— Нет, не беспокойся. Вот если можно почистить зубы и побриться…
— Конечно, конечно. Какой разговор! — Беннет был рад хоть маленькой услугой загладить большую вину. — Сюда, сюда!
Он замахал руками, указывая в сторону кухни.
— Мы только недавно вернулись. Пришлось отвозить старуху. Проходи, Бьюк.
В ванной хмурый Бейкс быстро побрился, почистил зубы хозяйской пастой, сполоснул лицо, утерся их полотенцем и снова завернул бритвенные принадлежности и зубную щетку в пижаму. Вернувшись в комнату, он произнес с легкой издевкой:
— Этот район скоро объявят «белым». Вас выставят в «бунду».
— Я слышал, — лицо у Беннета вытянулось. — Чего еще от них ждать!
— Сейчас не время для политики, Арти, — вмешалась женщина. — У тебя хватает дел. — Она вышла на кухню.
Бейкс, не обращая на нее внимания, продолжал:
— Один бедняга в Си Пойнте повесился, когда пришли его выселять. Он там прожил бог знает сколько.
— Знаю, — хмуро буркнул Беннет.
Бейкс хлестал его словами, наказывая загнанного лысого человечка, — поделом ему!
— А ты, ты, мерзавец, не хочешь пальцем пошевелить. Друг просится переночевать, пока ты нежишься на пляже. Ты пообещал, а сам улизнул из дома.
— Нелли боялась неприятностей, — вяло защищался Беннет.
— Каких неприятностей? Полиция тебя не знает. Я бы прожил два дня, а к твоему возвращению меня бы здесь уже не было.
— Тебя могли увидеть.
— Как видели только что! — злорадно сказал Бейкс.
На Беннета жалко было смотреть. Он хлопнул рукой по плеши:
— О боже!
— Ты кончишь болтовню? — раздался крик жены из соседней комнаты.
— Успокойся, — сказал Бейкс, — я пошутил, никто меня не видел.
Бейкс направился в прихожую, хозяин с озабоченным лицом поплелся за ним. Костлявые руки мелькали в воздухе, как неисправный семафор.
— Прости, дружище!
— Прости? За что, черт возьми?
Беннет снова пошел румянцем, сунул руку в карман брюк.
— Вот десять шиллингов. Мой взнос.
Он нервно мусолил бумажку, оглядываясь через плечо. В глазах была мольба.
— Сам понимаешь, Бьюк. Нелли напугана. Она не плохая. Просто напугана. Говорят, у полиции всюду уши. Лучшему другу доверять нельзя. Держи — это мой взнос.
Бейкс поглядел на деньги, пожал плечами. Он уже раскаивался в том, что дразнил этого человечка.
— Оставь себе. Не надо откупаться от нас.
Беннет проводил его до входной двери.
— Как там ребята на севере?
— Разбили целое подразделение, — ответил Бейкс.
— Вот это да! — осклабился Беннет, но у двери снова занервничал. — Так ты уверен, Бьюк, что тебя никто не видел?
Бейкс взглянул на него и грустно покачал головой. Он сошел по ступеням на разогретый жарким солнцем тротуар, оставив перепуганного хозяина в обществе бронзовых безделушек и полированной мебели.
Бейкс не без опаски продвигался к центру города, где ждал знакомый шофер такси. Сон одолевал его, ныли ноги. В субботнее утро, обнаружив, что дом Беннета заперт и на окнах ставни, он решил вернуться ночью и взломать замок, но потом передумал. И теперь Бейкс не сдержал улыбки, вообразив себя верхом на заборе в окружении сбежавшихся соседей и полицейских. Тем вечером он отправился в богатый «белый» район на склоне горы, высоко над городом — тихие респектабельные улицы, куда редко заглядывают полицейские патрули. Он провел две тревожные ночи без сна в живописном овражке, среди сосен и душистого подлеска, подстилая на землю пижаму. Бейкс снова улыбнулся, несмотря на усталость, представив себя в пижаме на ложе из маргариток и сосновых иголок. Он мог бы пойти на другую явку, но правила конспирации запрещали это. Враг не дремлет. Весь аппарат авторитарного государства противостоит Бейксу и его друзьям.
В начале главной улицы движение выплескивалось из прибрежных кварталов и, журча среди викторианских особняков и современных коттеджей центра, растекалось во все стороны — назад к Си Пойнту, к Кемпс Бею или на материк.
Бейкс затерялся среди пешеходов. В толпе — не то, что на пустынной улице или в безлюдном переулке, где ты на виду. И все же сердце его тревожно билось, глаза пристально вглядывались в лица встречных. Темнокожий привратник в белых перчатках, в шапочке, похожей на коробку с пилюлями, распахнул перед кем-то стеклянные двери огромного отеля; наружу вытек ручеек праздных звуков: перезвон бокалов; гортанный женский голос: «…обязательно побывайте в Лос-Анджелесе…»; вкрадчивая музыка из затемненного вычурного бара, где ловко скользили между столиками индийцы-официанты. Темнокожий стражник охранял врата этого запретного рая.
Рядом с гостиницей только что отстроили большущий вокзал (отделение для черных находилось за милю отсюда). В витринах туристского бюро были вывешены веселые плакаты со львами, площадками для гольфа, солнечными пляжами. Группа белых пассажиров садилась в элегантный, сверкающий хромом автобус. На Бульваре стеклянные и мраморные квадраты и прямоугольники, по замыслу художника-кубиста, изображали объятия, раскрытые для заморских гостей. Сквозь заросли портовых кранов на рейде виднелись пассажирские лайнеры и торговые суда. Но некоторое время назад, на глухой стене, обращенной к гавани, кто-то вывел кровоточащие слова, и даже пескоструйкой не удалось стереть размашистых букв: «Вы прибываете в полицейское государство».
На таксисте была коричневая кожаная кепка. Он сидел, сутулясь, за рулем и читал книгу в дешевом переплете, переворачивая страницы короткими толстыми пальцами с неровными грязными ногтями и черными волосками на костяшках. Заглянув в машину, Бейкс некоторое время разглядывал эти руки и картинку на обложке: голая женщина, а напротив мужчина с пистолетом. «Мало ему в жизни всякой дряни», — подумал он и негромко сказал:
