После драматической паузы следует:
– Мередит, это Дэниел Клаусман. Пожалуйста, передай это начальникам отделов. Для всех поголовно.
Джонс удивленно моргает. Ему не кажется, что директору допустимо говорить о своих служащих как о поголовье. Их в бизнес-школе так не учили. Он испытывает подъем от того, что заметил ошибку – точно шахматный вундеркинд, уличивший Каспарова. В голову лезут мысли образца «если б директором был я». Они отвлекают Джонса от размышлений на тему: а хорошо ли работать у директора, называющего своих служащих поголовьем?
– Добрый всем день. Надеюсь, вы начали неделю плодотворно и уже добились кой-каких успехов для пользы «Зефира». Сегодня я хочу поговорить о недавних изменениях в цене наших акций. Важно, чтобы все поняли: паниковать нет нужды. Стоимость акций часто поднимается или падает по причинам, не имеющим отношения кдеятельности компании. Реакция рынка на эти изменения может быть избыточной, что превращает малые колебания в большие. Никто у нас наверху не паникует по этому поводу.
Джонс согласно кивает. Он недостаточно долго пробыл в «Зефир холдингс», чтобы знать: рынок всегда избыточно реагирует на причины, не связанные с деятельностью компании, когда акции понижаются. Когда они повышаются, это происходит благодаря блестящему менеджменту и вознаграждается фондовыми опционами.
– Учитывая вышесказанное, потеря восемнадцати процентов за квартал – величина небольшая. Если мы хотим сохранить конкурентоспособность, каждый отдел должен продолжать политику урезывания затрат. Для нас жизненно важно сбавить жир, сосредоточиться на самом главном и затянуть пояса. Если мы это сделаем и не бросим оружия, нам, я уверен, удастся избежать значительных сокращений. Пока все. Не хочу больше отвлекать вас от работы.
Фредди и Холли кладут трубки одновременно.
– Ничего себе, – говорит Фредди.
– К нам это относиться не может.
– Он сказал, каждый отдел.
– Но увольнений-то не будет. Значительных.
– Будет значительно, если коснется тебя.
* * *
Пятница. Джонс, идя в туалет, натыкается на Вендела. У Джонса запой – он впервые в жизни дорвался до дармового кофе и к четырем часам дня выпил уже шесть чашек. Все остальные быстро усваивают, что кофе лучше всего пить после Джонса, которому не лень менять фильтр.
Он открывает внешнюю дверь туалета как раз в тот момент, когда Вендел открывает внутреннюю, и они сталкиваются в крошечном предбаннике. Джонс отступает назад, давая Венделу пройти, но тот не движется с места.
– Хрр. – Вендел смотрит по сторонам. – Ты не знаешь, какие у Роджера планы насчет этого пончика?
– Нет. – Джонс невольно замечает, что руки у Вендела сухие, хотя шума сушилки слышно не было.
– Не имею ни малейшего понятия, кто взял его пончик, но он воображает, будто в этом замешан я. Думает, я мстил ему за то, что он занимает мое место на парковке.
– Ясно.
– Я в этом месяце продал тысячу двести часов. Больше, чем Элизабет. А Роджер всего четыреста. Если кому-то и надо беспокоиться по поводу увольнения, так это ему.
– Да, наверное.
Вендел крутит дверную ручку.
– Так если услышишь что-нибудь, дай мне знать, ладно?
– Конечно.
– Спасибо, Джонс. Я это ценю. – Он выходит, трогая мимоходом Джонса за руку ниже закатанного рукава.
Когда Джонс возвращается на место, вымыв и высушив руку до локтя, к нему подъезжает на стуле Фредди.
– Слышал? Сидни устраивает собрание. Для обсуждения «организационных вопросов». – Он поправляет очки. – Если это ты, помни: ничего личного.
– Чего? За что меня увольнять?
Холли выглядывает из-за перегородки.
– Значит, Джонса увольняют?
– Я сказал «если». Если кого-то уволят, то Джонса. Последний пришел, первый вылетел.
– Такая, значит, у вас политика?
– Нет, – говорит Холли.
Фредди очень неуклюже треплет Джонса по плечу.
– Может, вообще никого не выгонят, – в порядке утешения говорит он.
* * *
Сидни, менеджер отдела продаж, входит в комнату для совещаний в две минуты шестого. Она очень маленького роста, глаза ярко-зеленые, личико эльфа, нос, как у пасхального зайчика. Весит она наверняка не больше тридцати – сорока фунтов, включая сшитый на заказ деловой костюм. Светлые волосы собраны в аккуратный пучок, голос тонкий и напряженный. Глядя на Сидни, так и хочется взять эту прелесть на руки и прижать к себе.
Идея не из самых удачных, поскольку Сидни – злобная стервочка. Менеджером отдела продаж за хорошенький носик не назначают. Менеджером маркетинга – да, продаж – нет. В продажах не спрячешься за глянцевыми буклетами и красивыми цифрами. Ты либо продаешь, либо нет, и твои показатели у всех на виду. Продажи – это искусство. Не всегда совпадающее с моралью и эмоциональным благополучием, но все же искусство. Надо уметь продавать что-то людям, которые этого не хотят. Продавать людям, которые хотят, больше, чем им требуется. А главное – добиваться, чтобы расценки у тебя были ниже, а клиенты сговорчивее, чем у твоих коллег.
В качестве простого ассистента Сидни была забавным феноменом. Когда ее зеленые глаза щурились, носик морщился, а ротик начинал говорить резкости, все подавляли улыбки. Ее гневные речи против людей, не принимающих ее всерьез, невозможно было принимать всерьез. Потом ее повысили до торгового представителя, и пришлось с ней считаться. Это было уже не так весело. Не существовало почти ни одного человека, на кого она не затаила бы злобу. Команда отдела продаж полагает, что причина этого лежит в прошлом Сидни. Какое-нибудь происшествие с соученицами-акселератками в раздевалке – возможно, не единичное. Будь Сидни мужчиной, уверены все, она поставила бы дома тренажеры и накачала себе здоровенные бицепсы.
Как она стала менеджером, остается загадкой. Возможностей, впрочем, всего две. Первая – что администрация сочла ее тирады признаком энтузиазма и стремления к совершенству. Вторая – что они разглядели в Сидни параноидальную психопатку и хотели, чтобы отделом руководил именно такой человек.
В отделе, кроме офиса Сидни, окно имеется только в комнате для совещаний. Даже не окно, а сплошная стеклянная стена. В это время суток сквозь нее льется солнце, наполняя пространство теплым желтым сиянием или пронзая сетчатку огненными стрелами – смотря с какой стороны стола ты сидишь. Поэтому ассистенты заслоняют глаза руками, а представители спокойненько греют спины. Кроме Вендела: Вендела вообще нет.
Сидни занимает место во главе стола. Даже у Джонса, новичка на собраниях, хватило ума не плюхнуться на ее стул. Она с головы до ног в черном: черные брюки, черная блузка с воротником-стоечкой, черные туфли на высоченных шпильках. У Сидни много костюмов, один другого чернее. Фредди, уцелевший в боях ветеран отдела продаж, утверждает, что как-то раз она пришла в сером джерси, но никто не верит ему.
Сидни обводит взглядом стол.
– Ну, как дела?
– Отлично. – Про Вендела никто не упоминает.
Сидни раскладывает принесенные с собой бумаги – вместилища великого и ужасного знания.
– Вы все знаете, что компания продолжает курс на уменьшение затрат. Каждый отдел должен сэкономить как можно больше. Я рассмотрела альтернативы… – Она пожимает плечами – альтернативы ее явно не устроили. – В общем, я сокращаю еще одну единицу.
У Джонса вырывается тихий стон. Элизабет и Роджер внешне сохраняют спокойствие. Меган удивлена – она впервые слышит об увольнении. Холли и Фредди смотрят на пустой стул Вендела.
– Вот так, – продолжает Сидни. – Оставшимся всегда трудно, когда кто-то уходит, зато наша команда сплотится еще теснее. Кто-нибудь хочет что-то сказать?
Молчание. Затем Меган, думая, что она одна не в курсе, спрашивает:
– Так кого увольняют-то?
– Да, извините. Вендела.
Все издают дружный выдох, как проколотый надувной матрас – один только Фредди всасывает воздух в себя.
– Но у Вендела лучшие показатели по продажам! Эльфийское личико Сидни обращается к нему, и Фредди невольно вжимается в спинку стула.
– Да, в этом месяце показатели у него превосходные. Вам всем следует на него равняться. Однако из-за него, как я узнала, произошли какие-то трения вокруг утренних завтраков. Вдаваться в подробности нет необходимости, но хочу подчеркнуть: проявлений эгоизма я не потерплю. У нас команда. Если мы не будем держаться вместе, то никуда не придем. Ясно?
Команда бормочет нечто утвердительное.
– Как нельзя более, – говорит Роджер.
– Кроме того, – Сидни поправляет бумаги, – проценты от заказов Роджера значительно укрепят наш бюджет.
– А я и не знала, что мы больше не выплачиваем проценты уволенным работникам, – говорит Меган.
Все замирают. Меган, не имеющая представления о работе отдела, нет-нет да и брякнет такое, что человек, мало-мальски разбирающийся в политике, ни за что вслух не скажет.
